- Может там другая трасса?

  - Ты карту смотрел, - сказал я Рейгану. - Ты видел там другую трассу?

  - Нет. Не видел. Но как у нас карты составляют?

  Мы дошли до Виталика, он чинил машину во дворе.

  - С машиной что или с баллоном? - спросил он, завидя нас.

  - Нет. Просто мимо идём. Вы на трассу ходите?

  - Редко.

  - И что так?

  - Я же не выращиваю толком ничего. Что мне туда носить? А вот прошлый год синеножки много было, так я корзинами на трассу таскал.

  - Синеножка это что? - уточнил Рейган.

  - Грибы, - пояснил я.

  - Точно, - продолжил Виталик. - в этом году по весне строчков было много. Тоже пару вёдер продал. Ещё на рыбалку когда заохотится, я на целый день хожу. Наловлю карасей вёдер пять. Жена меня с ними из дома гонит, мол, сам чисти. Ну, ведро оставлю, а остальное на трассу.

  - Хорошо караси ловятся?

  - Уйма их здесь! А иногда и щука берёт.

  Мы продолжили свой путь.

  - А ты обратил внимание, - спросил я Рейгана, - что машин на улицах не видно и не слышно? Ну, Михалыч там на мотоцикле проедет.

  - И что? Это глухая деревня.

  - Да? А Маришку кто, когда и как забрал? Хлеб откуда и чем горячий привозят? И Виталик каждый раз новую машину чинит.

  - Может всё одну и ту же?

  - Нет. Я машинах разбираюсь. Разные. Чьи это машины?

  Ночью я проснулся, но уже не от снов, а от шорохов. Снаружи поднялся ветер, и кусты малины шуршали и шелестели. Старый дом поскрипывал, и кто-то говорил скрипучим голосом. Я сперва подумал, что Рейган что-то говорит: может во сне, может по телефону разговаривает. Нет. Рейган храпел, а голос рассказывал.

  'Была в одном доме на лестнице скрипучая ступенька. Житья от неё не было. И вот пришёл добрый мастер. Он скрипучую ступеньку снял, а вместо неё поставил новую. Лестница перестала скрипеть. Как его благодарили хозяева, а он сказал:

  - Не надо благодарить. Живите счастливо, - и ушёл, и старую скрипучую ступеньку с собой унёс.

   Потом он пошёл в другой дом и там тоже заменил ступеньку на новую.

   Так он ходил из дома в дом и у дюжины семей привёл лестницы в порядок. Уходил он под слова благодарности, унося старые ступеньки.

   У себя дома из этих ступенек собрал он лестницу. И выяснилось, что ступеньки не скрипели, а пели.

   Какая певучая лестница получилась! Сбегает младший сын по лестнице, прыгая через ступеньку и получается весёлая песенка. А вот старшая дочь с книгой в руках медленно спускается к завтраку, и лестница поёт романс. Старый дедушка поднимается наверх, и звучит тягучая мелодия, в которой слышится и дорога, и мотив степи, и шёпот звёзд над головой. Квартирант, старый солдат-инвалид, одна нога - деревяшка, идёт припадая на увечную ногу, а звучит военный марш. Такая лестница, что все теперь ходят её послушать'.

   На следующий день мы ходили по деревне, общались со стариками. Рейган что-то записывал на диктофон в смартфоне. Проку от этого общения было мало. То ли нас принимали за поисковиков, то ли привыкли уже общаться только с поисковиками. Вспоминали войну. Как над деревней наш самолет, расстреляв боезапас, таранил немца. Оба пилота погибли. А потом оказалось, что наш самолёт женщина пилотировала. Как немцы в деревню пришли, но не остались. От трассы далеко, боялись партизан. До Белого Камня не дошли немцы. Как наш солдат был в деревне, ему баню истопили, он париться пошёл. А вёрст за восемь от деревни проходила железная дорога. Там ездил немецкий бронепоезд и стрелял для острастки. Стал деревню обстреливать. Солдат из бани выскочил, побежал через огороды, тут в него снаряд и попал.

   Много информации, и даже интересно, но не по нашей теме.

   - А песни, - просил Рейган.

   Охотно пели ему. Но что пели? 'Синенький скромный платочек', 'На честном слове и на одном крыле', 'Три танкиста' и всё такое. Когда запели 'Прощайте скалистые горы', я вспомнил 'Ширли-мырли' и сказал:

   - Хватит песен.

   Про сказки сказали так:

   - Какие же сказки про войну? Там и были хватает.

   Вечером я засыпал с намерением проснуться среди ночи и проснулся. Всё было как в прошлый раз: скрипы, шорохи и скрипучий голос:

   'Жили в соседних домах два домовых'.

   Я вспомнил, как Рейган днём рассказы стариков записывал, и включил на смартфоне запись.

   'Один домовой был трудолюбивый, а второй ленивый. У первого домового дома и огонь в печи горит, и вода в вёдра студёная налита, дом убран, зерно высушено, чужой в избу не влезет. А у второго домового вечно горшки и полы грязные, окна мутные, скот неухожен. Да ещё и нашкодит: вещи попрячет, по ночам в подвале шумит, кошку с печи гоняет, пряжу путает.

   А тут рядом с деревней построили большую гидроэлектростанцию, плотину возвели. Получалось так, что деревню затопит. Всех жителей переселять стали, новые дома им давали в другой деревне.

   И вот в первом доме хозяева поставили на пороге коробку с мягкими вещами, поклонились и сказали:

   'Дедушко, дедушко, поехали с нами. Будем жить богато и счастливо'.