Далее по очереди прозвучали фамилии: Душкевич А. П., Довронов О. Р., Сапронов М. А., Бондарюк Н. М., Тарасевич Т. Н., Панченко П. Я., Никулишкин А. А., Лавриков И. И. Еще вчерашние боевые офицеры, а теперь курсанты без званий, они разошлись по своим местам и стали переодеваться. Сняв форму и аккуратно свернув, Виктор Васильевич положил ее на стул, затем развязал рюкзак, достал оттуда бумажный сверток, развернул его и достал письма и фотографии близких. Слезы подкатывали к глазам, несглатываемый ком встал в горле, хотелось закричать, завыть, бросить все и пойти сказать, что нет, он не готов, передумал, не хочет еще больше причинять боли и страданий своей семье. Как можно? И так он не видит, как растут дети, а теперь еще и должен добровольно сообщить им, что мертв. Но внутри было понимание, что если он не остановит эту коричневую чуму, то боли и страданий будет только больше. Поэтому, посмотрев еще раз на близкие лица, Виктор смахнул проступившую скупую слезу, снова завернул письма и фотокарточки в плотную бумагу и положил сверток в рюкзак. Вынул ранее припасенные продукты, положил их на тумбу.
– А вот интересно, еду из сухого пайка тоже сдавать или оставить?
– Да, вопрос хороший, учитывая, что нас еще сегодня никто не кормил, – сказал парень у крайней кровати.
– И пока непонятно, когда нас вообще покормят.
– Предлагаю следующее, – сказал Виктор, перекусить всем вместе тем, что у кого есть, а потом, если останутся продукты, сложить в один мешок и поинтересоваться у старшины, что с этим делать. Ну что, все согласны?
– Согласны, – прозвучал дружный ответ.
– А мыльно-рыльное тоже отдавать? – спросил невысокого роста паренек.
– Я думаю, что можно положить сверху рюкзака и тоже задать вопрос, как с этим быть. Хотя вроде четко было сказано, что нужно сдать абсолютно все личные вещи.
– Ладно, давайте делать, как решили, времени не так много, а хотелось бы еще и перекусить, – сказал невысокий парень.
После того как все переоделись и сложили вещи, кто-то предложил сесть вокруг кровати офицера, который отказался от обучения, и разложить там нехитрый скарб. Группа поела и быстро навела порядок.
– Ну что, пора выходить, уже время, – сказал Виктор.
– Да, пойдемте, товарищи, лучше на улице подождем нашего старшину.
– А может, он и не старшина? Мы-то вон теперь тоже не офицеры, а рядовые курсанты.
– Да все может быть, время покажет.
Выйдя на улицу и оправившись, они увидели идущего по аллее старшину, он проявил пунктуальность, прибыл минута в минуту. Старшина оглядел курсантов и спросил:
– Ну что, товарищи, готовы?
– Так точно.
– Тогда стройся. Становись, равняйсь, смирно. Слушайте задачу: сейчас мы выдвигаемся в пункт сдачи личных вещей и прохождения инструктажа. В процессе движения не отклоняться от намеченного маршрута, не зевать по сторонам, не вступать в разговоры с проходящими мимо людьми. Все ясно?
– Так точно.
– Вопросы есть?
– Разрешите задать. Курсант Ваганов.
– Слушаю вас, товарищ курсант.
– Вопрос относительно личного сухого пайка и мыльно-рыльных принадлежностей. Их необходимо сдать или можно оставить при себе?
– Правильный вопрос. Продукты питания и личные вещи положите в две коробки на входе в пункт приема личных вещей. При себе ничего оставлять нельзя, наличие личных вещей, продуктов питания, мыльно-рыльных принадлежностей, принесенных с внешней стороны учебного центра, категорически запрещено. Еще вопросы есть?
– Никак нет.
– Тогда равняйсь, смирно. Левое плечо вперед, за мной шагом марш.
Путь до пункта сдачи занял около двадцати минут. По дороге встречались другие курсанты, пробегали группы с голыми торсами, кто-то занимался на спортивной площадке. А когда проходили мимо здания, похожего на столовую, сидевшие на крыльце девушки начали активно обсуждать новеньких.
– Ба, бабоньки, гляньте, каких красавцев к нам привезли. Ой, а идут-то как статно, сразу видно: завидные женихи. Молодые люди, а чего это вы мимо нас проходите? Зашли бы познакомились, мы бы вас чаем напоили. Ну, что молчите? Али мы вам не милы? А может, они немые или евнухи? Я слыхала, есть такие, которым бабы не нужны, – после этих слов женщины громко и звонко засмеялись, откидываясь при этом назад и держась руками за крыльцо. При этом они еще что-то тихо говорили между собой, и девичий смех усиливался. Один из курсантов не выдержал и включился в разговор:
– А вы бы, девушки, так громко не смеялись, а то ведь мы можем и в гости зайти, а там уж одним чаем не отделаетесь, покажем вам, почем фунт лиха и какие мы евнухи.
