— Нет-нет, — навигатор мотнула головой, — я… посчитала немного.
— Посчитала?!
— Быстрее корвета, медленней эсминца, мореходности хватает на оперирование в океанской зоне, на одиночную подлодку послали пару, — воспроизвел собственные прикидки Ярослав, — на выходе имеем шлюп, а самый массовый у конфедератов тип, это как раз «Розовый фламинго», уже пятую серию с начала войны клепают. Верзохина, после боя можешь взять на камбузе плюшку.
— Командир, она худеть собралась, чтобы в трофейные шмотки влезть.
— Что, серьезно?! — не поверил Ярослав. По его мнению, почти весь экипаж «Имперца» нуждался скорее в особой диете, превосходящей по калорийности обычные флотские пайки. Конечно, до войны девушек-подростков на флот не брали, но в отношении парней подобный вид в медицинских отчетах проходил как «лёгкая дистрофичность личного состава». И хотя навигатор приятно выделялась на фоне некоторых существ не очень-то пока определяемого пола из костей, суставов и натянутой кожи тем, что уже вполне себе круглилась в некоторых местах, вес её стоило скорее набирать, чем пытаться сбросить.
— Акустик — командиру: два контакта, восемь с половиной, один-два-шесть.
Ты знаешь, что я знаю, что ты знаешь… а знаешь ли ты? Пока охотники курс не меняли… ну или меняли совсем незначительно. Впрочем, пока им это и не особо нужно, даже если они нас слышат, мы на встречно-сходящихся курсах.
— Дистанция семь, — доложила Рио-рита, — скорость прежняя.
Пора реагировать, дальше тянуть будет уже подозрительно.
— Лево двадцать, ход уменьшить до среднего.
Чтобы отвлечься, фон Хартманн позволил себе помечтать — о волшебном далеком будущем, когда на подводных лодках появляться чудо-экраны, отображающие боевую обстановку в реальном времени. По слухам, на больших кораблях что-то подобное уже имелось, но глубинникам пока требовалось держать всю картинку в голове. Именно поэтому при отборе в училище особое внимание уделялось оценкам по геометрии. А дальше уже шло разделение на тех, кто хорошо может оперировать многомерной задачей в аудитории на берегу — и на тех, у кого получалось хоть как-то, но делать это на глубине, под вражеской атакой. Когда звук гидролокатора заставляет натянутые нервы…
— Акустик — командиру: дистанция две тысячи.
Вот и пошёл отсчет в ярдах.
— Лево двадцать пять, приготовить к сбросу «трикстер».
Фон Хартманн снова попробовал представить себе вражеского командира. На этот раз уже серьезней — не лощенного аристократа, какое там. Помятый морем и жизнью мужик, под— а то и за сорок, «вечный старпом», по выслуге уже давно должен был получить собственный корабль, но все время находился кто-то более родовитый или наделенный Даром, так что еще пару лет и отставка, на пенсию в большом порту толком не прожить, а в глушь неохота, хочется ближе к морю, чтобы хоть гулять вдоль берега, пока остатков здоровья хватит. Но не было счастья, да война помогла, тянуть лямку на эскортных посудинах желающих мало, а для тебя самое то, шанс показать, что ты чего-то стоишь, пусть и обделен талантами. Сейчас вы идете уступом, бомбометная команда на корме уже подготовилась к атаке. Есть у тебя носовая многостволка? Даже если есть, ты её не любишь, обычными бомбами привычнее, да и надежнее.
— Дистанция — тысяча!
— Сброс «трикстера»! Погружение на шестьдесят, лево сорок.
Опытный оператор гидролокатора, скорее всего, сможет отличить облако пузырей обманки от эха подводной лодки. Особенно если ждет этого — а сброс «трикстера» в последний момент, когда лодка вот-вот окажется в «мертвой зоне» для гидролокатора, это распространённый прием. Среди глубинников ходили упорные слухи про имитатор на базе торпеды, способный не просто выдавать обманку для гидролокатора, но и самостоятельно маневрировать, дразня вражеских акустиков шумом винтов удирающей подлодки. Увы, это целое торпедоместо, а за них командование готово удавиться — в гальюн бы впихнули, если бы смогли. Так что старый добрый «трикстер». Сброс и поворот под его прикрытием. Большинство людей инстинктивно поворачивают вправо, в сторону сильной руки, снова «я знаю, что ты знаешь, что я знаю». Вас двое, два корабля даже обычными бомбами накрывают за проход широкую полосу.
