Никита бежит, футболку через голову стянул, шорты джинсовые, растёгивает, замок заел. «Ааай, да ну его, так прыгну», – только в воду прыгнул, с бережка, подогнув колени. Как очнулся, сидит на кухне у стены, Карина льёт на него воду.

– Никит, Никиточка, ты чего?

– Где я?

– Дома, дома, Никит.

– А Евдоким где? И Марьяна?

– Никита, не пугай меня, я тебе скорую вызвала, тебе в больницу надо…

– Себя в больницу отдай, дура патлатая, хозяину бабу надо хорошую, чтобы кормила-поила. А не такую, как ты. Мама с дачи кабачки-помидоры передала, а ты их в ведро хочешь выкинуть, неумёха.

Пойду тебе в сумку нассу, может свалишь побыстрее.

Никита сидел, стараясь не показать вида, как ему страшно. Он смотрел пристально на Фёдора, который сидел около него и умывался. Затем кот встал и отправился в сторону спальни, где вечно валялись раскиданные вещи Карины, убираться девушка тоже не умела, как и готовить.

– Федя, кис, кис, – слабым голосом позвал Никита, – Федя, ты куда?

– Сказал же, в сумку этой заразе пойду нассу, может, думаю, в тапки ей навалить, – задумчиво произнёс кот, сомнений не было, Никита слышит мысли своего кота, кот ему отвечает, – представляешь, она свои, как там они, мюююллли надевает, а там сюрприииз, вот вам и мюли, а мы в них гомна наложили и надули, ххххх, мууур, – заколыхался кот от смеха.

А Никита опять провалился в туман.

– О, барин, как спали-почивали?

– Евдоким.

– Оюшки?

– Ты живой?

– О, Господи Боже, милостивый батюшка, ты чего, барин. Ну-ка, дай руку, на, мори, тёплая. Кого городишь, живой, конечно.

– А я?

– Тьфу ты, ну тебя, идём, мамка баньку стопила, Марьяшка уже все глаза проглядела.

– Стой, Евдоким, да стой ты, где я?

– Ты-то? Дак здеся, барин… Идём.

Они пришли в чистую и как нарисованную деревеньку: по улицам бегали озабоченные чем-то курицы, горланили петухи, блеяли овцы, иногда мычали коровы. Кое-где во дворах брехали лениво собаки.

Избы были все чисто выбеленные, люди, встречающиеся им, были спокойны и умиротворены, они кланялись, но не в пояс, а так, чуть-чуть, произнося при этом приветствие и называя Никиту барином.

Вышла матушка Евдокима и Марьяны, поклонилась, взяла за руку, провела в дом.

Марьяшка раскраснелась, выскочила на улицу.

Ели, квас пили, в баню ходили, ох и попарил Евдоким, опять ели, медовуху пили. А после уже, когда зажглись на небе звёзды с кулак, луна, как огромный жёлтый фонарь, показала своё рябое лицо. Когда потянуло дымом костров с дальних пастбищ, сказал тогда Евдоким:

– Иди, чай, заждалась красавица твоя…

Сладко, ох как сладко… Сидят, она голову положила на плечо, он приобнял, – сидят.

– Барин, – шепчет, – барин мой.

– Марьяша… скажи, скажи, как меня звать.

– Бааарин, – улыбается, – бариииннннннииииикииитттааа.

– Никита, Никита, да очнись ты. Да что такое-то, скорая не едет, алё, алёё.

– Себе вызови, дура ощипанная. Я, пока ты в отключке лежал, колготки ей итальянские порвал.

Вставай, барин, чё разлёгся? Хочешь, чтобы тебя в психушку упекли? Ты же им сейчас начнёшь про Евдокима, Марьяшку, да то самое место трындеть – они тебя мигом заберут. Я уже не смогу помочь, давай быстрее, собирайся, ключи от машины не забудь, дуру надо закрыть дома, помешать может, ворона драная, да меня не забудь, без меня ты не найдёшь… то самое место… А тебе туда надо, здесь не помогут тебе, давай, вставай, барин.

Никита встал, пошатываясь. Фёдор побежал, тряся хвостом, куда-то в комнату.

– Ах ты маленький засранец, мало ты в шкафу просидел, а ну брысь, брысь, гадёныш. Ты что, ты что делаешь? Никитааааа, убери своего мехового придурка.

– Самодура, – заорал в полный голос кот, – хабалка чёртова, бежим, хозяин, пока эта овца в отключке валяется.

– Может, ей помочь надо? – спросил Никита у… кота.

