— Он там?

— Да. Если не отправился к братьям или сестре. Ты пыталась позвать его? — спросил Фингон.

— Нет.

— А стоило бы.

— Финьо, я… я даже не знаю, будет ли он рад мне. Простит ли мое опоздание на корабль. Поймет ли.

— Ты любишь его? — серьезно спросил Финдекано.

— Да. И всегда любила, — ответила Амариэ и вздохнула. — Я тут чужая.

— Привыкнешь. А станешь королевой Нарготронда и…

— Если он меня не прогонит, — тихо произнесла она.

— Это вряд ли, — произнес Финдекано. — Он любит тебя, поверь.

— Уверен? — с надеждой спросила Амариэ.

— Да. Вернемся в гавань?

— Нет, Финьо. Мне хочется быть там, — она показала на видневшиеся у горизонта горы.

— Хорошо. Я отвезу тебя туда. Но после…

— А там увидим, — ответила ваниэ.

Фингон усадил ее перед собой и направил коня на восток, чувствуя, что не имеет права задерживать деву.

Он не знал, что ведомый предчувствием и снами Финдарато покинул на время Нврготронд и отправился на запад, остановившись у подножия гор на одну из ночевок.

— Быстрее, прошу тебя, — почти прокричала Амариэ. — Он… он где-то там!

— Но…

— Вперед!

Скачка на грани полета продолжалась. Удар сердца — правая задняя нога. Еще удар — левый перед. Удар. Диагональ. Удар. Сердце билось трехтактным галопом.

Финрод, услышав стук копыт, встал и сделал шаг навстречу. Кусты расступились, пропуская Финдекано и Амариэ.

— Мельдо! — закричала дева и на ходу спрыгнула на землю. Упала. Вскочила. И бросилась к Финдарато.

— Прости меня!

— Амариэ?! Ты? Мое счастье! — произнес, почти не веря себе, король Нарготронда.

— Прости, — все шептала дева. — Прости.

— Ты… ты будешь моей женой? — спросил Финрод, глядя ей в глаза.

— Да! — отозвалась она. — Здесь и сейчас. Именем Эру. Клянусь быть с тобой до конца. До конца всего сущего!

— И я клянусь! Но у нас нет колец…

— Не важно. Финдекано, ты стал свидетелем нашей клятвы, — сказала Амариэ. — Ты…

— Конечно. Я благословляю вас, как старший родич Финдарато. Счастья вам. А кольца… скуете еще. Или найдете в сокровищнице Нарготронда. Главное, вы вместе!

— Благодарим тебя! — одновременно ответили влюбленные.

Финрод привлек к себе Амариэ и поцеловал. Страстно и чувственно, желая наконец получить то, чего был был лишен долгие годы.

Фингон тем временем улыбнулся, радуясь за наконец обредшего счастье кузена, сел на немного уставшего от скачки коня и неспешно отправился в гавани, не мешая двоим познавать друг друга.

— Так необычно после недавнего боя видеть тебя вот так, за приготовлением пищи, — призналась Тинтинэ. Сев у костра, она обняла свои колени и посмотрела снизу вверх на Тьелкормо задумчиво и немного лукаво. — Я помню, как эти руки держали меч, а теперь в них мясо.

— Поджаристое и, я надеюсь, вкусное, — заметил тот и, разорвав пополам фазана, протянул одну часть любимой.

— В этом я уверена, — ответила она, принимая свой ужин. — Ты меня и раньше часто баловал. Благодарю.

Турко расположился напротив и отрешенно посмотрел на огонь:

— Мелиссэ, я умею не только убивать или загонять дичь.

— А что еще? — живо поинтересовалась она.

Звезды горели величаво и мирно, отражаясь в озерной глади. Тихо шелестели на ветру метелки камыша. Прокричала выпь, и дева невольно поежилась.

Фэанарион едва заметно нахмурился:

— Это моя вина, что ты знаешь меня только с одной стороны.

— Я помню, как ты пел на нашей помолвке, — заметила Тинтинэ. — Красивый голос.

— Сгодится для посиделок у костра. Кано не перепою, но и звери в страхе не разбегутся, — рассмеялся Келегорм.

Дева весело фыркнула, а Турко продолжал:

— Еще я неплохо умею плести.

— Из какого материала?

— Из любого — веревок, кожи, бересты, соломы, из тонких прутьев или тростника. Еще я хорошо мастерю из кожи. Конечно, я не такой рукодельный, как отец или брат, однако сапоги или пояс я себе всегда делал сам.

— Как здорово! — восхитилась Тинтинэ. — А ты изготовишь мне что-нибудь?

— Обязательно, — пообещал ее жених и посмотрел на любимую с нежностью.

— Где же ты всему этому научился?

