— То-то ты иной раз на Герду косишься поверх чая так, что глаза чуть в чашку не выпадают, — рассмеялась ван Аллен. — Завалил бы уже лейтенантшу, наконец, герой глубинного флота! Она ж тоже по тебе сохнет, считай, с отплытия, а уж после того вашего заплыва…

— Серьезно?!

— А то! Ты не подумай, я ж не ревнивица какая… ну в смысле, понять могу. Даже мой законный… привел бы бабу, ну, поорала бы, за волосы потаскала, все как положено. А ты вообще один мужик на весь экипаж, впору талончики выписывать, очередь за месяц занимать.

— Меня этот экипаж и так сутки напролет сношает прямо в клетки мозга, — мрачно сообщил Ярослав. — Тут самому бы до койки доползти, да завалиться, не раздеваясь. Даже сейчас лежу и удивляюсь, что сирена не воет. Целых десять минут без присмотра и лодку до сих пор не утопили.

— Значит и за двадцать не утопят, — решила Сильвия. — Не знаю, как там насчет мозга, но вот одна часть бравого капитана совершенно не против на второй заход пойти. Первого раза было явно мало… как и мне.

— Я… руку только помоги вытащить.

— Сейчас, — главмех приподнялась. — А-а, зараза… ну надо же… ключ под настил завалился!

Фон Хартманн живо представил, как будет остаток похода командовать подводной лодкой, лежа под дизельным отсеком — и ему стало по-настоящему страшно.

Газель Стиллман, одинокий скиталец

Аидише глюк махт флюгцойгфарерин цурюк

(Непереводимая поговорка морской авиации Конфедерации)

— Газель — Чёрной базе. Газель — Чёрной базе, — одинокий самолёт двигался в плавном вираже на кромке облаков, — Наблюдаю противника!

На морской глади ковылял с разбитой трубой и следами недавнего пожара в надстройках слегка перекошенный на один бок имперский боевой корабль.

— Газель, это Айвен, — голос капитана звучал предельно спокойно. — Уточните положение и курс цели.

— Курс, — Газель запнулась. — Ноль-три-ноль. Скорость порядка десяти узлов. Лёгкий крейсер Империи. Повреждён. Сопровождения нет.

Зал лётного центра пришёл в торопливое движение. Каждое слово громкой связи раскатывалось по всему отсеку — и операторы позиционных индикаторов уже замерли над своими рабочими местами с восковыми маркерами в руках.

— Координаты: шесть градусов северной широты, сто сорок девять градусов тридцать минут восточной долготы, — радостно, как отличница на экзамене, выпалила Газель. На этот раз она положила самолёт в широкий вираж и села за вычисления заранее, прежде чем выйти на связь. К своему удивлению, справилась она куда быстрее, чем в прошлый раз.

— Капитан, по флоту сегодня поступала шифрограмма о боевом столкновении армейцев на дальних подступах к Маракеи с неустановленным лёгким крейсером, — доложил Такэде Збых Кащенюк. — После короткой перестрелки разбил им носы и ушёл с пожаром на борту, пользуясь выигрышем скорости.

— Видимо, не так уж и далеко ушёл. Поднимайте самолёты. Первую четвёрку истребителей на указанные координаты немедленно, вторую с лёгким бомбовым подвесом — сопровождать пикировщики. Третью с тысячефунтовками, — довольно приказал Такэда, и продолжил, уже под торопливую скороговорку на полдюжины голосов и металлический голос системы оповещения за переборками. — Чёрная база — Газели. Доложите статус?

— Айша без сознания, но стабильна. У меня достаточно топлива, чтобы сопровождать цель и ещё осталась как минимум половина боекомплекта в пулемётах, — зачастила Газель, пока Такэда не предпочёл вернуть её обратно. — Я могу дождаться прибытия дежурного звена и принять участие в атаке. Хотя бы задавим им зенитки. Сейчас я... ой, мамочки!

Длинная полоса трассеров хлестнула впритирку с кабиной. Имперец бил с воздуха, откуда-то сбоку и сзади, на стремительном пролёте, и уйти от первой атаки Газели помог истерический вираж с пике.

Будь стрелок хоть немного повыдержанней, он бы разнёс ей фонарь, а так несколько пуль только хлестнули по крыльям и корпусу. Газель дёрнула самолёт вбок, и рядом потекла вторая очередь.