– Да не надо, сейчас она отойдёт, я ей просто фак показал и лапой по бубенчикам провёл, типа балалайку тебе, зараза.

Хозяин, хозяин, ты, гляди, только держись. Смотри мне, нам до того самого места доехать надо, тебе придется за руль-то сесть, если я сяду, нас сразу поймают, у меня прав-то нет…

Погоди, постой, я посмотрю, чего там.

И кот спустился вниз.

– Всё чисто, барин, спускайся.

Никита, чувствуя слабость и головокружение, как в тумане спустился вслед за котом.

– Мяяввву, – взвизгнул кот, запрыгивая на руки хозяину.

– Молодой человек, вы осторожнее. Мы чуть не задавили вашего питомца.

В подъезд вошли четверо здоровых, крепких парней с носилками и один мужчина с чемоданчиком, они начали подниматься наверх, Никита с котом выскользнули из подъезда.

– Вызвала санитаров всё-таки, вот гадюка.

– Кто, Федь?

– Да Карина твоя. Ну пусть сейчас сама им объясняет, как кот с ней на человеческом языке разговаривал да средний палец показывал, кхе-кхе-кхе, – засмеялся, закерхал Кот.

До леса добрались нормально, правда, несколько раз в голове у Никиты вспыхивали видения из «того самого места», как назвал его Кот. Но Никита старался держать себя в руках.

– Куда ехать-то, Федь? – парень уже не сомневался в своём сумасшествии и разговаривал с Котом, нуу, как будто так и надо… Он думал, что лежит сейчас, привязанный к кровати ремнями, в психушке, а это всё – его видения…

– Где барин? Барин здеся? Ну давай, давай родненький, уууууспелиии.

– А я, короче, ей в тапки напрудил, всю краску раскидал, в мешок, куда она мазилки суёт, навалил под завязку.

Она ко мне повернется, а я вот так вот щёки надую и языком трррууууу, ахаха. Она как заорёт – думает, что ей кажется.

Таблетки пьёт, подружке звонит, жалуется, мол, от голодухи крыша едет.

А я ей говорю, ты, говорю, глистов выведи, хошь, травку посоветую, она крестится, я ржу.

Она не говорила никому, а тут раз, и барин услышал меня, ну я и понял, что побывал он в том самом месте…

– Что, Марьяша, как он?

– Лежит.

– Ну-ну, не плачь. Что ты его раньше времени хоронишь? Выкарабкается, он сильный. Теперь ещё эта перестанет у него силы сосать, и всё, парень как парень будет.

– Где он её подцепил, вампирку эту?

– Да где, они же свободно теперь ходят, облик человечий принимают и даже сами забывают, кто они, только ремесло своё поганое не забывают – сосут энергию у людей.

Никита лежал, тихонько прислушиваясь к неторопливому разговору Евдокима, своего Кота и Марьяны. Не самая плохая компания, чтобы совсем двинуться и провести остаток жизни… здесь.

– Спаааать, спи… барииин, спиииии.

– Никита, чё, случилось чего?

– Нет, дядь Сань, сморило что-то…

– Ааа, ну давай, езжай с богом.

– Ага, спасибо.

Выехав из леса на дорогу, Никита потряс головой, – «Ну и сон». Посмотрел на часы – «Минут семь, не больше, спал, а кажется, что времени чуть ли не год прошёл, фуух.»

– Кариш, привет, я крышу с отцом делал, вот, выпили…

– Позвонить не судьба? – девушка недовольно стояла в пеньюаре, подтачивая ногти.

– Что поесть?

– Там, на плите.

– Только не говори мне, что там вчерашние сгоревшие яйца.

Девушка фыркнула и пошла в спальню.

– Куда? Стоять! Где Фёдор?

– Я откуда знаю, где твой дурацкий кот.

– Если сейчас мой кот выпадет из этого шкафа, когда я его открою, тогда…

– Что? – смотрит насмешливо. – Что ты мне сделаешь тогда?

– Ты вылетишь отсюда, как пробка, поняла? Фёдор, – открыв дверь, Никита поймал обезумевшее от страха животное и повернулся к Карине:

– Пошла вон отсюда.

– Что? Ты в своём уме? Я твоя жена!

– Пошла… вон… отсюда…

– Мама, – взвизгнула Карина.

Они всё вымыли, Никита с Фёдором. Никита боязливо поглядывал на своего питомца прислушиваясь к себе, не слышит ли он голос Кота?

Но кот спокойно лежал на диване и, задрав одну ногу, разглядывал и ухаживал за своим хозяйством.