Для церемонии единогласно выбрали сады позади донжона. Галадриэль за время, проведенное на острове, успела полюбить это место. В жару там всегда было прохладно, а в холод тепло и безветренно. Густые кроны, раскинувшись над головами, смыкали ветви наподобие арок, и когда листва тихонечко шелестела на ветру, могло показаться, что деревья поют. Птицы, летавшие с одного берега реки на другой, любили отдыхать в эльфийском саду.

— Согласен, лучше места мы не найдем, — ответил Келеборн на вопрос мелиссе и, оглядевшись по сторонам, тепло и немного мечтательно улыбнулся.

— Покидая Аман, — говорила Галадриэль, развешивая на ветках крохотные колокольчики, — разве могли мы подумать, что найдем здесь, в Белерианде, свою судьбу? Сначала Ангрод, потом Финдекано, теперь мы с тобой. Еще Артаресто, кажется, наконец встретил ту, на которой хочет жениться. И, может быть, это еще не все.

— Так думаешь? — улыбнулся в ответ Келеборн.

— Очень хочется верить.

Нисси из верных что-то шептали, склонившись то над одним кустиком, то над другим. От их усилий трава росла выше и гуще, и все чаще эльдар, проснувшись поутру, находили под окнами новые распустившиеся цветы, которых прежде в пределах крепости не росло.

Прибывшим на праздник гостям отвели самые лучшие покои. Юные воины из числа верных съездили на другой берег в ближайший лесок и набрали там несколько полных корзин ранней, однако от этого не менее спелой и ароматной малины.

Наконец, настал день, когда Ородрет объявил за семейным ужином:

— У нас все готово к празднику.

— Тогда не будем медлить, — откликнулся Финдарато.

Свадьбу было решено отпраздновать на следующий день, на вечерней заре.

За окнами постепенно темнело небо, все отчетливее проступали пронзительно-яркие звезды. Закончив есть, Келеборн и Галадриэль взялись за руки и вышли в сад.

Теплый ласковый ветер доносил из-за реки медвяные ароматы лугов и свежесть хвои. На сердце было томно и одновременно радостно. Словно фэа, с восторгом принимая грядущий день, пыталась угадать, какие препятствия и трудности ее ждут в будущем. Однако этого знать не мог никто.

Задумчиво остановившись посреди сада, Келеборн с Галадриэлью долго стояли, глядя на звезды, а после с упоением и восторгом целовались. Пели кузнечики, и воздух был словно напоен ожиданием чуда.

Наконец, когда ночь перевалила за середину, пришло время прощаться.

— До завтра, мелиссе, — прошептал Келеборн и, обхватив двумя ладонями лицо девы, осторожно, бережно поцеловал ее веки.

Галадриэль улыбнулась нежно и ласково и запустила пальцы в его волосы. Расставаться обоим не хотелось, но утешала мысль, что это их последняя ночь, проведенная порознь.

Все так же держась за руки, жених и невеста вернулись в дом, и Келеборн, дождавшись, пока Галадриэль скроется в своих покоях, отправился отдыхать.

— Я прошу… нет, требую! Я должен встретиться с сыном! — разнеслось по уныло-серому залу.

— Мы оба этого очень желаем. Владыка, почему отказано именно нам? — серебристый, как некогда ее волосы, голос фэа достиг ушей Намо.

— Я знаю — почти все, кто внял твоему зову, вольны проводить время в обществе тех, кто им дорог, — не унимался первый.

— Ты не прав, — глас Мандоса, казалось исходил не только от самого вала, но и от стен Чертогов. — Здесь каждый получает то, что нужно для восстановления фэа. Вашему сыну всегда недоставало покоя.

— Поэтому ты запер его одного? Чтобы изменить или сломать? — негодовал нолдо.

— Мне виднее. Не тебе ли не знать, что противиться нашей воле бесполезно? И даже опасно.

— Ты смеешь угрожать мне?

— Мельдо, прошу, не надо, — взмолилась фэа, что была рядом.

Намо тем временем выслушал доклад одного из майар, что подобно ледяным ветеркам и сквознякам шныряли по Чертогам, приглядывая за всем происходящим и сообщая своему владыке о любых изменениях. При этом они оставались невидимыми для душ, обитавших там.

— Переведите его в особые покои. Пусть познает Ничто, коль не может угомониться и понять раз и навсегда, каким дОлжно быть эльфу.