— На охоте в Амане, в детстве, юности. Еще я могу вырезать из дерева что-нибудь не слишком сложное — не единожды приходилось развлекать себя долгими ночами. Могу сыграть на арфе что-то простенькое.

— Об этом я помню, — подтвердила Тинтинэ.

— А еще…

Тут лицо Турко перекосило, словно от внезапного приступа неукротимой ярости, и он на несколько минут замолчал. В глазах его полыхало пламя, но дева вовсе не была уверена, что это отблески костра. Этот огонь вовсе не согревал, а грозил уничтожить, и Тинтинэ молчала, ожидая, пока любимый снова заговорит. Скоро он тяжело вздохнул, будто решался на что-то, и продолжил:

— В подобном умении мне вовсе не хотелось бы признаваться, но ты моя будущая жена и должна знать. Мне уже приходилось делить ложе с нис. И это было не добровольно.

Тинтинэ в ужасе вскрикнула:

— Как так?

— Лютиэн, бывшая принцесса Дориата, наложила на меня чары, пока я был в плену, и заставила…

Голос Тьелкормо вновь прервался, на скулах заиграли желваки, но он усилием воли заставил себя продолжать, и кратко поведал ту давнюю историю до конца. Закончив, он замолчал, уставившись на огонь, и Тинтинэ села рядом, обняв и положив голову ему на плечо. Тьелкормо выдохнул и, посмотрев на невесту, обнял ее и поцеловал в лоб:

— С недавних пор я всерьез опасаюсь, не встанет ли между нами в нашу первую ночь тень тех событий. Я ведь, в самом деле, совершенно не знаю, каково это — быть с той, кого любишь, о ком мечтаешь.

— Ты справишься, — ответила Тинтинэ. — Убеждена. Все будет хорошо.

— Надеюсь на это. Что ж, мелиссэ, уже поздно — пора ложиться спать.

— Да, пожалуй, — согласилась та.

Они быстро доели свой ужин и, ополоснув руки в озере, легли у костра. Тьелкормо с удовольствием накрыл невесту своим плащом и, дождавшись, пока она уснет, лег сам. Хуан стоял на страже.

Поутру, когда верхний край Анара уже успел показаться над горизонтом, Тинтинэ пробудилась первая. Сладко потянувшись, она отложила в сторону плащ и поднялась.

Густой туман окутывал отлогий берег. Казалось, природа замерла в ожидании чего-то неведомого. Дева подошла к берегу и опустила руку в озеро. Вода приятно бодрила, и тогда нолдиэ, наскоро приведя себя в порядок, решила искупаться. Она обернулась и, убедившись, что Тьелкормо все еще спит, быстро сбросила с себя одежды и ступила в воду.

Плеск воды разогнал остатки сна, кровь быстрее побежала по жилам, и Тинтинэ, забывшись, тихонечко рассмеялась.

Тьелкормо на берегу встрепенулся и, заметив, что любимой рядом нет, вскочил. Впрочем, долго тревожиться ему не пришлось — она обнаружилась совсем рядом.

Окутанная туманом, словно белоснежным прозрачным покрывалом, с блестящими в лучах Анара капельками воды на коже, Тинтинэ ему показалась настолько прекрасной, что он невольно залюбовался, от восхищения забыв, как дышать.

— Тьелкормо, я… — начала она и, забыв, о чем хотела сказать, замерла.

Рука ее коснулась обнаженной груди, и тут же опустилась. Капля воды скатись сперва на живот, потом еще ниже, и Фэанарион, проследив за ней взглядом, переменился в лице. Уже не понимая, что делает, он ступил в воду, как был, в одежде, и подхватил любимую на руки. Тинтинэ обхватила его за шею, и он ее вынес на берег, бережно, словно величайшую драгоценность, уложив на свой плащ.

Сердце его часто билось, отдаваясь гулом в ушах. Дыхание было частым и рваным. Он несколько мгновений стоял, не сводя глаз с невесты, а после одним движением сорвал с себя рубаху и лег рядом.

— Тинтинэ, — выдохнул он ей в шею, обнимая, прижимаясь всем телом.

— Тьелкормо, — так же горячо прошептала она и потянулась к нему.

Ее жар обжег его фэа. Он принялся целовать любимую, с каждым разом опускаясь все ниже. Глаза, губы, шея, линия ключиц, нежная грудь, которая так удобно помещается в его руке, плоский живот… Неведомое доселе пламя рвало его изнутри, но этот жар он не мог и не хотел останавливать. Хотелось подчиниться ему, сгореть в нем вместе с любимой вдвоем, без остатка. Его руки ласкали ее роа, следуя за губами, и Тинтинэ дышала все чаще. В конце концов она в голос застонала.