- Хммммм, - протянул он, снова потирая глаза большим и указательным пальцами.

- Ни кольцо, ни костюм не могли сгореть. Это технологии, которые опережают на десятилетия всё остальное, что есть на Земле, ведь это изобрела я. Либо же применили в отношении неё что-то такое, с чем даже я не имела дела. Я об этом ломала голову… Видимо, Мэри, сняла костюм, по каким-то причинам.

***

Мария то ли лежала, то ли сидела на том же подобие кровати, удерживаясь на правом локте, голова наклонилась к груди, волосы собраны в неопрятный пучок, из которого выбилось много прядей волос, а левая рука разместилась на бедре, правая нога неестественно подвёрнута а левая согнута в колене, её кожа казалась мёртвенно бледной и он снова не мог уловить движение её плеч в такт дыханию. Он напомнил себе, что это сон, хотя уже мало в это верил. Странная граница между сном и реальностью прослеживалась в этом во всём и у Джеймса мелькнула мысль, что в действительность Наташа была права, сказав, что если бы он и хотел вызвать воспоминания о ней, то они были бы из Ваканды и он бы каждый день тонул в лучах тёплой улыбки.

- Мэри, - тихо произнёс он, но она не отреагировала.

Джеймс снова и снова повторил её имя, словно бы, это хоть что-то изменило, но ровным счётом не происходило ничего, он пробовал пошевелиться, пройти вперёд к ней, но смог даже шелохнуться, кроме как не сковывалось движение головы и рук. Он закусил губу и огляделся, в помещении ничего не изменилось.

- Это я, Джеймс, - тихо произнёс он, средний и указательный палец левой руки дрогнули.

Она зашипела и смогла приподнять голову, сильнее оперившись о локоть, и приподнялась, ему буквально передавалось на каком-то микроуровне то, каких титанических усилий ей это стоило.

- Мэри, - снова повторил он её имя, от чего голова дёрнулась и она попыталась открыть глаза. Её лицо исказилось от боли, тёмные круги под глазами и сухие потрескавшиеся губы, будто она уже неделями не пила воды. - Где ты? - Тихо задал вопрос он.

В ответ она лишь прохрипела, внятного ответа дать у неё не получалось. Она сглотнула, закрыла глаза на секунду и снова их открыла.

- В своём личном аду, - повторила она.

- Ад на Земле? - Тихо задал новый вопрос он, в ответ она лишь коротко кивнула. Джеймс выдохнул, снова и снова вглядываясь помещение во мраке, подсказок не было от слова совсем. - Это сон? - Она легонько мотнула головой.

Джеймс снова внимательно осмотрел её ладони, теперь правую было лучше рассмотреть. Ни на одном пальце кольца не наблюдалось.

- Где твоё кольцо?

В её глаза закралось сознание, она будто начала понимать происходящее, Баки внимательно следил за каждым её движением каждой части тела, брови дёрнулись и она постучала указательным по бедру.

- Здесь, - шипящим голосом ответила она.

Баки сглотнул, он уже поверил в происходящее.

- Я найду тебя, - уверенно сказал он, Мэри подняла взгляд на него, смотря в упор, её лицо прояснилось.

- У тебя мало времени, - сухо произнесла она. - Я сломаюсь.

От этих слов кости загудели и свело позвоночник, что Баки не мог вдохнуть. Он снова осознал реальность происходящего, ведь он мог ощущать собственное дыхание.

- Кольцо… По нему можно отследить местоположение, одень его, - быстро тараторил Джеймс, - и нажми на камень и я смогу тебя найти.

Она вообще никак не отреагировала на его слова, он попробовал её позвать, наблюдая, что она снова уходит в бессознание и только тогда она кивнула, её глаза открылись.

- Ты знаешь, где находишься?

Она снова кивнула.

- Прошу, дай хоть какую-то подсказку, - в его голосе буквально была мольба, “сон” мог закончиться в любое мгновенье.

- Рука.