— Будет исполнено!

— Мы ждем ответ, владыка, — напомнила о себе с мужем Мириэль.

— Все еще здесь?! Я уже дал его — вы не увидите своего сына! Ни-ког-да!

— Ошибаешься, — тихо произнес Финвэ. — Не мы, так он найдет способ вырваться из твоего плена!

— Не дерзи мне! Впрочем, тебя ждет незабываемая встреча.

Намо приказал дверям распахнуться, чтобы впустить еще одну фэа.

— Мельдо!

— Индис?!

Душа Мириэль вмиг потускнела, но Финвэ незримой нитью, что связывала их, удержал ее, любимую и дорогую, рядом. Однако что делать дальше, Нолдоран не знал.

Когда лучи Анора коснулись шпилей белоснежных башен Минас Тирита, Маглор, Финдекано с женой и остальные гости, торжественно одетые, вышли в сад.

Деревья казались окутанными загадочной, мерцающей розовато-золотой дымкой. Таинственно перезванивались колокольчики, словно спешили сообщить новости. Какие? Должно быть, как хороша невеста, или же что-то иное, не менее важное. Птицы перелетали от стола к столу, накрытых чуть в стороне в тени деревьев. Пышным, ярким ковром покрывали землю цветы. Гости шептались, у Армидель восторгом и ожиданием горели глаза, и даже Маглор чуть заметно улыбался, вспоминая, как сам еще совсем недавно, каких-то двести лет назад, мечтал в Амане встретить свою возлюбленную. Увы, тогда не сложилось, а позже, в Белерианде, ему стало не до того. Но здесь и сейчас, всего один вечер, он мог себе позволить открыть сердце радости.

Музыканты тронули струны арф, Финрод, одетый в золотое, с серьезным видом вышел вперед, и Макалаурэ догадался, что час настал.

Гости вздохнули в едином порыве, подавшись вперед, и Фэанарион увидел, что на узкой, стелющейся меж цветущих кустов дорожке показались Келеборн и Галадриэль. Одетые в похожие серебряно-белые одежды, окутанные густым сиянием заходящего Анара, они казались одним волшебным, чарующим видением. И счастье на их лицах было одно на двоих.

Галадон вышел вперед, встав рядом с Финродом, и Маглор заметил у него в руках таинственно мерцавший опал. Должно быть, тот самый, что предстояло преподнести невесте.

«Как хорошо, что все же есть возможность соблюсти пусть не все, но многие свадебные обряды», — подумал он.

Увы, не всем нолдор, вступавшим в брак, везло так же, как Финдекано и Армидель. Однако печальная мысль, коснувшись сознания легким, прозрачным крылом, поспешила покинуть праздник, осознав свою неуместность. Келеборн и Галадриэль остановились перед родными и, обернувшись, посмотрели друг другу в глаза.

Музыка смолкла, и в наступившей торжественной тишине раздался голос сына Галадона, и дочь Арафинвэ вторила ему. Они говорили о своей любви, о намерении жить вместе, заботясь друг о друге, оберегая и защищая по мере сил.

— Люблю тебя, Галадриэль, дочь Арафинвэ Финвиона, — прошептал Келеборн, глядя возлюбленной прямо в глаза.

— Я тоже тебя люблю, Келеборн, сын Галадона, — откликнулась она эхом.

Они сняли свои серебряные кольца, чтобы после беречь их и хранить, и тогда жених достал из-за пазухи два других, золотых. Келеборн взял одно, поменьше размером, и заговорил:

— Перед лицом семьи и друзей беру тебя в жены, чтобы быть вместе до конца Арды и после него, в счастье и в горести, беречь, любить и оберегать. Прими это кольцо.

Галадриэль протянула руку, и тогда жених надел тонкий обруч на ее указательный палец. Она сжала руку, и Келеборн, наклонившись, коснулся ее губ быстрым, невесомым поцелуем. Дочь Арафинвэ подалась вперед, отвечая, а после, взяв другое кольцо, дословно повторила слова брачной клятвы, произнесенные Келеборном. Еще один миг, и вот уже на пальце его засветился, поблескивая в закатных лучах, золотой ободок.

Галадон и Финдарато скрепили клятвы молодых, соединив их руки и от всего сердца пожелав им счастья.

— Прими от имени нашей семьи, — сказал отец жениха, протягивая опал.