— Хорошо, — кивнул Финголфин. — Буду ждать вас. Только… не хочешь никому ничего сообщить?

Сын оглянулся и пристально посмотрел отцу в глаза.

— Ты прав, — наконец сказал он, и на лице его отразились отблески пламени. — Я сейчас же напишу Турукано. Отправишь гонца?

— Конечно, не беспокойся.

Они еще немного поговорили, и Финдекано направился в свои покои, где незамедлительно взялся за перо. Несомненно, младший должен знать, что ему предстоит защищать не просто союзников, но и невесту брата.

Строки легко ложились на лист пергамента. Он вкратце поведал о произошедшем в Бритомбаре, выразил надежду увидеть его на своей свадьбе, когда они совместными усилиями одолеют Врага, а так же попросил не медлить и отправляться со своими обученными воинами в путь.

Еще раз перечитав послание, он запечатал его и передал уже ожидавшему верному Финголфина.

За окнами успела сгуститься ночь. По-хорошему, следовало отправляться спать, однако оставалось еще одно незавершенное дело — он очень давно не говорил с другом.

Фингон прошел в кабинет, где отец хранил палантир, и вызвал видящий камень Химринга. С минуту ничего не происходило, но вскоре белесый туман где-то в глубине прояснился, и он увидел лицо лорда северной крепости.

— Айя, Майтимо! — воскликнул Нолофинвион, и на лице его появилась светлая улыбка.

— Рад видеть тебя! — ответил Маэдрос. — Темные времена настают, друг мой. Будь осторожен. Впрочем, кому я это говорю.

— Но даже в самые мрачные периоды есть место светлому и доброму, — задумчиво произнес Финдекано и пояснил: — Армидель ответила согласием.

— Что? — решил на всякий случай уточнить Нельо.

— Дочь Кирдана станет моей женой! — радостно прокричал Фингон. — Конечно, как только мы разобьем Моргота. И только попробуй сослаться на дела и не приехать на свадьбу. Иначе… иначе я устрою ее в Химринге!

Кузены на некоторое время словно забыли о нависшей угрозе, деля радость и счастье Финдекано. Они шутили и строили планы, представляя волшебную свадьбу и дальнейшую счастливую жизнь принца нолдор и дочери моря.

Вдруг Маэдрос вздохнул и тяжело произнес:

— Не хочу омрачать тебе этот день, Финьо, но я уже говорил твоему отцу…

— Я знаю, — перебил его Фингон. — И благодарен тебе, что не осудил меня и принял мое решение искренне и с радостью.

— О чем ты говоришь! Думаешь, мне хочется этой войны?! Считаешь, я жажду битв, а не возможности видеть, как растут и процветают наши королевства? — он замолчал. — А впрочем… впрочем хочу, очень хочу уничтожить того, кто желает нам всем гибели, того, кто оскверняет Белерианд, нет, всю Арду, одним своим присутствием! Да, Финдекано, я желаю битв, в которых мы одержим победу, но и страшусь того, что они принесут — я не хочу терять близких, ни друзей, ни родичей.

— Я понимаю тебя, брат. Ты не один в своих противоречивых чувствах и терзаниях, — ответил Фингон.

Маэдрос промолчал.

Они обсудили возможные тактики ведения боев, хотя сын Финголфина в первую очередь должен был подчиняться приказам короля и отца, а не разрабатывать собственные планы. Конечно, Майтимо принимал во внимание распоряжения короля, однако в том, что касалось обороны Химринга и земель братьев, он полагался исключительно на себя и свои решения.

Простившись, Финдекано отправился спать, а Маэдрос поднял на стену крепости и долго глядел на север, словно пытаясь разгадать планы Моринготто.

Все последние дни Лехтэ проводила на кухне. Разговоры о возможной войне тревожили, хотя она понимала, что та неизбежна. Здесь Эндорэ, а это значило, что битвы будут случаться постоянно, пока нолдор не одолеют Моргота. Однако меньше волноваться за близких от осознания этого у нее не получалось. Тэльмиэль хотелось помочь мужу и сыну, понимая, что одной поддержки им мало. Впрочем, кое-какие мысли у нее имелись. Если расчеты нолдор оправдаются, то скоро им понадобится лембас, и много. Лехтэ подозревала, а, точнее, была уверена, что готовить на войне некогда, а, значит, потребуется немалый запас дорожных хлебов. Тем более, что их выпекание — привилегия нисси.

