Закончила Лехтэ той же фразой, с которой и начала, хотя сама не заметила этого.
Некоторое время после она молчала. Потом добавила:
— Голова вообще почти ничего не соображает, — снова замялась, боясь задать главный вопрос. Боясь реакции мужа. — Как вы там?
Спросила, и тут же видимо сжалась, ожидая ответа.
*
«— Зачем тебе это? Валар велели вызнать? — презрительно скривил рот. — Так пусть сами придут и посмотрят.
Помолчал, глядя на — вздох — жену.
— Тьелпэ жив, сейчас спит. И не пытайся связаться с ним, запрещаю. Ты сделала свой выбор, так что не мучай сына.
Времени на отдых оставалось все меньше, а мне все тяжелее было сохранять невозмутимость, смешанную с легкой презрительностью.
Больно. Очень. Ее голос, ее руки… Память услужливо доставала из самых потаенных уголков светлые моменты нашего недолгого счастья.
Холод уже заставлял меня дрожать, причем ощутимо. Нет, лучше так, в относительной безопасности, чем здесь, со мной, рисковать каждый миг.
«Не лучшееее», — взвыла фэа, но была сразу оборвана рассудком.
— Если у тебя все, то я должен идти отдыхать, не имею права медленно работать завтра. Тратить время на пустые разговоры не намерен.
Я собирался прервать связь не прощаясь, но неожиданно для себя сказал почти прежним голосом:
— Выходи на связь, как захочешь. Камень почти всегда со мной. Лю… В любое время, — успел вовремя поправить себя, отходя от камня.
От нахлынувших эмоций трясло, хотелось кричать, обвинять и умолять вернуть нас всех в прошлое одновременно. Взяв себя в руки, вернулся в шатер и нырнул к сыну под шкуру, обнимая его, грея и греясь сам. Тьелпэ пошевелился и собрался уже встать.
— Спи, сынок, еще есть немного времени, спи, — ласково шепнул ему.
Через некоторое время и сам задремал.»
*
Палантир погас. Несмотря на внешнее презрение и холодность Атаринкэ, Лехтэ отчего-то казалось, что не все так просто. Какой-то взгляд, а может быть движение заставлял так думать. Впрочем, какое это теперь имеет значение? Главное — они живы, а с собственной болью она как-нибудь справится, возврат к прошлому все равно невозможен, так же как и к счастью.
Разрешил вызывать. Что же, наверное она воспользуется приглашением. Только вряд ли уже решится что-то сказать или о чем-то спросить. Но просто посмотреть немного, всего несколько минут, можно будет. Потом, когда отдохнет. Сейчас все равно в голове туман от усталости, и думать, анализировать что-то нет сил.
Лехтэ тяжело встала, добрела до кровати, разделась и практически рухнула в постель, уснув, похоже, еще в полете, не успев донести до подушки голову.
Проспала она почти двое суток. Не по новому, солнечному, времени, а по старому времени Древ.
*
«Время шло. С появлением новых светил стало легче — теплее, сытнее и безопасней. Довольно быстро мы выяснили, что ирчи боятся более ярких лучей, и днем стало намного спокойнее.
Появление нолдор, последовавших за Нолофинвэ, крайне нас удивило. Сам он не появился в лагере, однако его старший сын пришел. О чем он разговаривал с Макалаурэ, для меня так и осталось неизвестным, но за этим последовало распоряжение оставить лагерь и вновь отстраиваться на другом берегу Мистарингэ. Как скажет, я теперь с ним не спорю, не вижу смысла, раз уж исполнил его самый страшный приказ и остался.
Был поздний вечер, я вышел из кузницы, захватив с собой некоторые инструменты, так как хотел заняться нашей с сыном комнатой. Подумав, решил отнести немного вяленого мяса Тьелпэ, который сегодня нес дозор на границе вокруг нашего нового лагеря.
Верного Второго Дома я перехватил почти что у самых ворот. Формально поприветствовали друг друга, и он передал приглашение (звучит-то как) принца Финдекано посетить их лагерь. Конечно, мне полагалось захватить инструменты. Хмыкнул нечто неопределенное в ответ и предложил им воспользоваться услугами Ангарато, который вполне сносно кует. Следующая фраза буквально сбила меня с ног — Майтимо был у них. Не теряя ни минуты, побежал на противоположный берег, почти не слушая, о чем мне говорил этот эльда.
