А потом вдруг что-то изменилось. Вроде бы та же темнота, тот же спертый воздух, но фон Хартманн совершенно четко понял, что в крохотной каюте он уже не один. И этот «второй» отнюдь не кот. Хотя что-то общее манере нагло влезать на кровать у них определённо имелось…

— Что…

— Мне страшно, глубинник.

Хотя никакой ошибки быть не могло, этот голос Ярослав просто не мог спутать, он в первый миг не поверил своим ушам. И окончательно убедился в реальности происходящего, лишь нащупав уши незваной визитерши — длинные и острым кончиком.

— Анга?!

— Мне очень страшно, — повторила прижавшаяся к фрегат-капитану островитянка. — Вокруг темнота, холод и смерть. Давит. В самых глубоких пещерах такого не было. Хочу согреться.

Последнюю фразу остроухая произнесла очень решительным тоном — и сопроводила ничуть не менее решительными действиями. То ли века матриархата дали о себе знать, то ли Анга уже в Империи набралась новомодных феминистических идеек… причем в радикальном формате.

— А… правда, что жрицы вашей Богини убивают своих партнеров после… спаривания?

— Конечно! Отгрызают… — Ярослав ощутил прикосновение острых зубок и замер… — то, чем вы, мужчины, все время пользуетесь вместо головы.

В голове у фон Хартманна роилась примерно дюжина вопросов схожей глупости и уместности, но все же остатков разума хватило, чтобы не озвучивать их. А потом все довольно быстро стало не важно. Потом остались только мужчина и женщина, пусть довольно экзотическая, но зато умелая и удивительно гибкая — в условиях ограниченности пространства очень важный фактор.

Сколько времени они провели вместе, фрегат-капитан вряд ли бы смог сказать. Когда островитянка исчезла из каюты, оставив лишь едва заметный терпко-пряный запах — то ли каких-то джунглевых притираний, то ли пота — Ярослав еще долго лежал, опустошенно глядя в потолок. Точнее, в темное пятно перед собой. Удивительно, но мышцы не болели, да и вообще в теле ощущалась какая-то необычная легкость. Особая тантрическая магия, не иначе, должны же хоть какие-то слухи про этих островных ведьм быть капельку правдивы…

Привычно нашарив рычажок у изголовья, он включил светильник. Сел на кровати, потер лицо, уколовшись о щетину, глянул в зеркальце над столиком. М-да, понятно, почему Анга предпочла темноту — такой рожей разве что икотку лечить. Краса и гордость глубинного флота…

— Что-то не так с этой подводной лодкой! — доверительно сообщил фон Хартманн своему отражению. — Ладно, что тут экипаж из баб! Но что меня уже второй раз… никуда не годится! Стану первым глубинником, списанным на берег из-за комплекса половой неполноценности!

Без ущерба все же не обошлось — пытаясь застегнуть китель, Ярослав обнаружил, что три верхние пуговицы не расстегнуты, а выдраны «с мясом». Ну да, начала она снизу, а потом… потом немного поторопилась. И ведь простой штопкой тут не отделаться, нужно будет сдать портному и надеяться, что все обойдется ремонтом, а не новым кителем.

Технически можно было натянуть поверх майки свитер, но фон Хартманн, подумав, достал из шкафчика парадку. Для воодушевления экипажа снежно-белое с золотом шитье подходило лучше, жаль, грязь и смазку тоже притягивало к себе словно магнитом.

И конечно же, первой, кого Ярослав увидел, выйдя из каюты, была главмех.

— Проблема, командир.

— Мичман ван Аллен… — фрегат-капитан сумел в последний момент прикусить язык, не доведя дело до классического «не виноватый я, она сама пришла».

— Смотри… — Сильвия чиркнула спичкой и начала медленно приседать. Примерно в пяти вершках от палубы огонёк погас, выпустив напоследок тонкую струйку дыма.

— Твою ж…

— К аккумуляторам без дыхательного аппарата уже не сунешься, — главмех аккуратно спрятала горелую спичку в один из боковых карманов и выпрямилась. — Похоже, регенеративные патроны у нас протухшие.

— Они же новые…

— Может, перемаркированные, может, просто бракованные, — ван Аллен развела руками, насколько это было возможно в тесном коридоре. — Но факт, что времени у нас меньше, чем ты рассчитывал. Надо всплывать, командир.