С самого утра, едва успев привести себя в порядок и позавтракав, Тэльмиэль направилась на кухню и разожгла очаг. Конечно, воинов в армии Химлада было много, и одна она не могла обеспечить их всех пропитанием. Однако леди и не ставила себе такой цели — этим занимались девы из верных, владевшие тайным искусством. Сама же она пекла для семьи, не забывая помогать и подсказывать остальным мастерицам.

Замесить тесто, вылепить из них хлебцы, поставить их в печь. Затем внимательно следить, а когда приготовятся — вынуть и все повторить сначала. Готовый лембас завернуть в листья.

Свободными вечерами, когда небо темнело и зажигались звезды, такие же яркие и красивые, как и в мирном Амане, она пыталась вырезать из дерева или вышивать, но у нее не получалось. Все помыслы теперь стремились на север, в сторону границы, и тонкая серебряная нить никак не хотела ложиться на холст. Тогда Лехтэ вставала и, закутавшись в плащ, отправлялась бродить по небольшому садику, заботливо выращенному в одном из дворов крепости. Иногда она тихо напевала, но мелодия всегда выходила грустная.

— Чуть левее. Еще! — Тьелпэринквар неотрывно смотрел, как верные водружают крупный камень, пряча спусковой механизм только что установленной ловушки.

— Есть! Закрепляйте, — распорядился он, а в следующий миг все нолдор обратили свой взгляд на север. Курившиеся уже с месяц Эред Энгрин гудели, сотрясая окрестности, с темных туч, клубившихся над Ангамандо, били молнии, ударяя в горы и Ард-Гален. Грохотали камни, трещали разряды в небе, а ветер хлесткими порывами гнал дым от врат твердыни Моринготто к южным границам равнины, поросшей жухлой в это время года травой. Вдруг за особо яростным раскатом грома последовала тишина. Она оглушала, казалось, воздух исчез и легкие разрывались, страдая от его нехватки. Напряжение достигло пика — нолдор ощутили, что зло, копившееся все эти годы на севере, готово покинуть пределы Ангбанда, прямо сейчас, в это мгновение.

Ни один звук более не потревожил Тьелпэринквара и его отряд. В гнетущей тишине, темно-красная лава поползла по склонам Железных гор, устремляясь по Ард-Галену к Хитлуму, Дортониону и Химрингу. Потоки набирали скорость, гонимые магией Моргота, они не остывали, а, казалось, еще больше раскалялись при приближении к крепостям нолдор.

Тем временем, скрытые клубами дыма, по проторенному темным огнем пути, тут же остуженным до приемлемой температуры владыкой Майроном, двинулись полчища орков и иных тварей, взращенных падшим валой и его слугами.

Тьелпэринквар замер, осознавая только что увиденное, но в следующий миг приказал одному из верных, самому юному в их отряде, незамедлительно возвращаться в крепость и доложить обо всем, что они только что наблюдали. Затем он обратился к остальным.

— Мы на самом севере владений моего отца и дяди, лордов нолдор. Мы можем отступить на юг и держать оборону там, где стоят сторожевые башни Аглона. Но эта земля будет осквернена, а у воинов Химлада останется меньше времени на то, чтобы подготовиться к встречи с врагом, — Куруфинвион замолчал, собираясь завершить речь. — Я останусь здесь, среди только что созданных укреплений и ловушек, и буду сдерживать наступление ирчей, сколько потребуется или сколько смогу. Что решите вы, друзья?

— Надо быстро продумать, как лучше расположиться, — начал один.

— Я подсчитаю запас стрел, — отозвался другой.

— Мы зарядим камнями метатели и подготовим еще припасы, — чуть ли не хором отозвались два брата, друзья Келегорма по Аману.

— Кто вернется в крепость? — прямо спросил Тьелпэринквар.

— Зачем? — последовал ответ. — Гонец отправлен, вместе дольше продержимся.

— Благодарю вас, — тихо произнес Куруфинвион, но его услышали все. — Окажем тварям горячий нолдорский прием!

====== Глава 33 ======