Но в этот раз есть еще одна штука, про которую ты не знаешь.
— Акустик — командиру: дистанция четыреста ярдов.
А в следующий миг субмарину с размаху пнуло ударной волной. Сила взрыва потрясала во всех смыслах. Ярослав ждал его, готовился — и все равно едва устоял на ногах.
— Лево шестьдесят, выплываем на десять. Перископ поднять.
Судя по имевшемуся в училище макету акустической торпеды, боевая часть в ней была стандартная. Конечно, бравые имперские химики могли в опытном порядке сварганить особо гадскую гадость, повышающую мощность раза в полтора… ну в два. Но чтобы так встряхнуло на глубине… скорее там их собственные бомбы детонировали. Если торпеда пришла на шум винтов точно в корму…
— Акустик, что слышно?
— Один сохранил ход… разворачивается… дистанция шестьсот.
— Носовой торпедный… первый-второй аппараты на товсь. Глубина хода три фута.
Море наверху горело. Фон Хартманн двинул перископ вдоль дымной полосы, пока не увидел еще торчащую из воды носовую часть вражеского корабля. Второй «фламинго» нашелся правее. Как и сказала Рио-рита, он разворачивался на полном ходу.
— Вот так мы тебя и обманули, — прошептал Ярослав, вжимаясь лбом в жесткий каучук. — Нас тоже… было двое.
Лучший экипаж Конфедерации
Это какой-то бред...
Мирай Ходзё, командир ТКР «Кинугаса»
Погода испортилась. Там, где совсем недавно стоял густой полог непроглядного тумана, осталось только чистое, до горизонта, небо. Нормальные моряки такому бы порадовались. Все, кому предстояло снова идти в бой с имперским суперлинкором испытывали по тому же поводу совсем иные чувства.
На первый боевой вылет ушло достаточно много времени. Посадка, обслуживание и перевооружение самолётов неминуемо забирали свою долю рабочих часов. Окончательно сроки вылета нарушил отказ торпед. Ни один дорогущий магнитный дуплекс в боеголовках не сработал вовремя под уязвимым дном цели. Всех причастных к бортовому вооружению этот факт повергал в искренний ужас.
Конечно, где-то потом должны были последовать и рабочая переписка, и скандалы, и комиссии сейма и разбирательства — но это всё потом. Сейчас проблема свелась к более сиюминутным и прагматичным решениям.
Хитрые магнитные взрыватели могли превратить близкий промах в срабатывание. В теории. На практике они не сработали вовсе — ни один. К счастью или нет — так просто и не скажешь. Потопи экипажи самолётов ВАС-61 «Кинугасу», или даже просто серьёзно повреди, они угодили бы на чудовищно громкое разбирательство.
Армейское командование вряд ли спустило бы на тормозах потери от давнего уважаемого врага — совершенно вне зависимости от значимости сиюминутного противника, с которым и перепутали столь ценную армейскую посуду.
О масштабах вероятного политического скандала Такэда не хотел даже лишний раз и думать. Впрочем, здесь и сейчас его прямая боевая задача перевешивала напрочь любые фантазии и страхи о несбывшемся.
По направлению куда-то в сторону конвоя шёл имперский суперлинкор. Погода стремительно исправлялась. Уже ранним утром имперец сможет раскинуть поисковую сеть гидропланов — после чего боевой контакт с конвоем станет попросту неминуем.
Флот и армия, несогласованно и бестолково, тянули в квадраты вероятного перехвата всё, что могли. Суперлинкор для хоть каких-то гарантий требовалось если не потопить, то хотя бы повредить и отпугнуть. Делать это предстояло немедленно, в скудные часы перед неминуемым пересечением курса имперца с внешним охранением конвоя.
Тягаться с ним по скорости — предположительно тридцать пять узлов — могло довольно много бортов. По скорости и весу ожидаемого бортового залпа сразу — никто. Последним асимметричным ответом в распоряжении сил Конфедерации оставались самолёты Такэды — но именно они только что показали себя не самым лучшим образом.
