Станцию в итоге смогли взять только после трехчасового боя, с существенными потерями, после чего Саша передал командование и сменил облик. Оказалось, боль и потеря крови ослабляет даже тело Вечного и мешает трансформации, и принять второй облик, будучи раненым, не так-то легко и очень больно. Связавшись через гвор личной виммы с Тэром, командующим группы, которой был поручен захват Карраны, он узнал, что там тоже все еще идет бой. Атака на Каррану должна была начаться ровно через час после нападения на шеадр-порт, независимо от хода и от результатов первого сражения за генератор. Если силы, задействованные в атаке на станцию, не присоединялись к Тэру ровно через час, он должен был начинать атаку на город самостоятельно.

Оказалось, что Каррана тоже оказала яростное сопротивление и до сих пор исход сражения не решен. Баллисты на стенах города, установленные буквально в последние несколько дней, тоже нанесли урон технике. Более того, обнаружилось, что на крышах домов и в частных патио были спрятаны опытные стрелки и среди воздушного десанта крыльев были убитые и раненые. Но конница, ожидавшая команды Нигейра и скрытая в тоннеле под Сеннским хребтом, уже мчалась на помощь.

Перед вылетом его перехватил Кольер.

— Мне сказали, ты отдал приказ подорвать катакомбы, — тяжело дыша, спросил он. — Зачем?

— Для устрашения, — объяснил Саша нетерпеливо. Его душа рвалась в Каррану — Змей требовал разобраться с непокорным городом.

— Это риск. Там, под городом, обширные пустоты. Уверен, что они не начнут сыпаться? В городе много туристов. Будет много невинных жертв.

— Места взрывов выбраны далеко от туристических троп, заряды заложены неглубоко, — пояснил Саша, раздражаясь. — Несколько штук в городе, под площадями, на удалении друг от друга, несколько — за стенами. Я хочу показать Вечным, что знаю об истинном сердце Карраны и собираюсь его найти.

— Отзови приказ! — рявкнул Кольер. — Останови это, ты плохо представляешь, чем оно чревато! — хватка старого нага была железной, Саша попытался выдернуть руку и удивился, что это оказалось не так-то легко. — Там огромный шеадр, любые вибрации на земле опасны для настройки решеток. Если люди кинулись прочь из города, то нарушения в работе шеадра чреваты жертвами.

— Поздно, — отрезал Саша. — Приказ отдан, таймер выставлен с задержкой на полчаса после первой атаки. Все заряды в стороне от шеадра, — повторил он, тщательно скрывая накатившую неуверенность. — Что касается исторических ценностей — первым делом Тэр и его отряд десантировались у дома управляющего Карраны и сразу же предложили ему сдать город без боя. Он отказался. Тэр дал ему 10 минут форы, чтобы уйти, и только потом отдал приказ.

— Есть граница, которую переходить не стоит, — ледяным тоном отчеканил Кольер. — Ты выставляешь себя необразованным дикарем, варваром…

— Именно варвары когда-то захватили Рим, — пробормотал Саша, но, наткнувшись на недоумевающий взгляд Кольера, развернулся и, отступив назад, начал трансформацию.

Обернувшись, он бросился в город. Ярость клокотала в нем, бешеная, туманящая мозг ярость. Вечное существо пылало ненавистью к жалким червям, осмелившимся сопротивляться его воле, к этим ползающим по земле тварям. Они посмели убивать его людей, его нагов, его лучших воинов! Они ранили его самого. Аспид не чувствовал боли в простреленной ноге, бешенство и голод захлестывали его. Они посмели пойти против него, против всесильного Нигейра-Змея. Они должны за это заплатить.

Он мчался на Каррану, предвкушая, как он разделается с непокорными.

