– «А-Нон-Тар», – повторила целительница, – слово на языке ямиту, пришельцев из сопредельного мира, которые до закрытия Порталов приносили тессарийцам немало бед. Прирожденные убийцы, неуправляемые и жестокие, они были одержимы войной и могли устроить бойню просто ради развлечения. Взять заложников и пытать их, выдвигая невыполнимые требования… – Сиенна помолчала, затем продолжила: – В переводе оно означает «Безжалостные». Именно так была названа группа особого назначения, созданная для борьбы с агрессивными иномирцами и террористами. Её история началась здесь, на этой базе.

Алиса кусала губы: боль становилась сильнее. Казалось, серое вещество в её голове начало жить своей жизнью и двигаться, увеличиваясь в объеме. Мерцающее пятно заняло почти всё зрительное пространство и вызвало кратковременные галлюцинации: она вдруг увидела в одной из ячеек фиолетовое свечение, которое быстро исчезло, а затем появилось вновь, словно сигнал маяка, говорящий «я здесь… я здесь». Но, проморгавшись, Алиса пригляделась и поняла, что ниша по-прежнему пустая.

– Отдельная стена для спецназа? – Дэви стерла пыль с одного из стекол и заглянула внутрь. – Но там же нет капсул. – Она проверила соседние ячейки. – Вообще ничего нет. Только в этой… какие-то колючки.

Сиенна молча подошла, вытащила из кармана что-то вроде складного ножа, сунула его в щель между стеной и дверцей и, надавив в нескольких местах, открыла ячейку. Смахнула на землю колючие стебельки с засохшими белыми бутонами, захлопнула дверцу и отодвинула ногой выброшенные цветы подальше от стены. Потом отряхнула ладони и, не поднимая глаз, пояснила:

– Хаматис. Единственные цветущие растения Сетты. Будучи сорванными, сохраняют свежий вид несколько декад. – И, увидев, что Дэви собирается задать очередной вопрос, резко сменила тему: – Да, останков погибших здесь нет. И памятных табул со звездами – тоже. Скажу больше: десять лет о существовании «А-Нон-Тар» стараются не вспоминать. По разным причинам. Иногда потому, что не хочется бередить раны. Но чаще – потому что эта часть тессарийской истории находится под запретом и любое упоминание о группе или её лидерах может навлечь неприятности. Вам это понятно?

– Еще бы, – хмыкнула Дэви. – У нас тоже есть Аль-Каида и прочие экстремисты, которых не принято обсуждать. По крайней мере, без пометки о том, что это запрещенная организация. Но вот что непонятно: группа, созданная для борьбы с террористами и злобными иномирцами, вдруг оказалась вместе с ними в чёрном списке. Как же так вышло?

– Мне не хочется об этом говорить, – сдержанно ответила Сиенна.

– Почему? – Дэви склонила голову набок. – Потому что мы чужаки и нас это не касается? Но вы же вроде готовы были принять нас, учить своему языку и сделать полноценными членами общества. Или всё дело в официальном запрете? Судя по тому, что я вижу здесь, по принесенным тайком цветам и печали, которую трудно скрыть, вам, по большому счету, плевать на него. Выходит, вы нам просто не доверяете.

– Доверие! – усмехнулась атари. – Именно оно погубило «А-Нон-Тар». Абсолютное, безусловное, слепое доверие… кто же знал, что сильная сторона, делавшая группу сплоченной и непобедимой, однажды станет её уязвимым местом! Кто мог предположить, что дружба способна разрушить всё, что было с таким трудом создано, и уничтожить всех, кто был причастен… – Она не договорила, увидев, как Алиса тихо сползает по стене, глядя куда-то перед собой широко раскрытыми, покрасневшими от лопнувших сосудов глазами.

– Я же просила сообщать!.. Дэви, помоги мне! – Сиенна бросилась к подопечной, обхватила ладонями её голову, сосредоточилась… и поняла, что успела вовремя: еще немного – и Алиса потеряла бы сознание. На этот раз быстро справиться с приступом не удалось, а когда боль всё же утихла, женщина вдруг разрыдалась, прижавшись щекой к шероховатой стене.

– Нужно немедленно вернуться в медблок. – Атари вытерла вспотевший от напряжения лоб и протянула Алисе руку: – У тебя хватит сил, чтобы дойти?

– Да, – всхлипнула она. – Только я встать не могу… голова кружится.

