– Ладно, езжай, – смилостивилась Юлька, и мы вновь вошли в подъезд.
Перед дверью я почему-то так занервничала, что не смогла сразу попасть в замочную скважину, Юлька, ругнувшись, взяла у меня ключи, открыла сперва металлическую дверь, потом деревянную, тоже новую, и первой вошла в квартиру. Я шагнула за ней и услышала, как она негромко произнесла короткое словосочетание. Обычно моя подружка не пользовалась табуированной лексикой, но, когда она прислонилась к стене, пропуская меня вперед, я невольно повторила только что услышанную фразу. Мы медленно обошли квартиру; оглядев кухню, я села у стола и заплакала. Юлька удрученно уставилась на узорные керамические плитки пола, потом попыталась меня успокоить. От ее слов мне стало совсем тошно.
– Ты хоть понимаешь, что здесь нет ни одной моей вещи? Ни одной…
Юлька вздохнула:
– Ну, книги-то в кабинете точно твои.
– Нет, скажи, как можно? Он что, с ума сошел?
– Сомневаюсь. Сдается, у него далеко идущие планы. Может, он собирается ее у тебя выкупить? Но, честно говоря, мне все это ох как не нравится. А Галка-то! Вот зараза! Смылась! А ведь без нее здесь не обошлось.
– Ты думаешь?
– Ежу понятно. Посмотри, какая икебана кругом, ясно, кто старался. Сказать, сколько эта кухня стоит? Она же итальянская, из самых дорогих. Прикинь, на кой ляд одинокому мужику такая роскошь? А остальное? Сама знаешь, у нашей красавицы отменный вкус.
– Неужели она способна на такую подлость?
– Я тоже не думала. Ну, я ей сейчас скажу пару ласковых…
Юлька, пылая гневом, вышла, но скоро вернулась с телефоном:
– Не отвечает.
– Они, наверное, у Мишкиной матери.
– Как же! Пережидает, пока мы в себя придем. Психолог, так ее.
– Но мне-то что делать?
– Как что? Ты четыре года в китайской фанзе жила, теперь в этой гостинице
поживешь. А там посмотрим.
– У меня ни постельного белья, ничего…
– Будто у меня простыней не найдется! Не для такого королевского ложа, естественно, но чем богаты…
– А вдруг он ночью заявится? У него же ключи.
– Для этого случая на двери имеется запор, уж это стопроцентная
безопасность. И вообще, хватит киснуть. Чья это квартира, его или твоя? Поехали за вещами. И продуктов по дороге прикупить надо.
Мы уже выходили, когда зазвонил телефон; я кинулась на кухню. Кому-то срочно требовался слесарь, я посоветовала точнее набирать номер. Только на улице до меня вдруг дошло:
– Юлька, «слесарь» – это ведь наш Слесарев!
– Вот гад, небось, наделал делов и смылся. Да ну его к черту, хватит, не бери в голову.
После обеда мы загрузили безотказную Карлу, заехали в пару магазинов за продуктами и вернулись ко мне. На этот раз мы осмотрели квартиру внимательно. Гардеробная – прежняя кладовая – была полна одежды, меня особенно поразило, что она висела в пластиковых чехлах, как в магазине. Порядок повсюду был идеальный: в кабинете на столе ни листочка, на кухне все разложено по банкам, морозильная камера полна пакетов.
– Аккуратный, зараза, в мужике это даже противно, – сказала Юлька
раздраженно. – Слушай, а не принять ли нам по маленькой для успокоения? Здесь в баре целый винный магазин.
– Ты что, это же чужое!
– Можно начать жизнь взаймы. Не прельщает? Ладно, тогда устраивайся, а я пойду. Ой, чуть не забыла: твои документы!
Юлька вышла в коридор и вернулась с потрепанной коричневой папкой.
– Звони, если что. А главное – никому не открывай.
Проводив ее, я закрыла двери на все запоры и вернулась в гостиную.
***
Странная это была комната: дорогие шторы, дубовая массивная мебель под старину, кожаные кресла, диван – хотя мне никогда не нравился этот стиль, общее цветовое решение следовало признать удачным. Здесь не хватало лишь тех прелестных мелочей, что делают жилплощадь домом. Как я буду жить в этой чужой квартире? Моего прошлого в этих стенах не было, Олег никогда не ступал по этому паркету, зеркало в спальне не отражало наших ночей – это была бездушная квартира, квартира-ловушка, но какую жертву она подстерегала?
