– Закончили, – сказал Меркуцио с удовлетворением. – Ты молодец.

Мне так не казалось. Я был зол на самого себя. Я уже огреб кучу паршивых впечатлений, но так и не сумел определиться, куда попал. Не знал, что происходит и как на это реагировать. Искал виновных в собственной некомпетентности. И часть меня решила, что уже не оказывающий никакого сопротивления бот отлично подходит для мести.

Нацелившись в лоб лежащего человека, я обвил палец вокруг спусковой скобы. Ждал – сам не зная чего.

От нового выстрела я уже не вздрагивал.

– Пойдем, – сказал Меркуцио, убирая дымящийся пистолет. Это он, а не я, поставил точку в вопросе. Быть может, он этим спас что-то очень важное в моей душе. А может, напротив, уничтожил. Если выберусь отсюда – напьюсь и все обдумаю.

«Мазерати» представляла собой плачевное зрелище, но Меркуцио это не смущало. Он забрался на место водителя, без слов давая понять, что менять транспорт мы не будем. Я вернулся на свое сиденье, падая прямо на стеклянное крошево. Не было сил совершать еще и отряхивающие движения. Просто подтянул колени к груди, как мог, исчерпывая на этом все методы по снижению боли.

Мы проехали к кольцу метров пятьдесят, и затем Меркуцио снова остановился.

– Что еще? – спросил я со злостью.

– Обернись, – посоветовал стример.

Я посмотрел назад.

«Мерседес» медленно таял, не оставляя следов. Растворилась мощная рама, на миг проявляя начинку пробитого двигателя, затем пропали осколки, гильзы и осиротевшее оружие. Последними исчезли мертвые тела.

Новый Арбат жил своей жизнью мирных машин и пешеходов. Мимо прокатился подросток на моноколесе. Дальше ребенок подбрасывал в воздух мороженое, предоставляя отцу его ловить.

– Ты показал мне сторис? – спросил я. – Зачем?

– Чтобы ты понял, что это все не по-настоящему, – спокойно ответил Меркуцио. – Мы никого не убили. Поедем к хилу – теперь без приключений.

Мы плавно поехали по Бульварному кольцу. Тарахтел чуть поврежденный двигатель, в разбитое окно залетало неприятное эхо – но после недавних выстрелов все это казалось умиротворяющей тишиной.

– Ты говорил, что мы не сумеем выбраться, – напомнил я.

– Есть такое. Я ни в чем не уверен, но…

– Значит, мы живем эту реальность как единственную настоящую.

Меркуцио посмотрел на меня с тревогой, спросил:

– И что с того?

– То, что для нас это все реально, – мрачно ответил я. – И мы с тобой кого-то только что убили.

Стример отвернулся, вытащил разряженный пистолет, кинул мне.

– Перезаряди, – попросил он.

Он больше ничего не говорил. И я понял, что Меркуцио испытывает те же ощущения.

«Мазерати» остановилась возле застекленного здания и заглохла.

– Приехали, – доложил водитель, показывая на дом. – Тут наш хил.

Я брезгливо стряхнул остатки стекла справа, выглянул, как мог. Уставился на вывеску, возвещавшую о косметическом салоне.

– Ты прикалываешься? – спросил я.

Плавно разъехались двери, и на пороге салона показалась девушка в мешковатом вязаном свитере и рваных джинсах, не скрывавших красивые коленки. Ее стройную талию охватывал пояс с кучей кармашков, из которых торчали пилки для ногтей, ножницы, пластырь и еще куча всякого барахла.

– Привет, Меркуцио! – крикнула она.

– Привет, Шанталь, – усмехнулся парень, помогая мне, обалдевшему от увиденного, вылезти из уснувшего спорткара. – Принимай пациента. И раздобудь ножницы покрупнее.

Встреча с Шанталь выбила из меня остатки спокойствия. Я видел ее, что называется, живьем на паре московских выставок, где она, разряженная в тематические наряды – по большей части открытые, – рекламировала коллекционки всяких игрушек. Думал даже подойти сфоткаться, да так и не набрался духу. Увидеть ее внутри Версианы, в списке избранной шестерки, в непомерно великом свитере, да еще самому не продохнув от погони, перестрелки и ножевого ранения, – было слишком для моей перенасыщенной эмоциями головы.