Не успел курсант закончить свой монолог, как старшина прокричал:
– Группа, за мной бегом марш.
И группа, послушно выполняя команду, побежала за старшиной. Позади еще долго слышался смех и задиристые слова:
– Ты гляди, гляди, как бегут, не успели побахвалиться, как уже пятками засверкали. А ты меня, красавчик, не пугай, я ведь и сама могу в гости зайти, тогда что, тоже убегать будешь?
И снова звонкий женский смех разразился на всю округу.
Пробежав метров четыреста, старшина скомандовал:
– Группа, стой. Смирно. Вы что, сукины дети, приказов не понимаете? Я вам русским языком сказал: в разговоры не вступать, по сторонам не пялиться, двигаться по строго указанному маршруту. Вы что, еще не поняли, куда вы попали? Так я объясню: вы находитесь на секретном государственном объекте. Вам доверено пройти секретное обучение. Чтобы вы понимали, еще раз вам скажу: любые приказы, пусть даже и нелепые, на территории учебного центра должны выполняться строго и безоговорочно. Ясно?
– Так точно.
– Не слышу.
– Так точно! – прокричала группа.
– То-то же! Вы же взрослые мужики, о войне не понаслышке знаете. Видели, сколько горя она несет, и сколько нам еще расхлебывать придется, неизвестно. Так что запомните: вы тут не на курорте. Делаю первое и последнее предупреждение, сейчас не буду спрашивать, кто в группе такой горластый, но, если еще хотя бы один раз кто-то позволит себе нарушить мой приказ, гарантирую: он покинет учебный центр в течение двух часов. Всем ясно?
– Так точно.
– Тогда за мной шагом марш.
К пункту сдачи рота подошла, больше не проронив ни единого слова. У пункта их встретил часовой.
– Стой, кто идет? – прокричал он.
– Старшина Олеников с группой для оформления и сдачи вещей.
– Стоять на месте, – сказал часовой и, не отводя глаз от подошедших, поднял трубку телефона и доложил: – У пропускного пункта группа старшины Оленикова. Есть, понял, так точно. Старшина Олеников, ко мне. Остальные, оставайтесь на месте.
Старшина подошел к часовому.
– Ваши документы.
Старшина достал документы и протянул часовому.
– Проходите, остальным оставаться на местах.
Старшина зашел в приоткрытую калитку и исчез за забором. Времени хоть и прошло немного, но оно казалось долгим, гнетущая тишина и напряженный взгляд часового, стоявшего с выставленным вперед карабином, заставляли быть в собранном состоянии и напряжении. Как назло, вокруг лица Виктора летала муха и норовила залезть то в нос, то в глаз. Он попытался отмахнуться от назойливой гостьи, но часовой мгновенно среагировал:
– Отставить движение. Стоять смирно, стрелять буду.
– Да я и так стою, муха в нос лезет.
– Отставить разговоры, стоять молча и не шевелиться, в случае нарушения приказа стреляю без предупреждения, – сказал часовой и передернул затвор карабина.
«Ну, вот, надо было тебе прилететь в самый неподходящий момент», – подумал Виктор. А муха, как бы это чувствуя, старалась сесть на самое чувствительное место. Виктор стоял в максимальном напряжении, нервы накалились, испарина проступила на лбу. «Да лети же ты отсюда!» – подумал Виктор, но муха полезла в нос. Виктор сморщил лицо и попытался пошевелить носом, муха не сдавалась. Виктор набрал полную грудь воздуха и выдохнул вверх так, чтобы поток воздуха сдул насекомое. Муха, почувствовав горячее дыхание, отпрянула от носа и улетела. «Какое облегчение!» – подумал Виктор. Но не тут-то было, злодейка вернулась и на этот раз попыталась залезть в ухо. От ее мелких лапок было невыносимо щекотно. Виктор чуть покачал головой. Муха то взлетала, то садилась снова. «Где же я так провиниться успел? – подумал Виктор. – И почему ты выбрала именно меня? Еще этот часовой, и старшина, как назло, куда-то запропастился». Появилось желание помахать еще раз рукой, но часовой не сводил с группы глаз, а особенно с Виктора, в котором он, казалось, мог прожечь дыру. «Эх, ладно, мучай меня, муха, – подумал Виктор. – Рано или поздно выйдет старшина, и я от тебя избавлюсь, и твои мерзкие ножки на моем лице, возможно, будут самой маленькой сегодняшней проблемой. Лучше я потерплю, чем по дурости схлопочу пулю». Старшина вышел в сопровождении старшего лейтенанта. Тот что-то тихо сказал, и часовой разрешил продолжить движение. Группа направилась к приоткрытой калитке. У калитки старшина сказал:
