Мудрая прислушалась к своей фэа, что жаждала встречи, но готовилась ждать.

— Ты прав, атто, это случится не завтра. И не через сто лет. Но намного быстрее, чем того желают валар, — Нерданэль замолчала, пытаясь уловить то, что некогда открылось Амариэ.

Махтан кивнул.

— Пусть будет так, — наконец произнес он. — Ты надолго туда?

Нолдиэ задумалась.

— Нет. На несколько дней, — она улыбнулась, быстро обняла отца и, подхватив сумку с самым необходимым, вышла из комнаты, а затем и на улицу.

Дом встретил Махтаниэль тишиной и удивлением, если это слово можно применить к строению. Он как будто бы отказывался верить, что хозяйка решила вернуться или навестить его.

Лучи Анара приветливо заглядывали в окна, делая комнаты уютными, несмотря на пыль. Нерданэль прибралась в гостиной и на кухне, протерла перилы лестниц и решительно отворила дверь в их с Фэанаро спальню. Ничего не трогая, она присела на край кровати, провела рукой по одеялу и тихо-тихо произнесла:

— Я жду тебя, мельдо.

И не знала она, что в это время в Чертогах Намо вспыхнула огненная фэа, полыхнула, силясь побороть незримые оковы и пробиться наружу, вырваться из стен. Однако майар Мандоса были начеку, не позволив душе покинуть обитель, но они не заметили маленькую искорку, что подобно светлячку полетела в Тирион и, безошибочно найдя нужный дом, опустилась на раскрытую ладонь Нерданэли, сверкнула и растворилась в ней.

— Мельдо! — нолдиэ вскочила с кровати. — Где ты, родной?

Тишина была ей ответом. Только фэа ее от чего-то ликовала и рыдала одновременно, радуясь прикосновению и желая большего. Неожиданно для самой себя нолдиэ вновь опустилась на кровать и уснула.

Проспав несколько часов, Нерданэль пробудилась, бодрая и отдохнувшая. Она спустилась вниз и налила себе воды, не желая готовить травяной настой. Ее ждали комнаты сыновей и странная уверенность, будто очень скоро она поймет нечто, до сих пор упущенное ею из пророчества Амариэ.

Дверь беззвучно открылась, впуская нолдиэ в комнату старшего сына. Идеальный порядок. Хотя нет, на столе остались эскизы, не убранные в ящик. Цветущий сад, пасущиеся кони, летящие на морем чайки, задумчивая дева… Бережно сложив работы Майтимо, Нерданэль поместила их в папку и положила в стол. Пусть дождутся.

В комнате Макалаурэ не было инструмента. Эта неправильность заставила ее вздрогнуть и на миг прикрыть глаза, чтобы услышать нежный перебор струн и глубокий голос сына, который неожиданно оборвался, заставив сердце болезненно сжаться.

В спальне Тьелкормо было очень пусто, словно сын забрал с собой в изгнание, а затем и в Эндорэ абсолютно все свои вещи. Нерданэль протерла пыль и быстро вышла в коридор, желая помнить это место совсем иным.

Комната Карнистира долго не хотела открываться, подобно не очень общительному хозяину, не желала никого в себя впускать. Вновь защемило сердце, заболело, словно предупреждая о беде, которой не удастся избегнуть.

Покои Атаринкэ, в которых сын жил до свадьбы, встретили ее ярким солнечным светом, что вспыхнул, отразившись от стен, и резко погас, словно вдруг наступила ночь. Нолдиэ вскрикнула и подбежала к окну — небольшая туча скрыла ладью Ариэн от ее глаз, но день от этого не стал хмурым или темным. Решив, что ей показалась, она спешно вышла, решив не трогать ничего в комнате пятого сына, и сразу же открыла дверь к Амбаруссар, чтобы навести там порядок.

— Мы справились! — разнеслось над Амон Эреб. — Посмотри, брат, ты только глянь!

Амбаруссар остановили коней, любуясь крепостью, стоящей на холме. Конечно, предстояло еще много работы, следовало наладить быт, обустроить и сделать комфортной жизнь нолдор, что отправились за младшими фэанарионам на юг. Однако мощные стены, готовые при необходимости сдержать врага, стояли, на башнях развевались флаги, в мастерских работали, дозорные следили за рубежами, охотники пополняли запасы, а некоторые эльдар занимались выращиванием овощей и фруктов на полях рядом с ней.

