– Итак, – сказал дядя Нэт, бросив взгляд на закрытую дверь, – займёмся нашей легендой.

– Легендой? – не понял Хол. Последний раз он сталкивался с этим словом, когда в школе проходили мифы и легенды Древней Греции.

– Слово «легенда», – пояснил дядя, – имеет и другое значение. Это вымышленная биография шпиона или разведчика, смотря с какой стороны на это смотреть. Итак, по нашей легенде я представляюсь как Натан Стром, и я твой отец. А ты, соответственно, Харрисон Стром, мой сын.

– А мы шпионы или разведчики?

– Разведчики. Обрати внимание, что легенда разведчика всегда составляется с учётом реальной жизни человека. Вот, например, моё имя Натаниэль, а сейчас я буду выступать под именем Натан. Сокращённо тоже Нэт. Это чтобы, если меня окликнут, я не растерялся. Ну а ты останешься под своим настоящим именем Харрисон.

Это было понятно, но Хол всё равно неуютно передёрнул плечами:

– А моя мама… Ну то есть ненастоящая мама. Она жива или она умерла?

– Она жива. Ты пойми, в этом деле чем больше правды, тем лучше. Тем увереннее ты будешь себя чувствовать. По легенде твоя мама жива, но допустим, что мы с ней в разводе. Что, конечно, нехорошо, – дядя Нэт назидательно поднял палец, – однако так уж вышло. Когда мы с ней поженились, мы были молодые и глупые. А сейчас твоя мама снова вышла замуж за одного хорошего человека. И недавно у них родилась дочь Элли. Все вчетвером они… то есть вы… живёте в английском городе Кру. Что же касается меня, я живу не так далеко от вас, в Эдинбурге. Раз в две недели я приезжаю в Кру, и мы вместе проводим выходные. Кстати, сейчас у тебя пасхальные каникулы, вот поэтому ты снова со мной. Ты можешь даже выразить лёгкое неудовольствие оттого, что твой отец опять куда-то тебя тащит. Скажем, на эти дни ты строил свои планы, и похороны какого-то дальнего родственника в них совершенно не входили.

Хол кивнул. Пока всё получалось складно. Он даже начинал чувствовать, что вполне может справиться со своей ролью.

– Но есть один момент, который для нас с тобой может оказаться очень трудным, – продолжал дядя. – Ты должен называть меня «папа». Потому что мы с треском провалимся, если ты хоть раз назовёшь меня «дядя Нэт». Люди сразу заподозрят неладное, и наша легенда будет разрушена. Ты меня понял? Понял. Но просто понять мало. Надо потренироваться. Ты голоден, сын? Давай я сделаю тебе бутерброд. Ну!

– Хорошо… – И Хол осёкся, увидев, как дядя буквально нависает над ним, беззвучно произнося «па».

– Па… – невольно подхватил Хол.

– Папа! Говори «папа», – настаивал дядя Нэт.

– П-папа. Хорошо, папа. Спасибо, папа.

Дядя Нэт облегчённо откинулся назад:

– Вот именно. Отца надо уважать.

Хол хихикнул, хотя и понял, что быстро перенастроиться с «дяди» на «папу» ему будет нелегко. Так и оказалось. После того как они перекусили во второй раз, что считалось уже почти ужином, дядя Нэт несколько раз заставлял Хола называть его папой, подлавливал, исправлял, шуточно по-отцовски наказывал и подлавливал опять. Сам он при этом продолжал разбираться в распечатках и вырезках, перечислял членов семьи Кратценштайн и показывал Холу тех, с кем им придётся столкнуться на похоронах.

Потом они сыграли в импровизированную игру на засыпку. Каждый должен был ответить на двадцать вопросов, касавшихся их обоих. Кто и что друг о друге знает, что любит, как одевается, что ест, где живёт, с кем встречается и так далее. Сначала якобы отец победил своего якобы сына с разгромным счётом, но потом якобы сын взял реванш. Сошлись на том, что лучше по возможности держаться чистой правды. А то, что любимый цвет галстуков дяди карминный, так это слово Хол вообще услышал впервые.

– Некоторые вопросы, – дальше объяснял дядя Нэт, – вообще могут поставить человека в тупик. Например, сколько тебе было лет, когда расстались твои родители? Трудно ли жить с отчимом вместо родного отца? Что говорит о твоём отце мама? Почему папа взял тебя на эти похороны?

