Вздохнув, я растираю ладонями лицо, подставляю его первым солнечным лучам.

Над кварталом, где я арендую комнату на постоялом дворе, медленно разгорается утро. Участок, на который выходит моё окно — отличный образчик Верлионской жизни. Небольшая площадь, если можно так назвать переплетение трёх улиц, словно бы пробуждается ото сна.

Над вымощенной камнями дороге висят тусклые клочья тумана, разгоняемые усталым шагом стражников. Ребята шаркают, с трудом переставляя ноги после ночной смены. Хотя, может они ничего и не патрулировали, а перебрали дешёвого вина у себя в караулке, и теперь “с чистой совестью” идут спать.

По краям небольшого пятачка торговцы начинают открывать свои лавки, выставлять на уличные лотки товары. До меня доносится запах свежей выпечки и живот моментально урчит, напоминая о пропущенном накануне ужине.

Но я не тороплюсь завтракать. Вместо этого продолжаю сидеть на подоконнике и пытаюсь успокоиться. Лишь когда убеждаю себя, что раз боли в груди нет, а значит — выплеска можно не бояться, умываюсь в тазу с холодной водой и спускаюсь вниз, чтобы перекусить яичницей с беконом и свежими овощами.

Сегодня у меня всего лишь третий выходной за две декады. Занятий нет, зато имеется важное дело — мне, наконец-то, выдали пропуск в библиотеку. И первым делом я решил отыскать ту книгу, о которой говорил профессор Атрай.

Было бы куда удобнее, если бы академия определила меня в общежитие, но нет. В одном из зданий, где селили студентов, шёл ремонт. С заявкой я опоздал, и свободных мест в других блоках не оказалось, так что пришлось ждать. Не то, чтобы меня сильно стесняла снятая в трактире комната — просто было неудобно таскаться до академии. Конечно, можно снять жильё и в центральном районе, но цены там куда выше, а бездумно тратить деньги я не собирался.

Ранним утром на улицах Верлиона очень много народу. Все спешат по своим делам — печники, стражники, купцы, писари, трубочисты, магистратские чиновники, подмастерья, кузнецы, торговцы, священники, бездомные. Каждый куда-то идёт, бежит, ковыляет или едет, стараясь не опоздать, и дружелюбия в это время в городе не встретишь.

Впрочем, со своим хмурым и уставшим лицом, я даже вписываюсь в местный колорит. Быстро пробежав по улице, сворачиваю к Внутренней стене, которая окружает центральную часть города.

Возле неё, как обычно, в это время собирается толпа, однако у магов имеется преимущество. Я демонстрирую стражникам брошь академии, и они пропускают меня вне очереди, что вызывает недовольный ропот простых горожан.

У академии, несмотря на ранний час, не протолкнуться от студентов. Как обычно — все что-то обсуждают, смеются, переругиваются и шутят. Несмотря на усталость, за проведённое тут время я стал чувствовать себя увереннее, познакомился с несколькими одногруппниками и парой человек из других, “нормальных” групп, поэтому не удивляюсь, когда в саду-фойе кто-то окликает меня по имени.

— Господин Слэйт? — передо мной возникает курносый мальчишка в форме гильдии гонцов. Ему лет четырнадцать, вихрастые кудри размётаны и в беспорядке лезут из-под берета, глаза внимательные и живые. — Хэлгар Слэйт?

— Да, — я киваю. — Чем обязан?

— Могу я удостовериться?

Чтобы не разводить лишних разговоров, достаю из сумки бумаги, подтверждающие личность, а затем показываю парнишке фамильный перстень. Ещё одно правило, которое я выучил за последнее время — всегда носить с собой документы. Их могут спросить в любой момент, и даже несмотря на то, что я маг, в моём случае это проще доказать бумажкой или брошью, чем демонстрацией.

Юный гонец кивает, изучив документы, достаёт из плоской кожаной сумки тонкий конверт и протягивает его мне.

— Хорошего вам дня!

— И тебе, — говорю я вслед убегающему парнишке, и иду под ближайшее дерево, чтобы сесть на мягкую траву, прижаться спиной к шершавой коре и лишь после этого вскрыть конверт.