– Значит, так. – Сиенна огляделась и приняла решение: – Побудьте здесь, а я сбегаю за помощницами и носилками. Во избежание осложнений, тебе сейчас лучше не двигаться. Только не вздумайте отсюда уходить!

– Было бы куда, – фыркнула Дэви, глядя ей вслед. А потом села рядом с Алисой и, помедлив, тронула её за плечо: – Сильно болит?

Алиса кивнула, хотя вызывавшая слезы боль была не физической, скорее, душевной. Давно она не испытывала такой смеси отчаяния, тоски, обиды и непонятно на кого направленной злости. Обрывки мыслей метались в голове, словно рой насекомых вокруг лампы. Перед глазами мерцало фиолетовое пятно, и голос внутри повторял: «я здесь… я здесь…», словно кто-то издалека пытался до неё достучаться. Алиса стиснула зубы, и внезапно уловила во всем этом хаосе одну четко звучащую мысль:

«Прошлое всегда дает о себе знать, и многие остро чувствуют его отголоски. Особенно те, кто пришли сюда из других миров».

– Безумие какое-то, – еле слышно прошептала она.

Позже, когда её накачали успокоительным и поставили капельницу, Алиса наконец забылась глубоким спокойным сном. Сиенна осталась сидеть рядом с ней, расстроенная случившимся. Дэви не спалось, поэтому она придвинула стул и села напротив.

– Как же я не догадалась, – через некоторое время проговорила она. – Это же очевидно.

– Что именно? – Атари устало взглянула на нее.

– Проблема не в доверии, – Дэви вздохнула и опустила глаза, – а в том, что воспоминания об «А-Нон-Тар» до сих пор причиняют вам боль. Вы сказали, что потеряли близкого человека. Думаю, одна из безымянных ячеек сделана в память о нём. Простите, что не поняла этого сразу.

– Две, – глухо сказала Сиенна. Настроение всё равно было хуже некуда, и она вдруг подумала, что откровенный разговор может принести облегчение. – Две ячейки. Хотя, по большому счету, почти все из группы были моими друзьями. Многих я знала еще первогодками, видела, как беспечные, неуклюжие новички становятся великолепными воинами. Я была старше их, – пояснила она, видя, что Дэви с неподдельным интересом её слушает, – поэтому появилась здесь на несколько лет раньше. И фактически стала свидетелем зарождения «А-Нон-Тар».

– Почему они выбрали такое название? – Дэви наморщила лоб. – «Безжалостные»… да еще на языке иномирцев, которых тут явно не жаловали. Почему не «Возмездие», «Лига справедливости» или, скажем, «Мстители»?

Скрытой иронии в её словах атари, разумеется, не уловила.

– Поначалу группа была безымянной. Просто одно из подразделений, обязанное решать проблемы, возникшие по вине чужаков. В те годы военным часто приходилось сдерживать нападения, ликвидировать беспорядки и отбивать заложников у радикально настроенных алиенов. В последнем случае, если террористы угрожали жизни эллатов, правительство пыталось идти на уступки, договориться, выполнить требования. Это не всегда давало ожидаемый результат. – Сиенна помолчала. – Однажды банда ямиту захватила ксантрийский схолос…

– Схолос? – удивленно переспросила Дэви. – Знакомое слово. Это же… это… госпиталь?

– Нет. Схолос – учебное заведение для детей и подростков, оставшихся без семьи. Видишь ли, дети рождаются не только у гражданских. Да, те, кто находится на службе, обязаны иметь предохраняющий от зачатия гормональный имплант, но иногда его забывают обновить или происходит сбой… или женщина просто хочет родить ребенка. В этом случае у неё два варианта: выйти в отставку и посвятить себя семье, либо взять отпуск, выкормить малыша, а потом отдать его в схолос, где о нём будут заботиться. Чаще всего выбирают второй вариант. Потому что Устав позволяет родителям навещать ребенка каждую декаду, а вот завершить карьеру и вместе с ней потерять все права и свободы – на это решится не каждый. – Сиенна мягко улыбнулась. – Я чувствую, о чем ты думаешь. Схолос – не сиротский приют, где бедных маленьких эллатов морят голодом и обижают. Там работают прекрасные педагоги, воспитатели и наставники, способные в каждом разглядеть призвание и помочь реализовать его. Я сама выросла в схолосе и знаю, что говорю.