— Так что, атар, позволь остаться с тобой, пока гордая Барад-Эйтель не возвысится здесь, среди скал и деревьев, что, как и мы, одним своим существованием напоминают Врагу о неминуемой расплате за содеянное!

— Я рад, сын, правда рад, что ты остаешься, — ответил Нолофинвэ и обнял Финдекано за плечи. — Мы отомстим за отца, короля Финвэ, за утерянный и украденный свет, за бра… за всех погибших по его вине нолдор!

— Мы выстоим. Я в это верю.

И как знак, что, возможно, послал им сам Единый, в плотных облаках образовалась прореха, и луч света вырвался из невольного плена, ярко сверкнув в косах Финдекано.

Настал день, когда корабль, уже полностью готовый к отплытию, был спущен на воду. После короткого совещания было решено назвать его «Lossambar» — «Роза мира».

— Что ж, теперь с подготовкой как будто покончено, — сказал Нгилион, с легкой грустью взирая на аманский берег. Словно прямо сейчас собрался попрощаться с ним. — Отправляйся в Тирион, мы будем ждать тебя здесь.

Лехтэ хотела что-то ответить, но так и не смогла, лишь просто кивнула: слова отчего-то не хотели покидать горло.

Был поздний вечер, и она решила не откладывать сборы, чтобы прямо с утра и пуститься в путь.

Дорога была уже привычна. Все те же поля, много раз виденные за последние дни и месяцы. Казалось, так много времени прошло — должно быть, несколько лет! А на самом деле всего… почти ничего.

Она всматривалась в горизонт, боясь увидеть Тирион. Было отчего-то страшно подумать, что она его больше никогда не увидит. Или, по крайней мере, еще очень долго.

«Если, конечно, смогу остаться в живых. В противном случае поездка станет весьма короткой».

Глядя по ночам на небо, она пыталась запомнить, как оно выглядит. Отчего-то казалось, что там, в Эндорэ, оно совершенно другое, хотя вроде бы понимала, что это совершенно не так.

Город постепенно рос перед глазами, и, пересеча невидимую границу, она спрыгнула с коня и пошла пешком. Дома, фонтаны, мостовые — все казалось сейчас миражом, призраком из сна. Пройдет совсем немного времени, она пробудится — и все исчезнет, словно и не было никогда.

Закрыв глаза, она толкнула калитку, ведущую в родительский сад. Поселившаяся в сердце тоска никак не хотела проходить. Родители спустились с веранды и по очереди молча обняли дочь. Лехтэ поцеловала их, стиснув в объятиях настолько крепко, насколько хватало сил, и плечи ее дрогнули. Расставаться оказалось куда тяжелее, чем она могла представить.

— До свидания, — прошептала она.

— Хорошего пути, дочка, — ответил Ильмон и еще раз крепко ее расцеловал.

Они еще немного помолчали втроем, а потом Лехтэ развернулась и вышла за ворота. Теперь на очереди была сестра Миримэ.

Странно — с братом они всегда были настоящими друзьями, а Мири, самая старшая из них, казалось младшей неким дивным созданием, которым можно только восхищаться и любоваться. Может быть, именно поэтому они так и не подружились по-настоящему? Ну и, разумеется, разница в более чем триста лет сыграла роль.

Однако это, конечно, не значило, что теперь Лехтэ расставалась с ней с легким сердцем. Переступив порог дома, она поздоровалась с ее мужем и старшим сыном. Те, поприветствовав родственницу, пожелали ей доброго пути и сразу удалились.

— Уже отправляешься? — спросила сестра, входя.

— Да, — тяжело вздохнула младшая.

Некоторое время Мири молчала, а потом серьезно заговорила:

— Мне кажется, что мы еще так или иначе увидимся, и не только по палантиру, поэтому я не буду прощаться навсегда. И что-то мне подсказывает, что путь будет успешным.

— Да, дедушка Нольвэ говорил, что на это есть шанс, — подтвердила Лехтэ.

Миримэ кивнула:

— Ему можно верить. Поэтому вместо слов печали я тебе дам вот это.

Она протянула свернутый в рулон пергамент, и младшая с любопытством взяла его в руки.

— Думаю, тебе пригодится, когда ты доберешься так или иначе до своей цели. Ибо, зная тебя, могу предположить, что ты не взяла решительно ничего, что может понадобиться леди.

