Часы сначала утомительно тянулись, а после, когда он наконец разобрался в написанном, полетели с огромной скоростью, и только верные напоминали ему порой о необходимости отвлечься на более срочные дела.

— Добрый вечер, лорд Артаресто, — вошедший притворил за собой дверь и склонил голову чуть ниже и дольше обычного.

— О, вернулись! — радостно воскликнул Ородрет. — Леди Ириссэ у себя?

Арафинвион отложил свиток Тургона и свои записи, встал и намеревался покинуть кабинет, желая поговорить с кузиной.

— Нет, — ответ верного заставил его замереть и в полушаге от двери. — Она не вернулась. Простите, лорд.

— Что? — резкий разворот, и золотые пряди хлестнули по косяку и по лицу их же хозяина. — Как это случилось? Говори!

— Вы неправильно поняли меня, лорд Артаресто. Леди Ириссэ отказалась повернуть назад и приказала нам оставить ее.

— И вы подчинились? — чуть успокоившись, Ородрет вновь начал заводиться. — Послушали ее, а не меня?!

— Она дочь арана Нолофинвэ. Мы не могли заставить ее подчиниться. Она была вольна в своем выборе, — спокойно пояснил он.

— Тогда почему оставили ее одну? — гневно спросил Артаресто.

— Два приказа, лорд: ваш и леди Аредэль. Она предпочла дальше проследовать без сопровождения.

— Хоть сказала куда?

— Да. Южными землями в Химлад, к лордам Тьелкормо и Куруфинвэ.

— Сбежала! Бросила меня и поскакала развлекаться! — бушевал Арафинвион, однако поймав на себе взгляд верного, взял себя в руки. — Если больше новостей нет, то можешь идти.

Нолдо кивнул и поспешно вышел из кабинета. В стену, рядом с только что закрывшейся дверью полетело что-то тяжелое — Артаресто дал выход эмоциям и обессиленно опустился в кресло.

Отряд продолжал свой путь на север, двигаясь осторожно, но в то же время уверенно. Прятаться от кого-либо в своих землях Куруфин не желал, а потому его верные проверяли каждую подозрительную рощу или же поросшие кустарником валуны. Однако больше ни один орк не посмел осквернить равнину, и постепенно мысли и разговоры стали принимать мирный лад. Нолдор сблизились с фалатрим, делясь опытом и ведя беседы на отвлеченные темы, будь то стихосложение или же постижение замыслов Эру. Дозорные, как и прежде, неизменно охраняли спящих, пристально вглядываясь во тьму и вслушиваясь в шорохи и иные звуки ночного Эстолада.

Тем вечером лучи исчезающего за горизонтом Анара окрасили небо и даже землю в непривычные лиловые тона, затем сменившиеся алым заревом. Вместо полюбившегося нолдор золотого и нежно-розового они наблюдали темные и в то же время очень яркие оттенки. Лехтэ подошла к мужу, закончившему обустраивать место их ночного отдыха, и прижалась к нему.

— Мне страшно, — неожиданно для самой себя призналась она.

— Чего ты боишься, мелиссэ? — Куруфин обнял ее одной рукой, тогда как другая непроизвольно потянулась к мечу.

— Не знаю, Курво, — Лехтэ задумчиво покусала губу и взяла мужа за руку. — Так, показалось. Не обращай внимания.

Поцеловав жену в макушку, он увлек любимую за собой.

— Пойдем, кое-что покажу тебе, — Искусник улыбнулся и, посмотрев на небо, добавил: — Как раз должны успеть.

Супруги немного удалились от лагеря, и Куруфин помог Лехтэ забраться на достаточно высокий камень, находившийся на холме.

— Смотри, — он указал на север, где последние лучи вспыхнули пламенем на далеких башнях крепости. — Наш дом. Скоро уже будем там, где никто не посмеет тебя обидеть или напугать.

И, не дожидаясь ответа любимой, он поцеловал ее, долго и нежно, обнимая ту, которую, казалось, потерял на всегда.

— Атаринкэ, — привычно ласково позвала она мужа, проводя ладонью по его волосам.

Куруфин вздрогнул, словно от неожиданного удара.

— Я больше не зовусь так, — холодно ответил он и ощутимо напрягся.

— Ох, прости, — спешно ответила Лехтэ, ища взгляд супруга. — В Амане ты не возражал, даже наоборот…

— Здесь не Благой край, — резко ответил Куруфин. — И я не отец, маленький или большой. Я — не он! И никто не он!