Юные и веселые лорды переглянулись, еще раз посмотрели на холм и пустили коней вскачь. Все меньше времени у них оставалось на подобные забавы. Близнецы часто разлучались и порой не видели друг друга неделями. Особенно тяжело было, когда Питьо решил уйти обследовать дальние земли их владений, оставив Тэльво в строящейся крепости. Амрас понимал, что так правильно, даже необходимо, но тяжело переживал вынужденное расставание, хотя ни дня не провел праздно или бесцельно.

— На охоту бы сходить, — произнес Тэльво, когда кони перешли в рысь.

— Я вчера проверял — припасов хватает, — начал отвечать Питьо, но остановился и рассмеялся. — Что-то я совсем лордом стал, брат. Я за! Еще бы Курво с Тьелко позвать.

— Не приедут, — отозвался близнец. — Ты же знаешь, они только отстроили крепость в Химладе и завершают сторожевые башни в проходе Аглон. Или они уже тоже готовы оберегать рубежи. Я связывался с Турко дней пять назад. Помнишь?

— Да-да, — быстро бросил Питьо. — Ты рассказывал. Еще Тьелко пожаловался, что Курво стал очень… строгим что ли. Старается держать все под контролем, напрочь забывая об отдыхе.

Тэльво вздохнул:

— Тьелпэ жалко.

— С чего бы это?

— Да замучает он его. Ты сам вспомни, чем мы занимались в его годы.

— То было в Амане, безопасном и надежном, как нам тогда казалось.

За разговором Амбаруссар въехали во двор крепости, спешились и завели лошадей в просторную и светлую конюшню. Пока Тэльво занимался амуницией, Питьо укрыл легкими попонами горячие спины животных и принес свежескошенной травы.

— Знаешь что… — начал Тэльво.

— Ага. Согласен, — откликнулся Питьо.

Оба рассмеялись и отправились к себе, попутно прихватив из припасов кувшинчик ароматного медового напитка.

Ветер все больше крепчал.

— Убрать паруса! — закричал Нгилион, и команда бросилась было к мачтам.

Впрочем, вскоре пришлось снять и их самих, закрепив получше на палубе.

— Знаешь что, эльфенок, — сказал вдруг Сурион, — привяжись-ка ты к кораблю какой-нибудь веревкой. Еще не хватало, чтоб тебя смыло.

Лехтэ хотела сначала возразить, но по зрелом размышлении поняла, что друг прав. Буря явно надвигалась нешуточная. Небо почернело. Волны вздымались такой высоты, что нолдиэ поневоле делалось жутко. Кивнув, она поспешила выполнить указание и заметила, что Солми и Фасси делали то же самое.

Нгилион прокричал что-то, но за воем ветра Лехтэ не смогла ничего понять. Впервые в жизни от нее не было решительно никакого толку. Все, что было в ее силах — это постараться не мешать.

Однако Сурион явно понял капитана и, кивнув, отправился вниз, в трюм.

Можно было подумать, что вода вдруг разом превратилась в живое существо, которое по каким-то причинам решило отомстить маленькому хрупкому кораблю.

Лехтэ ухватилась изо всех сил за фальшборт и принялась размышлять. С каждым днем конечная цель пути становилась все ближе. То, что еще недавно казалось сном, вот-вот станет явью. Неужели она так или иначе все же увидит мужа? Еще хотя бы один раз? Восхитительная мысль, но так боязно в нее поверить!

Сурион вновь показался на палубе и жестами о чем-то дал знать капитану. Тот кивнул и крепче вцепился в штурвал.

Ветер все свирепел, и Лехтэ принялась вглядываться в горизонт, пытаясь рассмотреть, куда же их несет. Впереди что-то темнело, но было непонятно, мнится ли ей, или…

— Кажется, там скала!

Солми ее услышала и, скользя по вздымающейся палубе, побежала к мужу. Тот, выслушав, обернулся, и Лехтэ даже со своего места услышала образную речь телеро. Саму нолдиэ накрыло с головой очередной крутой волной, руки ее заскользили, и она чуть не перелетела через борт, больно ударившись животом, так что чуть не вышибло дух.

Когда она через некоторое время пришла в себя, стало ясно, что коварная скала осталась наконец позади.

Эльдар боролись со стихией так долго, что почти потеряли счет времени. Однако все рано или поздно заканчивается. Настал момент, когда небо постепенно начало светлеть.