Эта показалась неимоверно длинной, второй имперский пилот нервничал ещё больше первого, но и его лёгкий морской гидроплан «Шперхольц-ядзю», с характерными наплывами складных поплавков-балансиров в крыльях и центральным неубираемым каноэ под корпусом, всё же оборвал пальбу и пронёсся мимо самолёта Газели.

Теперь ведомый противника на полутора тысячах футов по курсу выглядел уязвимой целью — и Газель Стиллман хотела воспользоваться его слабостью.

«Казачок» рванулся вперёд. Лёгкие истребители-бомбардировщики Конфедерации отыгрывали верных двадцать узлов даже у идеально вылизанной инженерами «В-Д Эйр Кантай» трофейной морской фанеры. Два облезлых гидроплана выглядели какими угодно, только не идеальными.

— Боитесь? — имперцы в прицеле строй нарушили почти моментально. Один рванулся куда-то влево, другой — вправо, и Газель, увидев одинокую жертву, хищно бросила самолёт за ней. Имперец вильнул сначала в одну сторону, потом в другую, но расстояние между самолётами неумолимо сокращалось. Ещё футов триста — и можно стрелять.

Девушку колотил азарт. В её прицеле впервые оказался настоящий равный противник. Не парусиновый конус на буксире старенького тряпичного биплана. Не подруги в прицеле фотокинопулемёта над Семью озёрами. Не инструктор на квалификационных экзаменах. Нет, только настоящий живой враг, готовый её убить. Газель намеревалась сделать то же самое первой.

Она даже не поняла, как её обстреляли.

Дождь трассеров снова посыпался откуда-то сзади и сбоку, на этот раз снизу. Газель так и не смогла выстрелить. Самолёт застыл на какое-то неимоверно долгое мгновение под частыми ударами винтовочных пуль в крылья и фюзеляж, после чего всё же тяжеловесно провалился в пике с набором скорости.

Газель совершенно позорно заорала в голос, но тут у имперца наконец-то заклинило перегретые бесконечно долгим огнём пулемёты, и она потащила израненный самолёт вниз и вперёд, пока второй, действительно неопытный и неповоротливый имперский пилот, не повторил заход старшего товарища.

Прийти в себя девушка смогла очень не сразу. В глаза противно било ярким тропическим солнцем. Компас показывал какую-то ерунду. Фонарь кабины посвистывал явно лишними отверстиями. Повезло, что играть в догонялки имперцы не стали — предпочли сопровождение недобитого крейсера.

Да они и не могли. Если верить тому, что рассказывала подругам Верзохина-Джурай, когда ненадолго доставала человека из-под маски капризной принцессы — ну и ещё куда более достоверному контрабандному отчёту, из отдела технического шпионажа В-Д — без регулярной проклейки с выдержкой термического режима имперские «фанерные чудища» от попытки гнаться за «казачком» в таком вираже попросту развалились бы на пикировании.

— Ну и ладно, — выдохнула Газель, и обернулась ко всё ещё бессознательной, но без единой новой царапины и всё ещё ровно дышащей бортстрелку. — Отдадим девочкам первый настоящий трофей, да, Айша?

Её вопрос, разумеется, остался без ответа.

Что хуже, молчала и рация.

— Папа меня убьёт, — пожаловалась вслух Газель Стиллман, вытащила навигационный планшет, разложила его на коленях, задумчиво ткнула мизинцем в лётной перчатке в пулевую дырку с лохматыми краями в подложке и взялась за обрыдший уже диск лётного компьютера.

Часом позже Газели хотелось орать в голос. Она летела над морем. Без ориентиров. Без связи. И без малейшего понимания, где!

Несколько попыток сменить курс результатов не дали. С такой высоты Газель надеялась увидеть походный строй на десятках миль дальности. Но маршрут на планшете с момента бегства от имперских гидропланов окончательно превратился в бессмыслицу. Газель совершенно точно потерялась, и совершенно не понимала, ни где, ни когда это произошло.

Четыре армейских эсминца Конфедерации на горизонте она восприняла как спасение. Девушка торопливо рванула из креплений сигнальный пакет, написала короткую записку, на втором пролёте вокруг строя раскрыла воздушные тормоза и прошла на малой высоте над палубой флагманского эсминца.