Искусник замолчал, гневно выдернул руку, а потом горько и тихо произнес:

— А его больше нет…

— Мельдо, — Лехтэ печально вздохнула и прижалась к супругу, желая если не забрать, то разделить его боль.

Закат догорел, оставив только небольшую светлую полоску на западе. В разрывах облаков показались первые звезды, а промозглый и сырой ночной ветер выгнал с равнины остатки дневного тепла. Они так и стояли, вдвоем на камне, возвышаясь над своими землями, что стали новым домом.

— Как аммэ? Ты видела ее? — спросил наконец Куруфин, вновь обнимая любимую и закрывая ее собой от ветра.

— Да, — после короткого молчания несколько неохотно призналась Лехтэ. — Я хотела сообщить ей о своем решении переправиться в Эндорэ, но… она не была готова к разговору.

Искусник молчал, ожидая продолжения, и Тэльмэ пришлось рассказать правду. Она чувствовала, как вздрагивает фэа любимого, сжимаясь от боли, а затем разгораясь незнакомым ей огнем ярости и гнева. Клятва вскипала в крови, заставляя пальцы гневно сжиматься, призывая незамедлительно отомстить за деда, отца и вернуть Камни, хранившие свет.

Лехтэ охнула, когда муж неожиданно больно схватил ее за руку.

— Курво, — тихо произнесла она. — Ты что?

Словно очнувшись, Искусник с недоумением посмотрел на любимую.

— Прости. Я буду лучше контролировать себя, — он ласково погладил руку жены, прося прощения, а затем, резко выдохнув, порывисто прошептал: — Люблю тебя.

Они снова целовались, до головокружения, долго и болезненно-сладко, не желая отпускать друг друга ни на миг. И клятва, недовольно ворча, свернулась, спряталась, ожидая подходящего момента, чтобы вновь напомнить о себе.

Владыка Кирдан, к немалому удивлению дочери, идею о конной прогулке оной не поддержал.

— Понимаешь, дитя, — заговорил он и, подойдя ближе, обнял за плечи и доверительно заглянул в глаза, — наступает осень. Дороги станут трудно проходимыми, и нападения тварей Тьмы, по-видимому, участятся. До Сириона или его притоков путь по суше весьма далек. Но, если есть желание, можно доплыть туда по морю.

Армидель, уже собравшаяся возразить, задумчиво посмотрела на отца.

Свежий ветер, влетавший в распахнутое окно, доносил знакомые с детства соленые запахи, вселявшие в сердце покой и уверенность. Да, вода защитит ее. И моряки их весьма искусны.

На горизонте показался белый парус суденышка, входящего в порт.

«Должно быть, рыбаки вернулись» — предположила она и некоторое время просто наблюдала.

— Пожалуй, я соглашусь с тобой, — произнесла в конце концов дева. — Мы доплывем на корабле, и я узнаю ответы на свои вопросы.

— Надеюсь, они окажутся благоприятными, — пожелал Кирдан и, склонившись, поцеловал дочь в макушку. — Я отдам приказ, к утру судно будет готово.

— Спасибо, ада! — поблагодарила она и, крепко обняв отца на прощание, побежала в покои собираться.

Впрочем, много вещей она брать не стала: еще одно платье на всякий случай и некоторые необходимые мелочи — поездка не должна была продлиться долго. Сердце ее тревожно, взволнованно билось. Что ждет ее в конце пути? Кто знает?

«Если бы только отец мог заглянуть в будущее», — досадовала она.

Но владыка морского народа по-прежнему не мог разглядеть его. Что ж, значит — ехать.

Застегнув дорожную сумку, Армидель отправилась проститься с матерью. Должно быть, она уже обо всем знала, потому что молча подошла и обняла дочь.

— Удачи тебе, — пожелала леди Бренниль. — Пусть путь будет легким, а ветер попутным.

— Спасибо, матушка!

На месте по-прежнему не сиделось, поэтому сразу после ужина Армидель отправилась бродить по саду. Нежный шелест листвы успокаивал, вселяя надежду, что все непременно закончится хорошо.

«Главное, узнать, что он жив! — размышляла она, поневоле краснея. — Остальное не важно!»

Фэа рвалась вперед, и, если бы дева могла, то отправилась бы прямо сейчас, пешком, хотя это и было бы неразумно. Но тогда она подвергла бы себя опасностям и, возможно, подвела дорогого ей нолдо. Только эти мысли, а еще осознание, что она огорчит и встревожит родителей, останавливали ее.