То, что письмо от мамы, я понимаю сразу, даже не взглянув на надписи. Это ответ на моё послание — я написал ей в первый день занятий. Сердце колет, будто иглой. Вдруг, как никогда остро, я чувствую, что мне её не хватает…

Ещё до того, как распечатать письмо, в голове проносится вереница вопросов. Интересно, как она? Сильно ли переживала? Надеюсь, не поссорилась из-за меня с отцом? Я чувствую стыд за то, что пропал без вести и мог разбить сердце женщины, которая растила меня в любви.

Полагаю, отец всё понял сразу, но материнское сердце следовало успокоить. Поэтому я понадеялся на закон о магах, сообщил ей, что меня приняли в академию Верлиона и заверил, что у меня всё хорошо.

Распечатав конверт, я начинаю читать:

“Дорогой Хэлгар!

Даже не знаю, что мне хочется больше — влепить тебе хорошую затрещину или обнять! Ты себе представить не можешь, как я переживала всё то время, пока не получила твоего письма!

Ну разве можно вот так, безо всякого предупреждения сбегать из дома, особенно после всего, что случилось на той проклятой охоте?! Уж мне-то ты мог сказать, что собираешься поступать в академию магии, ведь знаешь, что я всегда была на твоей стороне! К чему была эта спешка? Да, я понимаю, что отец хотел отправить тебя в военное училище, но своим поступком ты не просто огорчил его — ты построил между вами огромную стену, которую я всеми силами пытаюсь сломать, но буду откровенна, пока совершенно безуспешно.

Кристиан считает твой поступок незрелым, взбалмошным и импульсивным. И хотя твой отец скрывает досаду за поджатыми губами и грубостью, я хорошо его знаю, и понимаю, что он очень сильно расстроен.

Ты бы видел, с каким испугом он отряжал людей на твои поиски… Отряды наших солдат рыскали по округе как одержимые, и к вечеру второго дня узнали в портовой деревушке, что там видели, как похожий на тебя юноша сел на речное судно. Лишь тогда отец сопоставил ваш последний разговор с твоим побегом и догадался, что ты всё-таки собрался стать магом.

А когда я рассказала ему о твоём письме, и поступлении, он заявил, что ты должен выбросить из головы эту ерунду и вернуться домой, если не хочешь лишиться наследства. Чтобы продемонстрировать серьёзность намерений — написал во все банковские дома Верлиона и запретил им выдавать тебе деньги с наших семейных счетов… Я понимаю, что тебя может это задеть, но надеюсь, ты поймёшь отца… Он переживает, что бы ты ни думал…

Разумеется, я тоже переживаю, но рада, что у тебя всё хорошо. Мои взгляды не столь радикальны, и я считаю (надеюсь Кристиан не узнает, что я такое написала!), что чем бы ты ни занимался — главное, чтобы был счастлив! Насколько я знаю, дочь графа Канти учится в той же академии, и думаю, что часть причин твоего побега кроется в этом…

Надеюсь, денег ты с собой взял достаточно, но на всякий случай я решила помочь тебе чем смогу. Опять же, надеюсь, что отец об этом не узнает, но… В центральном районе Верлиона есть старый дом твоего деда, где Кристиан провёл свои юношеские годы. Последние пятнадцать лет он пустует, и кроме дряхлого привратника там никого нет. Я написала для него письмо и велела помочь тебе обустроиться, а также выписала для этого дела небольшую ссуду из банка “Готьери и сыновья” на своё имя, которую ты сможешь получить по своим документам. Прошу, Хэлгар, воспользуйся моим предложением, мне так будет спокойнее. А говорить Кристиану о том, где ты живёшь, я не стану.

Обещай, что будешь писать мне хотя бы раз в пару декад!

С любовью, твоя мама, Ванесса Слэйт”

Не смотря на то, что письмо грустное, я почему-то улыбаюсь. Пока читал, то будто слышал голос матери. У нас всегда были хорошие отношения, и я очень рад, что она осталась на моей стороне не смотря ни на что!

Настроение слегка улучшается.

В целом всё примерно так, как я ожидал. Отец в ярости, и то, что он лишит меня всех денег — не новость. Это ничего, у меня с собой достаточно золота. Куда приятнее, что мама восприняла мой побег более спокойно, чем я ожидал. Особенно порадовал её совет насчёт старого отцовского дома. Я знал о его существовании, но не рисковал туда соваться. Однако теперь уверен, что у привратника не возникнет вопросов, и писать отцу он не станет. За жильё платить не придётся, к академии ближе… Спасибо маме и за это.