Не думал, что еще способен рыдать. Не при всех, конечно, и не находясь рядом с братом. То, что я увидел, тяжело было назвать эльда, да еще и живым. Но он был жив и нуждался в моей помощи. Искалеченная правая рука еще хранила остатки темных чар. Что смог, рассеял, не все они были наложены лишь на металл, а исцелять песней роа я никогда не умел. Еще мне предстояло снять с него ошейник, тугой, вросший в кожу, не дающий толком дышать. Удалось, хоть и не с первой попытки, смог, снял, несмотря на сорвавшийся мне в руку инструмент. Целители сразу же принялись обрабатывать рану брата, оставленную ошейником. Мне же требовалось осмотреть следы от кандалов на ногах и, собрав все силы, разбить остатки их чар.
Как только я закончил, несколько верных Финдекано вежливо, но настойчиво попросили покинуть лагерь. Мои возражения услышаны не были. Качаясь от усталости и нахлынувших чувств, я брел домой. Кажется, первый раз я назвал это место домом. Неожиданно вспомнилась Лехтэ, но, прогнав образ жены, я шел и шел, неся братьям новость. На входе в лагерь обнаружился взволнованный Макалаурэ, который, правда, внешне был спокоен, но я-то видел. Меня потеряли и опасались худшего, все-таки ушел я почти ночью.
Естественно, сообщил новость. За дальнейшей суетой и спорами я не заметил, как засветился палантир. Несколько раз.»
*
— О, спящая красавица наша проснулась. Я уж было подумал, не решила ли ты умереть, подобно Мириэль — так долго не просыпалась.
Тар хозяйничал на кухне и был возмутительно бодр и весел. Или казался таким? В глазах брата Лехтэ разглядела тщательно скрываемое напряжение. Понятно, беспокоится за нее.
— Нет, не решила, — ответила она. — С чего бы мне умирать? Привет, брат.
И Тэльмэ, подойдя, поцеловала Тара в щеку. Тот взъерошил ей волосы, совсем как в детстве, и вернулся к готовке.
— Есть хочешь? — словно бы невзначай поинтересовался он.
— Угу, — односложно ответила Лехтэ и села за стол.
Пригладила пятерней волосы. Причесаться бы надо. Потом. Когда брат уйдет. Сейчас хотелось пообщаться с кем-нибудь родным и близким, кто поймет и пожалеет. Тар под эту категорию подходил идеально.
— Ты слышала новости?
— Какие? — переспросила Лехтэ. — А впрочем нет, никаких новостей не слыхала уже давно. Не до того было.
— А я слышал.
— Почему меня это не удивляет?
Тар засмеялся и потянулся за какой-то специей, которую очевидно принес с собой.
— Так тебе рассказать? Они касаются твоей бывшей семьи.
Слово «бывшей» брат произнес, не дрогнув. Наверно, мысленно уже привык говорить о муже сестры и его родне в таком ключе. На мгновение у Лехтэ словно бездна под ногами разверзлась. Несмотря на все, что произошло между нею и Атаринкэ, несмотря на ее отказ уйти в Исход, как о бывшем она о нем не думала. Ни о ком из них. Впрочем, брат имеет полное право на свое мнение, даже если оно не нравится ей.
— Рассказать, — ответила она не колеблясь.
— Тогда слушай. Новость первая. Фэанаро погиб.
— Что?! — вскричала Лехтэ.
— Фэанаро погиб, — невозмутимо повторил Тар. — Давно уже, вскоре после того, как погасло зарево от горящих кораблей.
— Так давно?
— Да. Почти сразу.
Несколько мгновений Лехтэ молчала. Немыслимо.
— А вторая новость?
Тар перемешал мясо на сковородке.
— Говорят, что Мириэль закончила ткать гобелен. Твой старший деверь, Майтимо, висит, прикованный к какой-то скале. Или висел. Никто не знает, как давно это было и чем закончилось. Похоже он в плену.
Лехтэ встала и подошла к окну. Ей вдруг стало холодно. Конечно, такое и раньше частенько бывало (да нет, не частенько, а почти всегда), что брат каким-то немыслимым образом узнавал новости раньше нее, но это уж и вовсе не лезло ни в какие ворота. Она перед тем, как лечь спать, говорила с мужем, и не знает вообще ничего, а Тар в курсе!