Змей налетел на город, в котором все еще яростно, на каждой улице, на каждой площади шли бои. Гоня перед собой волну ужаса, он вихрем бросался в самую гущу людей, расшвыривая их когтем, хватая лапами, поднимая и бросая вниз, и гоня, гоня перед собой концентрат страха и паники, невидимое оружие Нигейра, действовавшее не хуже, чем клинок. Некоторые участки улиц просели в результате взрывов, и он гнал бежавших в панике людей в эти ямы, заставляя их давить друг друга. На ходу он выхватил какую-то ярко горящую душу, огонек силы, чтобы подкрепить себя, разорвал горло и поспешно насытился… и снова бросился в бой. Со стороны южных ворот доносилась волна криков, и он увидел, как часть стены и входной башни осела, обрушившись вовнутрь. Странно, в его плане подрыва не было ни стен, ни башен… В памяти Змея смутно забрезжил какой-то план катакомб, а в крохотном человеческом разуме, полностью задавленном потоком ярости и боевого неистовства, граничащего со сладострастием, испуганно металась мысль об ошибке. Но Вечному Аспиду было не до ошибок — он жаждал уничтожить этот непокорный город. Пусть рушатся стены, освобождая дорогу воинам, маленьким частичкам его самого, продолжению его бессмертного духа, пусть гибнут слабые во имя Нигейра. Он чувствовал единение с ними, своими детьми, и он делился с ними своим упоением, своим экстазом, своей силой… Он снова и снова бросался в полет над улицами, то поднимаясь вверх, то резко пикируя туда, где видел красно-белые и черно-золотые мундиры своих людей.

Скоро все кончилось. Скоро на улицах некому стало перечить его детям. Город затих, покорившись. Змей поднялся над городом, чувствуя, что сыт и полон. Ему было хорошо… Вставало солнце, заливая рассветным золотом уцелевшие белокаменные дворцы и рухнувшие стены домов и дворцов, растрескавшиеся башни и рассыпавшиеся в прах мостовые. Глядя на провалы, заполненные телами, Змей ощутил умиротворение и торжество. Они не имели права сопротивляться его воле. Они поплатились.

Поднявшись еще выше, вверх, к солнцу, он заметил, что тело его изменило цвет. Не золотистая мягкая чешуя, а черная и блестящая, с зеркальным отливом, антрацитово, аспидно-черная, поглощала солнечные лучи, впитывая эгри, жизненную энергию огня, основу силы и могущества Змея.

Будучи полон, в состоянии блаженного покоя, он устремился в Ахру, его ближайшее гнездо. Там он поспит и передохнет, чтобы завтра поставить своим змеенышам, своими нагам, новые цели.

Прямо перед ними покрытая плитами поверхность дороги вдруг начала просаживаться, открывая гигантский зияющий провал. Потеряв равновесие, Юлька полетела вперед, падая прямо на вставшие горкой плиты, и поехала вниз, в зияющую на месте дороги дыру. Наиля явно отбросило в сторону, потому что потом его рядом не оказалось. Она летела кубарем куда-то вниз и вглубь, в нос и глаза сразу же набилась мерзкая труха, сверху сыпались комья земли и камни, больно ударяя по голове и рукам, а затем мир пронзило судорогой, и она распалась вместе с ним на много-много частичек, распылилась-рассеялась, и через несколько мгновений снова собралась-спаялась в единое целое. От гадкого ощущения ее чуть не стошнило. Ожерелье на шее раскалилось и жгло кожу. Юлька испугалась, что с камнями произойдет что-нибудь неожиданное — взорвутся, например, и она попыталась сдернуть его с шеи, но запуталась в одежде и, судорожно вцепившись в камни, сжалась в комочек, пытаясь каким-то образом смягчить это непрекращающееся падение.

…И оно резко остановилось, словно кто-то повернул выключатель. Осознав, что движение прекратилось, она какое-то время лежала неподвижно, боясь шевельнуться. Потом осторожно приподнялась. Ничто не сковывало движения. Она боязливо встала на четвереньки, ожидая от тела предательского подвоха. Мышцы отзывались болью, кожа саднила, но кости, кажется, были целы. Вытерев руки о шаровары, она нащупала в кармане платок и принялась обтирать лицо и глаза, потом, проморгавшись, решилась открыть их. Что-то рассеивало кромешный мрак, и она не сразу поняла, что светятся камни ожерелья. Особенно ярко сияли голубым концентраторы фэйра. Еще утром они были частично разряжены — Юлька активно пользовалась ими для улучшения аэродинамики, когда летала на крыльях. В разряженном состоянии они были светло-голубыми, но сейчас сияли яркими сапфировыми красками. Полные… Откуда? Она сняла украшение, намотала на руку и запястье и подняла его, используя вместо фонарика. Света оно давало совсем чуть-чуть, но все-таки помогло осмотреться, куда она попала.