— Ты останься, — сказала эльфийка. — Остальные здесь не нужны.

Артафиндэ хотел было возразить, но та была непреклонна.

— Мы уходим, Тинтинэль, — Нолофинвэ потянул сына за собой. А Финдарато, положив руку на плечо кузену, тихо произнес:

— Вы справитесь. Держи его.

Время шло, а Майтимо так и не приходил в себя, наоборот становясь все тоньше и невесомей. Кано пел, не жалея сил, хотя слезы порой застилали его взгляд.

— Продолжай, — устало произнесла Тинтинэль. — Я принесу необходимое.

— Скажи, что надо. Я пошлю верных, — немного хрипло произнес Макалаурэ.

— Не прекращай петь! Когда разрешу, отошлешь своих и вернешься. Я одна точно не справлюсь.

Эльфийка еще не закончила говорить, когда чистый голос вновь начал песнь о свете и добре, держа фэа брата и уговаривая не оставлять хроа.

В первый миг, когда Макалаурэ только оказался внутри шатра, то решил, что обознался. Не мог быть тот измученный эльда его старшим братом, не мог… но был. Наверное, стоило поблагодарить Финдекано и выразить то, что он восхищен его мужеством, однако сделать сейчас этого Канафинвэ не мог. Все помыслы, все силы он отдавал Майтимо, стараясь не думать, как именно тот получил ту или иную рану. Он еще успеет в очередной раз проклясть Моринготто, еще будет время обвинить себя в бездействии и оборвать свои же мысли, вновь напомнив обо всем, происходившем тогда. Сейчас же нужно было действовать!

Он не пел с того самого момента, как последний раз встретил взгляд отца. Эта потеря оказалась слишком горькой — голос не желал боле ему подчиняться. Когда же пленили Нельо, братья перестали слышать, как он перебирает струны лютни или арфы. Лишь сегодня, немногим раньше, взял он в руки инструмент, молча сыграв о том, что было и что есть. И Финдарато его понял, поверил — музыка всегда говорит больше, чем могут донести слова. В ней невозможно скрыть фальш и искажение, они выдадут себя, проявят неверной нотой, чуждым интервалом. И лишь прикоснувшись к брату, всей фэа ощутив его боль, Макалаурэ запел. Сильный и чистый голос гнал прочь тьму, ласково согревая брата, успокаивая и удерживая его в мире живых.

— Эй, Тэльмэ! — зычно крикнул Нгилион, свесившись с верхней балки, — я тебе как сказал эту доску класть?

Лехтэ опустила уже было занесенный молоток и посмотрела на телеро:

— А что случилось?

— С таким кораблем мы отправимся не в Эндорэ, а на корм рыбам. Я тебе велел ее класть наискось, а не вдоль!

— Ой, — пискнула виновато нолдиэ.

Действительно, такой приказ был, но она, заболтавшись с Сурионом, еще одним членом их будущей команды, как и прочие, участвовавшим в строительстве судна, его проворонила.

— Прости, пожалуйста, — повинилась она.

— Прости, — проворчал Нгилион, спускаясь вниз, — тут одними извинениями не отделаешься. Все, лопнуло мое терпение — постройка замораживается до тех пор, пока ты, моя маленькая настырная нолдорская звезда, не отчитаешься мне от и до по устройству корабля. Я тебя слушаю. Время пошло.

Сурион ухмыльнулся и направился к костру, где уже булькала вода. Наступал вечер, и со строительством на сегодня в любом случае пора было заканчивать. Просто для кого-то вечер окажется чуть более долгим, чем для остальных.

— Давай, начинай по списку: оснастка, обшивка и так далее.

Лехтэ стала вспоминать все, что ей когда-либо говорили на эту тему моряки.

Верфь они устроили южнее Альквалондэ. Ни нолдор, ни любопытствующие телери сюда не забредали, и им никто не мешал.

Лехтэ рассказывала, а Нгилион кивал, время от времени хмыкая себе под нос, и было совершенно не понятно, правильно ли она отвечает, или же нет.

От котелка начал распространяться аппетитный запах каши, и Лехтэ невольно сглотнула слюну.

— Не отвлекайся, — оборвал голодное бурчание в животе зловредный телеро, — меня таким не проймешь. Повтори лучше еще раз, что дает изменение угла обшивки.

— Продольную прочность.

— Молодец, запомнила. А куда мы собираемся плыть?

— В Эндорэ.

— Это далеко?

— Да.

— Наверное, бури бывают?

— Так точно.

— Так какого ж Мелькора?! — зарычал Нгилион.