— Всплывать или нет, это будет мое решение, мичман ван Аллен. — Пафос фразы немного подпортила сползшая на глаза пилотка. — А ваша задача обеспечить… короче, сделай что угодно и как угодно, но воздух должен быть.

Что ему ответила главмех, он почему-то не услышал. Коридор вдруг покачнулся, Ярославу пришлось упереться ладонью в стену, чтобы не упасть. Но привычного уже грохота не было, а значит, это был не близкий разрыв глубинной бомбы, а… головокружение? Что еще там было в списке признаков отравления углекислым газом?

Частично эти признаки демонстрировали почти все находившиеся в центральном посту. Герда Неринг дышала часто и тяжело, на лбу выступили капельки пота, навигатор, болезненно морщась, пыталась массировать виски. Еще капитану показалось, что в воздухе присутствовал характерный кисловатый запах, но видимых следов рвоты не было. Успели прибраться или показалось?

Одна только Кантата выглядела как обычно. Глядя на неё, фон Хартманн вдруг подумал, что и в самый последний момент, когда в отсеках мертвых будет уже больше, чем живых, эта девчушка с короткой, чтобы не мешала наушникам, стрижкой и большими серыми глазами будет все так же вслушиваться в звуки моря.

— Что наверху?

— Один, — даже не оглянувшись на командира, быстро сказала Кантата, — четверо ушли на северо-восток.

— Далеко от нас? — акустик непонимающе взглянула на Ярослава. — Этот оставшийся далеко?

— Точно сказать не могу, он лег в дрейф, иногда только подрабатывает на малом ходу. С левого борта, сектор тридцать-сорок, примерно полмили. Вроде бы небольшой, но…

— Понятно. Продолжай слушать… и спасибо!

Сейчас фон Хартманн отдал бы левую руку в придачу с правой ногой, чтобы оценка «вроде бы небольшой» оказалась правдой. В конце концов, перископ можно крутить и одной рукой, а ходить по лодке много не требуется. Но подходящего демона, чтобы предложить ему сделку, под рукой не имелось, а значит — оставалось лишь рискнуть, азартно поставив свою и чужие жизни на одну-единственную карту.

— Командир, я… — взмах руки заставил Герду Неринг замолчать на полуслове.

— Приготовиться к всплытию! Расчетам зенитных автоматов занять посты дистанционного управления, быть готовыми к переходу на ручную стрельбу. Расчету орудия приготовиться к выходу! Цель — надводная, тридцать пять по левому борту.

У тех, наверху, могло не быть гидролокатора, но шумопеленгатор наверняка был и пропустить звук продуваемых балластных цистерн они не могли. Просто не сразу догадались, что нужно делать — для океанской лодки сорок седьмая серия всплывала быстро. А как только белая рубка показалась над волнами, в дело вступила математика.

Штатная «имперская металлорезка» выплевывала полную, на 250 снарядов, ленту за четверть минуты. Четыре ствола в двух башнях с минимального угла возвышения отстрелялись без единой задержки. Небольшая качка размазала эллипс рассеивания от носа до кормы с центром в надстройке, и превратила её в рыбацкую сеть с ячейками разного размера — аккуратно-круглыми от бронебойно-зажигательно-трассирующих и большими, с неровными краями, от фугасных.

К моменту, когда на мостик «Имперца» поднялся сам фон Хартманн, конфедератский сторожевик слегка осел на корму, чадил вяло разгоравшимся пожаром… и не подавал никаких признаков наличия живых существ, различимых в десятикратный бинокль.

— Добьем артиллерией, командир?! Или торпедой долбанем.

Сейчас лейтенант Неринг отлично смотрелась бы на патриотическом плакате. Правда, штатный головной убор она где-то потеряла, волосы растрепались, а верхние пуговицы кителя она так и забыла застегнуть. Впрочем, нижние чины непобедимой Имперской Армии и дважды Непобедимого Имперского флота такой образ наверняка бы одобрили еще более горячо, чем уставной.

— Тратить торпеду на это? — тут Ярослав увидел, как наводчица, прильнув к прицелу, азартно крутит маховики, а остальной расчет «помогает» ей советами… и чем-то вроде танца. Да они же пьяные от свежего воздуха, понял он, а если снаряд уронят?