Хол в ответ на все вопросы сочинил наконец целую историю. Суть её заключалась в том, что он редко видит отца, но хотел бы видеть почаще, а ещё он давно мечтал побывать в Германии, пусть и по случаю каких-то похорон.

Сам дядя Нэт щёлкал любые вопросы как орешки. Он был настолько убедителен в своих ответах, что Хол даже не выдержал и воскликнул:

– Папа, да вы прирождённый лгун! Врун. Врунишка…

Дядя Нэт сдержанно рассмеялся.

– Спасибо, сынок, уважил. Но я бы предпочёл называть себя лицедеем. В своё время я играл в нашем университетском театре. И хотя, возможно, и не был слишком успешен на сцене, зато, говорят, был очень неплох на занятиях по актёрскому мастерству.

Было уже очень поздно, когда поезд прибыл в Страсбург. Там у них появился попутчик, вернее, попутчица – маленькая хрупкая сильно седеющая женщина спортивного вида, в синих джинсах и чёрной водолазке. Поздоровавшись, она тут же достала книгу и поставила на столик бутылочку «Дьяболо менте», той самой мятной содовой, которую Хол хорошо помнил по Америке и у которой был вкус зубной пасты.

Затем в купе вошли пограничники. Они проверили билеты и паспорта. Дядя Нэт говорил с ними по-французски. Женщина тоже что-то весело болтала, подавая свои документы. Хол решил, что обязательно нужно подналечь на уроки французского в школе. Плохо чувствовать себя безъязыким, когда вокруг общаются такие милые люди.

– Ладно, сын, – сказал дядя Нэт, когда пограничники ушли и поезд тронулся. – Уже поздно, давай ложиться. Завтра тяжёлый день, а вставать очень рано. Надо попробовать выспаться. Ты первый пойдешь чистить зубы?

– Да, папа, – чётко выговорил Хол и, забрав свою щётку и пасту, перекинув через плечо пижаму и полотенце, направился в туалет.

– И не забудь, сынок, помыть после этого руки, – услышал он уже в дверях.

Вернувшись в купе, Хол сразу забрался на свою полку и натянул на себя одеяло. Усталость навалилась на него так резко, что он едва нашёл сил сказать:

– Спокойной ночи, пап.

– Спокойной ночи, сын, – ответил дядя Нэт и, прежде чем самому пойти в туалет, включил над полкой ночник и положил на подушку «Фауста».

Поезд стучал колёсами. Вагон чуть покачивало, убаюкивало. Хол уснул на мысли, что если поезд резко затормозит, то он улетит прямо на эту женщину вни…

Казалось, он ещё и не засыпал, а проснувшись, долго не мог понять, где находится. Он слышал какие-то рыки, доносившиеся снизу, и эти звуки, казалось, сотрясали всё купе, да и весь вагон тоже. Хол свесился вниз. Звуки издавала женщина. Она храпела. Такая маленькая, а храпела, как лев. Дядя Нэт ещё не спал. Книга лежала у него на груди. Хол показал вниз на женщину и заткнул уши. Дядя Нэт полез в свой несессер, что-то достал из него и передал Холу. Это были беруши, две штуки. Жестом дядя Нэт показал, что́ надо с ними делать. Хол сунул беруши в уши. Жить стало легче.

– Спокойной ночи, сын, – одними губами произнёс дядя Нэт.

– Спокойной ночи, пап, – пошевелил губами и Хол. Потом он отвернулся к стене и через мгновение снова спал.

– Как спалось, сынок? – поприветствовал его дядя Нэт, едва утром Хол приподнялся на своей полке.

– Спасибо, всё хорошо. Беруши помогли, – сказал Хол и первым делом посмотрел вниз. Храпящей женщины в купе уже не было. – Она храпела, как мой отец. Пардон, отчим.

Дядя Нэт усмехнулся:

– Какао и булочки на столе. Твоя порция. Мы уже в Берлине, скоро будет вокзал, одевайся.

У Хола что-то подпрыгнуло в животе. Они уже в Германии. Вот здорово!

Дядя Нэт знал Берлин как свои пять пальцев. Прямо с вокзала они нырнули в метро, проехали до станции «Виттенбергплатц» и через две минуты вошли в огромное здание универсального магазина «Ка-Де-Ве», о котором дядя сказал, что это берлинский аналог лондонского универмага «Хэрродс», что Холу тоже почти ничего не говорило. Он только спросил, что они будут покупать.