От работы меня оторвал начальник личной охраны Медведев. Он зашел ко мне с известием, что приехала группа товарищей. Я спросил, что это за визит, не согласованный со мной? Как эти люди здесь оказались, ведь охрана не имеет права их пропускать? Говорит, что с ними Плеханов и Болдин, руководитель Аппарата президента. Вижу, что состояние самого Медведева необычное.

Ну хорошо, говорю, пусть подождут. Беру трубку, чтобы позвонить Крючкову, узнать, что это за миссия. Странно: уезжаю завтра, и вдруг какая-то группа. Телефон не работает, беру другой – то же самое. Снял трубку внутреннего телефона – не работает. Все проверил – беру красный телефон – и он «мертв». Посмотрел на часы – 16.50…

Страна еще не знала, что поставлена на грань величайших потрясений…

В июле 1990 года состоялся XXVIII съезд КПСС. На нем Горбачев впервые вынес на широкое обсуждение вопрос о подготовке нового Союзного договора. Незадолго до съезда Совет Федерации – недавно сформированный орган, в который входили руководители всех союзных республик – высказался за «создание Союза суверенных государств с возможным сочетанием элементов федерации, конфедерации и сообщества».

Докладывая съезду о решении Совета Федерации, Горбачев сказал: «Все то, что мы пережили и осмыслили за последнее время, подвело к пониманию, что преобразование Союза не может ограничиться лишь расширением, пусть даже значительным, прав республик и автономий. Необходим настоящий Союз суверенных государств. Речь идет, в сущности, об установлении такого национально-государственного устройства нашей страны, которое позволит развязать узлы противоречий, поднять сотрудничество народов на новый уровень…»

Но подавляющее большинство партийных функционеров мыслило вразрез с генсеком. Ко времени созыва съезда антигорбачевская оппозиция уже вполне определилась в своем отношении и к Горбачеву, и к проводимому им курсу. Он им не подходил. Он их не устраивал. Началась невидимая, закулисная деятельность по смещению Горбачева.

От Горбачева последовательно оттеснялись и отсекались все, кто мог поддержать его на пути реформирования страны. Ставка делалась на раздувание взаимной неприязни Горбачева и Ельцина.

Информация, поступающая из КГБ, постоянно убеждала Горбачева, что Ельцин и его окружение при любых обстоятельствах будут против Президента СССР.

Горбачеву внушалось, что Запад крайне отрицательно относится к Ельцину, что там его с трудом терпят, что он «тяжело болен» и вот-вот рухнет, скошенный если не болезнью, то своими же сподвижниками.

Навязывая Горбачеву искаженную, однобокую информацию, его подталкивали к введению в стране режима чрезвычайного положения. Дважды с этой целью в Москву вводился ограниченный контингент войск. В феврале 1990 года армия понадобилась для «сдерживания митинговых страстей» во время многотысячной манифестации сторонников Ельцина. 27 марта 1991 года Горбачев принял решение о вводе армейских подразделений, чтобы «избежать беспорядков» в канун внеочередного съезда народных депутатов России, на котором фракция коммунистов намеревалась сместить Ельцина с поста Председателя Верховного Совета РСФСР. Как в первом, так и во втором случае Горбачев согласился на демонстрацию мускулов под информационным нажимом Владимира Крючкова и Бориса Пуго, которые приводили «неопровержимые доказательства» того, что манифестанты собираются идти на штурм Кремля. В обоих случаях ввод войск мог бы спровоцировать столкновение манифестантов и армии. И тогда ЧП стало бы неизбежной необходимостью.

Политические обозреватели отмечали заметный контраст между блестящими, уверенными действиями Горбачева на международной арене и его крайне непоследовательными метаниями внутри страны в поисках выхода из затянувшегося кризиса. Перспектива быстрого, решительного перехода к рыночным отношениям пугала его. Но чем дольше медлил президент, тем стремительнее ухудшалась обстановка в стране.

Горбачев допускал возможность введения ЧП. Но на законной основе и исключительно в тех регионах, где в связи с этническими конфликтами проливалась кровь. Этой проблеме был посвящен ряд заседаний в конце 1990-го – начале 1991 годов. Президент даже отдавал распоряжения готовить соответствующие документы. И все же ЧП, несмотря на мощное давление, не вводил.

Документы свидетельствуют: Горбачева намеревались сместить еще на апрельском (1991 г.) пленуме ЦК КПСС. Предложения по этому поводу, разработанные Александром Тизяковым (будущим членом ГКЧП) и обнаруженные у него при обыске, вкратце были таковы:

«…– Организовать телеграммы с требованием к ЦК КПСС наведения порядка в экономике. <…>

– В телеграммах должны быть и политические требования.

Политическая стабилизация через: приостановление деятельности Советов всех уровней и депутатов, наведение порядка в работе средств массовой информации… оградить советский народ от разгула преступности, разгула демократии. <…>

– Образование ВКУ (Временный комитет управления – первоначальное название ГКЧП – В.С.) с передачей ему всей полноты власти; освобождение от обязанностей генсека и избрание и.о.;

– ВКУ образует новое правительство СССР. <…>

Организационные мероприятия:

– Надо, чтобы народ просил КПСС навести порядок в СССР и обращался к ней как единственной политической силе, способной решить эту задачу! Из этой кампании надо извлечь, получить и огромный политический капитал. Это обеспечит восстановление авторитета КПСС – лучшего момента для восстановления былой славы с 1985 г. не было.

– Надо, чтобы на собраниях выдвигались главные требования: отставки генсека и наведения порядка с введением чрезвычайного положения.

– Надо сыграть на всех трудностях на рынке питания и потребительских товаров. Свалить это на «демократов», неквалифицированные Советы всех уровней с их шоу-программами.

– Выступления на пленуме подготовить тех, кого надо. И у микрофонов.

– Президиум избрать из трех человек. Председательствующий абсолютно надежный человек и хорошо ориентирующийся.

– Прессу, кроме «Правды» и «Советской России», не пускать…»

Апрельский пленум ЦК КПСС действительно предъявил Горбачеву ультиматум: «вводи ЧП – или уходи». От генсека также требовали «законодательно закрепить за КПСС статус правящей партии», восстановить прежнюю систему расстановки кадров и партийный контроль над средствами массовой информации.

«Я взял слово, – вспоминает Горбачев, – и сказал: хватит демагогии, я ухожу в отставку».

Сделав это совершенно неожиданное для участников пленума резкое заявление, он покинул зал, где воцарилось смятение. Расклад голосов на экстренном заседании Политбюро, созванном сразу же после этого происшествия: 13 – «за» Горбачева, 14 – «воздержались».

Итоги голосования отражали изменившуюся буквально накануне ситуацию. За два дня до партийного мероприятия, 23 апреля, был дан старт процессу, который вошел в историю, как «новоогаревский». Советский президент и руководители девяти союзных республик ратифицировали в Ново-Огарево документ, способный положить начало масштабным политическим и экономическим реформам – «Совместное заявление о безотлагательных мерах по стабилизации обстановки в стране и преодолении кризиса».

«Заявление» делало окончательно необратимым решение Совета Федерации, о котором Горбачев докладывал коммунистам на XXVIII съезде КПСС:

«…с учетом итогов проведенного Всесоюзного референдума завершить в ближайшее время работу над проектом нового Союзного договора. <…>

– не позднее шести месяцев после подписания Договора подготовить и принять на съезде народных депутатов СССР новую Конституцию Союза, в основе которой должны быть положения Договора о Союзе суверенных государств. <…>

– после принятия новой Конституции подготовить и провести выборы органов власти Союза, предусмотренные Договором и Конституцией. <…>