========== Часть 6 ==========

Что такое боль Барнс знал не понаслышке. Когда он попал в плен во времена второй мировой, то испытывал самую жуткую боль, которая от физического переходило в психологическое и обратно. Есть те, кто умеет пытать других, а есть те, кто этим живёт и он попал именно к последним. Боль доходила до ощущений, будто ножом водили по костям, кожу рвали изнутри, кровь остужали почти до нуля, а потом нагревали до ста градусов и едва он не начинал гореть изнутри, а может и горел, но уже трудно это понимать, когда тело и разум начали отделяться друг от друга, когда душа буквально покинула тело, оставив лишь оболочку из костей и мышц вперемешку с желанием убивать. У психики есть интересное свойство, она адаптируется ко всему, в том числе и к боли, какая бы сильная она ни была, и в один момент ты перестаёшь чувствовать боль, потом перестаёшь воспринимать себя и остаётся лишь солдат, готовый выполнять любой приказ.

Вернуть обратно себя, означает вернуть и чувства, а значит ты снова может быть больно, но если к физической боли ты привыкаешь, перестаёшь её чувствовать, то боль морального плана не уходит, она фоном всегда с тобой, где бы ты ни был, что бы ты ни делал, она может перерастать в физическую и тебе снова кажется, что ты горишь. При этом ты можешь ходить, спать, есть и даже спасать мир, но ни на мгновение это не покидает тебя.

Баки резко распахнул глаза и вдохнул ртом, что горло резануло от потока кислорода. Снова это ощущение, будто он долго находился под водой и вынырнул из-за недостатка воздуха. Он приподнялся на левом локте и потёр лицо правой ладонью, потёр затылок и шею сзади, постепенно осознавая сон и своё местоположение.

Его куртка также валялась у двери, а сам он расположился в той комнате, в которую его привела Романофф вчера, между кроватью и креслом на полу. Приехав обратно на базу, он долго копался в коробке, потом долго смотрел в окно, прошёлся по небольшой площади пару десятков раз, рассматривая каждую деталь и, в конце концов, сел на пол, облокотившись о край кровати и снова уставился вдаль за стеклом, обдумывая происходящее сейчас.

Чувство вины накатывало и перерастало в гнев, он посчитал себя трусом и глупцом, поверив так просто в смерть Мэри. Либо он сейчас пытается найти хоть какую-то зацепку. Возможно, в этом виновато то, что он солдат и привык воевать, а на войне не выигрывает никто и многие погибают, зачастую совершенно того не заслуживая.

Не разрушить эту комнату ему помогло осознание чья она. И здесь всё напоминало о ней. Наташе удалось воссоздать то, что могло бы быть комнатой Марии. Стены цвета шалфея, большое окно в пол, минимум мебели и никаких интерьерных деталей в виде картин или статуэток, лишь телефон и часы вниз экраном в дальнем углу на тумбочке, фотография в рамке, на которой запечатлены он и Мэри, на кровати неаккуратно сложенная футболка, она всегда оставляла на подушке вещь, когда собиралась куда-то и уходила, а после возвращения автоматически шла к тому же месту и надевала её. На полу у кресла Баки обнаружил три книги: самой верхней лежала заклеенная с обугленным краем “Сто лет одиночества” с множеством стикеров и пометок, Баки никогда не читал её и не появилось желания, под ней лежала знакомая ему “На западном фронте без перемен”. Мэри перечитывала её несколько раз, обложка была потрёпанной уже в Ваканде, на некоторых страницах оторвались уголки от многочисленных замятий, через страницу торчали ярлычки выцветших стикеров, но теперь эта книга буквально было собрана по частям. Обложка обклеена толстым слоем скотча, некоторые страницы склеились от попавших на них капель клея. Самой последней лежала книга в старенькой зеленоватой обложке “Хоббит”. Это было такое же первое издание тридцать седьмого, какое читал очень много лет назад Джеймс и рассказал об этом Марии. Это была самая целая книга из всех трёх, несмотря на то, что ей было уже под девяносто лет. Это заставило его искренне улыбнуться, в груди потеплело и он долго водил большим по шероховатой обложке старой книги.

И большое растение у окна, которое, видимо, здесь для ощущения присутствия жизни.

Наташа действительно собирала эту комнату по маленьким деталям, она искала то, что принадлежало Марии и это впечатляло.

***

- Рука… - Повторила Наташа, осматривая свою правую ладонь, наклонив голову в бок.