– Заноси, – скомандовала Шанталь, заходя в помещение. Сначала я не понял, о чем она. Денег ей занести, что ли? Пачка юаней у меня все еще валяется в кармане, для красивой женщины ничего не жалко…

Меркуцио все понял верно – доволок меня до входа, придерживая на ступеньках. Путь по ним, казалось, занял вечность. На самом верху я все же обернулся, глядя на искореженную «Мазерати».

– Она не сэвейдится? – спросил я.

– Нет, – успокоил Меркуцио. Забота о его игрушке, казалось, проняла стримера. – Эта тачка не ворованная, если ты так решил. Я купил ее.

– Купил?

– Разблокировал гонку за очки умений, выиграл ее и выбрал «Гран Туризмо» в награду. Так что она не эвейдится. Могу отходить подальше, и ничего не будет. Телепортирую ее в гараж, там повреждения зарастут. Или просто подожду.

Судя по убранству салона, в обычных обстоятельствах мне бы, пожалуй, не хватило той пачки денег, чтобы провести тут хотя бы три часа. Все вокруг блистало великолепием, ароматами освежителей, блеском хрома и рифленого металла. Скрипел начищенный паркет, на который падали капли моей крови. Если понадобится – возьму тряпку и все вымою, только помогите.

– Сюда. – Шанталь подхватила меня с другой стороны, помогла рухнуть в роскошное кресло. Включила яркую лампу, направляя ее на рану.

– Меркуцио, погуляй, – решительно сказала она. – Будешь нужен – позову.

– Да я тут и не совсем при делах, как посмотрю, – съехидничал стример, придирчиво осматривая в зеркало свою бородку. – Пострижешь меня после?

– Ага, жди! – Шанталь проворно разрезала мою рубашку портновскими ножницами. – Свали лучше.

– Пойду приму душ, – вздохнул Меркуцио, снимая пиджак. – Сколько там времени надо, чтоб шмотки обновились? Минут десять?

– Пять, если в моем салоне. У меня же баф на стирку.

– А, точно. Тогда я вас оставлю.

Перекинув пиджак через локоть, Меркуцио скрылся за одной из дверей.

Я ни черта не понял, о чем они вели разговор, хотя смутно догадывался. Похоже, личные вещи в Версиане не пропадали, включая покупные, разблокированные, выигранные в квестах и тому подобные. Если они повреждались, как испачканный костюм или поломанная машина, то достаточно отойти на несколько минут, и твое имущество будет как новенькое. Срок зависел от кучи условий, но общий принцип был понятен.

– Моя одежда восстановится? – спросил я, глядя, как лоскуты рубашки падают на пол.

– А ты ее покупал в игре? – Шанталь отложила ножницы, протерла рану теплым белоснежным полотенцем. – Если нет, то сочувствую. Если да, то тем более. Купил бы себе что-то нормальное, а то как бомж выглядишь.

Я не обиделся на ее слова. В этом салоне даже франт Меркуцио выглядел середнячком. Что до внешности Шанталь, то она была бы прекрасна и в картонном ящике из-под холодильника.

– Меня зовут Арбестер, – представился я. – Лимитчик.

– Лимитчики тоже люди. – Шанталь схватила какую-то мазь, принялась откручивать крышку.

Делать мне было особо нечего, и я просто отдал себя заботе прекрасной девушки, заодно любуясь чертами ее лица. С близкого расстояния Шанталь почти не отличалась от своих рекламных образов. Только сейчас я понял, что, несмотря на обилие типажей и нарядов на плакатах и фестивалях, девушка никогда не меняла лицо. Простым, но мудрым решением она превратила в узнаваемый бренд саму себя.

– Ты прекрасна в своей естественной красоте, – признался я.

– Еще бы, чувак! – зарделась Шанталь. – У меня тоналка за двенадцать косарей! Но ты лежи, лежи.

Я не был уверен, что верно расслышал последние слова и не запутался в звукоподражании. Принялся осматривать оборудование салона, путаясь во флаконах, тюбиках и образцах пудры всех оттенков радуги. Затем все же спросил:

– Ты тратишь свои сутки полной власти в Версиане, чтобы заниматься макияжем?

– Макияж, ногти, ресницы, прическа и куча всего, о чем ты никогда не слышал, – заявила девушка.