Неожиданно мне ужасно захотелось выпить, глотнуть чего-нибудь покрепче и забыть обо всей этой дикой ситуации. Я открыла дверцы бара, там на самом деле стояла масса разных бутылок, я взяла ближнюю – мартини – она была уже открыта. Конечно, брать чужое нехорошо, а так со мной обходиться – это нормально? Решительно выбрав подходящий бокал, я ополоснула его и вернулась в гостиную.
Звонок прозвучал внезапно и резко, я замерла, словно застигнутая на месте преступления. Быстро убрав все на полку, я подошла к дверям. С лестничной площадки в глазок таращились два парня в кожаных куртках.
– Вам кого? – спросила я, не открывая.
– Слесарев дома?
– Нет его.
– Отвори, поговорить надо.
– Еще чего! Сказала же: нет его.
Я закрыла деревянную дверь, но зазвонили снова, долгими требовательными звонками. Я разозлилась и вновь заглянула в глазок.
– Я же сказала: оставьте меня в покое. Или милицию вызвать?
– Да мы просто поговорить.
– Я вас не знаю, и говорить нам не о чем. Не угомонитесь – звоню в милицию.
Захлопнув внутреннюю дверь, я решительно вернулась в комнату и плюхнулась в кресло. Однако уже через пару минут поняла, что должна чем-то заняться: храбриться-то я храбрилась, но визит кожаных дуболомов меня доконал. К чему лукавить, конечно, я испугалась, хотя и не могла определить, чего именно – ведь не девяностые же на дворе. В таком мерзком состоянии я не находилась уже давненько.
Так: подойди к зеркалу и внимательно в него посмотрись. Нравится то, что ты видишь? Категорически нет. Ты на глазах превращаешься в описанную классиком дрожащую тварь, причем дрожащую в самом что ни на есть прямом смысле. А что делает человека человеком? Работа. Ответ засчитывается. Вывод: займись делом или хотя бы его имитацией.
Послушно, как всегда в таких случаях, я прикинула возможные варианты и поплелась в коридор, где стояли все пять моих огромных сумок. Срочно следовало отыскать хотя бы самые необходимые вещи, поэтому я принялась переволакивать свои кофры в комнату и как раз заволокла третий, когда телефон зазвонил снова. Опять срочно и позарез требовался Слесарев.
– Сколько раз можно повторять, что его нет!
– А ты кто?
Разозлившись на такое неприкрытое хамство, я бросила трубку; телефон зазвонил снова – я выдернула вилку из розетки, а потом села и пригорюнилась. Отчизна встречала блудную дочь вовсе не откормленным тельцом: что ни говори, мне было не по себе. Если со мной захотят пообщаться, избежать этого не удастся: постоянно сидеть дома невозможно, а на улице я беззащитна. Чтобы уйти от этих невеселых размышлений, я принялась трясти сумки, однако, отыскав необходимое, вновь затосковала: спать на коротковатом кожаном диване – та еще перспектива, но один вид роскошной спальни вызывал спазмы в желудке. Менять чужие простыни… Б-р-р… В этом месте размышления вновь были прерваны резким звонком в дверь: на лестничной площадке стоял один из двух уже знакомых парней.
– Я же сказала: оставьте меня в покое.
– Не будь дурой, включи телефон, – ответил он.
Искаженное линзой лицо его было мрачным. Черт бы их всех побрал, выхода, похоже не было.
– Хорошо, сейчас.
Я так и сделала, а потом загрустила в кресле, уставившись на аппарат.
Вскоре он ожил, и на маленьком экране высветился незнакомый ряд цифр. Что мне оставалось? Прежний глуховатый голос произнес:
– Не осложняй себе жизнь. Мне нужно с тобой поговорить. Ты поняла?
– Поняла. Только не знаю…
Трубка отозвалась гудками. Вот зараза! Все-таки он своего добился. Так: без психов. Вряд ли лично ты кому-нибудь интересна, разговор пойдет о Слесареве, это ясно. Так в чем же дело? Расскажи, что знаешь. А сейчас быстренько наведи порядок: все же чужие люди…
Я едва успела снова запихать свои тряпочки под молнии, как в дверь опять позвонили. Бросив взгляд в зеркало, я увидела, что бледна, резко похлопала себя по щекам и открыла.