Лехтэ виновато опустила голову:

— Прости, я поняла. Больше не буду.

Телеро вздохнул:

— Я понимаю, конечно, что вы, нолдор, очень гордые, но ты лучше спрашивай, если в чем-то сомневаешься. Я же не могу все время только и делать, что следить за тобой — так наша работа не сдвинется никогда. Все, пошли ужинать, пока там без нас все не съели.

Сурион и еще двое членов команды уже активно работали ложками. Лехтэ подумала, что после еды надо будет непременно послать осанвэ брату, сестре Миримэ и родителям — увлеченная постройкой корабля, она вчера и позавчера совершенно забыла об этом.

Анар постепенно опускался за горы, тени сгущались, небеса становились все темнее, и Нгилион, пользуясь тем, что Исиль еще не взошел, начал обучать Лехтэ искусству ориентирования в море по звездам.

— Вдруг нас всех до единого акулы съедят, — пошутил он, — и ты останешься на корабле одна. Не хочу после возрождения выслушивать от Тара претензии насчет того, что не сумел сохранить твою хрупкую жизнь.

Лехтэ хмыкнула и стала послушно повторять.

====== Глава 7 ======

Нолофинвэ разрешил остаться пятерым верным, приехавшим вместе с Макалаурэ. Остальные же быстро отбыли назад, на противоположный берег Мистарингэ. Они торопились донести радостную и в то же время тревожную весть — лорд Нельяфинвэ спасен, но сможет ли их аран удержать его в мире живых…

Когда они уезжали, Канафинвэ лишь на несколько минут отлучился от своего брата, распорядившись, что следует передавать оставшемуся за старшего Тьелкормо незамедлительно и каких действий он ждет от него.

— Как думаешь, скоро вернется? — окликнул Охотник погрузившегося в чтение свитка Искусника.

— А? — тот нехотя оторвался и посмотрел на брата. — Меня больше интересует, с чем он вернется, а не когда.

— Договорятся. Не верю я, что Ноло будет настолько упрям.

Куруфинвэ не ответил, лишь вздохнув, встал с кресла, откладывая свиток на стол.

— Хватит мне лениться, пойду сына сменю. А то все утро прохлаждаюсь, читая.

Тьелкормо с любопытством взглянул на то, что занимало брата, и его брови удивленно и целеустремленно поползли наверх.

— И это ты называешь отдыхал? Я даже не понимаю, о чем здесь сказано.

— Не притворяйся. Все ты понял. И убери лучше в ящик, не хочу снова заниматься расчетами. Мне и проверять-то уже поднадоело.

Оставив брата одного, Искусник направился в кузницу. Лучи Анара приятно грели лицо, заставляя забывать о годах тьмы и холода. Незаметно для себя он стал улыбаться. И вспоминать. Все чаще его мысли возвращались в прошлое, а образ жены стоял перед глазами, вынуждая сердце больно сжиматься.

— Атто! — голос Тьелпэ заставил его вновь видеть мир, освещаемый Анаром. — Верные вернулись. Не все. Дяди Кано нет.

Ногти больно впились в ладони, и Куруфинвэ рванул к воротам.

— Что произошло? — сразу же спросил он.

— Ваш брат остался в лагере Нолофинвэ, лорд, — сообщил командир отряда и поспешил добавить. — С ним все в порядке, и он там не один. Простите, но я должен спешить к лорду Туркафинвэ, у меня приказ.

Искусник лишь кивнул и привалился к так удачно оказавшейся рядом стене. Ненадолго прикрыл глаза и вновь вспомнил Аман. А вскоре в кузнице раздавался уже и звон его молота.

Однако поработать сегодня ему было не суждено. Дверь распахнулась, гулко ударив в стену.

— Срочно к Ноло! Коня тебе уже привели. Бери, что надо и скачи!

— Тьелко, — Куруфинвэ положил молот. — Что…

— Некогда! Майтимо жив, и он там…

Дверь стукнула во второй раз, дополнившись через мгновенье перестуком копыт.

***

Финдекано нехотя открыл глаза. Происходившее в лагере он помнил смутно, но был уверен, что о Майтимо продолжают заботиться и без него. Финдарато дремал рядом, правда сидя, прислонившись к чему-то высокому и на вид не очень мягкому. Однако ему это не мешало, прикрыв глаза, быть в мире грез. Кажется, именно он вчера помог Финдекано залечить собственные раны. Или же это был отец? Решив, что выяснит это немного позже, нолофинвион сел и принялся одеваться.