Младшая с любопытством повертела свиток в руках, но раскрывать не стала. Так ведь интересней! Узнает на месте, когда придет время.

Решительно запихав подарок поглубже в сумку, она снова посмотрела на старшую:

— Ну что, до свидания?

— До встречи, сестренка, — пожелала ей та. — Береги себя.

Они сердечно обнялись, и Лехтэ вышла, отправившись теперь уже к Тару.

— Только не говори, что собралась проделать весь путь до верфи пешком, — заявил ей он, выходя навстречу.

— Почему ты так решил? — полюбопытствовала она.

— Потому что тебе куда-то надо деть твоего коня.

Тэльмиэль озадаченно оглянулась на скакуна.

— И то верно, — пробормотала она.

— Так что давай-ка я тебя провожу, сестреныш, — решительно закончил он.

Разумеется, сопротивляться у нее и в мыслях не было. Чья компания могла оказаться более приятной, да еще в такой ситуации? Пока брат готовил себе лошадь, она простилась с его женой Россэ и с племянниками.

Уже вдвоем они вновь вернулись в дом к родителям, и Лехтэ долго-долго сидела рядом с ними, слушая загадочную тишину сада. Брат стоял, подпирая плечом один из столбов, и тоже молча хмурился. Наконец, обняв родных второй раз, она расцеловала их, с трудом удерживая слезы, и отправилась в путь.

Обратная дорога прошла в гнетущем молчании, только присутствие Тара скрашивало беспросветную тоску.

— Уезжать всегда тяжело, — сказал он. — И неважно, расстаешься ты на некоторое время или навсегда. Я надеюсь, что у тебя все будет хорошо, но если что — просто помни, что мы любим тебя, что бы ни случилось.

— Спасибо тебе, — с благодарностью в голосе откликнулась Лехтэ.

Она слушала голоса ручьев и речушек, вдыхала ароматы трав. Было почти невозможно поверить, что видит это все в последний раз. Можно ли было представить когда-нибудь, что так будет?

Инструмент неожиданно выпал из рук, звонко стукнув о пол, эхом прокатившись по мастерской.

— Мои дети… мои сыновья… что же… как же… — Нерданэль, словно очнувшись ото сна, подхватилась и выбежала, хлопнув дверью. Она плохо понимала, куда несут ее ноги, но точно знала, что должна спешить.

— Дочка, ты куда? — охнул Махтан, когда та пробежала мимо него.

Ответа не последовало — нолдиэ уже была на улице.

На ее счастье, навстречу ехал всадник.

— Прошу, помогите, — прошептала Нерданэль. В ее глазах полыхало пламя и отчаянье.

— Чем? Что случилось, леди?

— Коня. Мне нужно к морю, — произнесла Мудрая. — Я слышала… Да, точно, не в Гаванях… Пожалуйста…

Нолдо спешился, собираясь помочь ей запрыгнуть на его лошадь, но жена Фэанаро уже оттолкнулась от земли и оседлала скакуна.

— Я отпущу его потом! — донеслось до растерянного нолдо, замершего посреди улицы.

— Куда она направилась? — голос рыжего кузнеца прозвучал весьма неожиданно.

— Не знаю, — печально ответил эльда. — Ваша дочь ничего не сказала. Она очень спешила. К морю. Зачем-то…

— Неужели успеет? — подумал Махтан, кивнул на прощание и вернулся в дом.

Прощались на берегу. Лехтэ переоделась в те самые штаны и рубашку, что приготовила себе заранее, и, заплетя волосы, уложила их вокруг головы венцом, чтобы не мешали работать. Взбежав по сходням, она закинула сумки на корму, где ей была выделена одна из трех кают, затем вернулась и долго-долго стояла, глядя брату в глаза.

— Я буду связываться с вами по палантиру, что хранится у родителей, — сказала она ему.

— Хорошо, — ответил тот. — До свиданья, сестреныш. И не грусти — все непременно будет хорошо. Вот увидишь. Мы с тобой нолдор, а, значит, сильные.

Она крепко, до хруста в руках, обняла Тара, и тот ответил ей не менее горячо и искренне.

— Мне пора, — прошептала она.

— Тогда беги, — ответил он. — Зачем оттягивать неизбежное? Потом будет только больнее.