Лисичка прекратила свое занятие, села и, посмотрев на друга, согласно тявкнула.

— Тингол узнал о моем отъезде? — предположил Келеборн.

Пелла промолчала.

— Мелиан по какой-то причине сердится? — продолжал он строить предположения.

Лиса совершенно очевидно ехидно усмехнулась. Эльф поднял брови:

— Неужели Галадриэль изволит гневаться на меня?

Пелла несколько раз оглушительно тявкнула в ответ.

— Ясно, — пробормотал Келеборн и потер подбородок. — А я-то намеревался сделать ей предложение. Как думаешь, может, стоит повременить немного?

Он сел на корточки и погладил маленькую подружку по шелковистой шее. Та, разумеется, не могла дать квенди никакого совета, однако на рыжей мордочке отразилось выражение довольства, и дориатский принц решил, что не вполне утратил еще расположение своей строгой аманской возлюбленной.

«Что ж, там видно будет», — в конце концов решил он.

А вслух предложил:

— Разделишь со мной трапезу?

Пелла отказываться не стала, и они вместе расправились с остатками оленины.

На следующий день, едва Анор проглянул сквозь густые кроны, Келеборн свернул лагерь и отправился вместе с лисичкой вниз по течению в поисках своих товарищей. Они шли, следуя изгибам реки, и эльф беззаботно переговаривался со зверем. Пелла по мере своих возможностей отвечала то фырчаньем, то тявканьем, а иногда выразительным молчанием. В полдень они остановились для обеда и краткого отдыха, а к вечеру, когда тени порядком сгустились, а светило стало уже не столь ярко, Келеборн заметил наконец за ветками лещины новый, хорошо оборудованный брод.

Мастера приветственно загомонили, увидев своего предводителя, и весь остаток дня прошел в обсуждениях предстоящих планов и в рассказах о том что и как было уже построено. Возвращение в Менегрот откладывалось на неопределенный срок — требовалось соорудить еще несколько переправ. Однако это, конечно, ни для кого из них не стало новостью.

— Нгилион, что это? — спросил Сурион и жестом указал на темную полосу прямо по курсу, с каждым часом все больше ширившуюся.

Долгие десятилетия. Путь домой оказался совсем не прост. Гораздо труднее, чем дорога до смертных земель. И лишь мореходное искусство телери вкупе с упрямством и решимостью так или иначе попасть в Аман не давали им сдаться и опустить руки. И все же самые отчаянные надежды с недавних пор понемногу гасли. Мысль, что валар обманули и достигнуть Благословенного края им четверым так и не суждено, росла и крепла.

Остались позади бесконечные туманы, не проходившие на протяжении многих лет. Тогда казалось, что само время остановилось, а дом, земля и все, что на ней живет и произрастает, просто приснилось им.

«Почти как в думах Единого», — шутили нисси. Нэри усмехались чуть-чуть печально, но вслух им ничего не говорили.

Остались позади крохотные скалистые островки, которые неожиданно выныривали из плотной белесой мглы, позволяя им хоть как-то пополнить запасы воды и пищи. Минули ураганные ветры и борьба со сном. И еще многое, многое другое, что было припасено для них Ульмо и его майяр.

Теперь же туман рассеялся, а на горизонте показалась земля. Нгилион не торопился радоваться, пытаясь понять, не очередная ли это уловка.

«Иллюзия? Или Благой край?»

Разобраться пока было невозможно. Однако капитан, немного подумав, скрылся в каюте и переложил за пазуху письма, полученные им в Бритомбаре от принца Финдекано. Быть может, пришла пора сдержать данное ему обещание.

Вернувшись на палубу, он распорядился убрать часть парусов, а сам до рези в глазах продолжил всматриваться в манящие очертания. Трое членов команды застыли у него за спиной, практически не дыша, а берег все рос и рос, как будто уплотняясь и разбиваясь на отдельные детали. Скоро стали видны очертания гор, до боли напоминающих Пелори, и ущелье Калакирья. А у подножия скал почти как прежде блистали башни и улицы. Хрусталь, драгоценные камни, жемчуг и золото.

— Все так же прекрасен, — прошептала Солмиэль, и Нгилион, обернувшись, с улыбкой посмотрел на жену.

Он обвел взглядом застывшие, напряженные лица товарищей и уже уверенно, радостно прокричал:

— Это Альквалондэ! Мы прорвались!

Все четверо зашумели, сами до сих пор с трудом веря в происходящее. А на берегу уже заметили их легкое, крохотное суденышко. Толпа на пристани все прибывала, и к тому моменту, когда нос «Lossambar», разрезав пышную прибрежную пену, встал на якоря, на берегу уже яблоку негде было упасть.

Вернувшиеся все смотрели, и город, знакомый с детства, казался таким родным и непривычно чуждым одновременно. Как будто это не они, а он скитался непонятно где, и вот теперь предстояло ступить, но было волнительно, тревожно. Вдруг он растает, подобно туману на рассвете?

Нгилион, как командир, сделал первый шаг, за ним второй, а после, вдохнув глубоко, проворно сбежал вниз по сходням и упал на колени, ткнувшись ладонями в песок. Плечи его вздрогнули. Сурион, а с ним и обе девы присоединились к нему, и жители Альквалондэ не мешали четверым. Однако вскоре толпа зашевелилась, раздалась в стороны, и Ольвэ подошел, склонив в приветствии голову.

На вечер во дворце был назначен праздник. Капитан переживал, порываясь отправиться в Тирион прямо сейчас, чтобы исполнить поручение, но владыка телери остановил его, сообщив, что Нолдоран Арафинвэ сам прибудет на торжество. Нгилион удивленно приподнял брови.

— Прошло много лет, — пояснил Ольвэ. — Мы залечили старые раны.

Друг Лехтэ ничего не сказал, однако принялся с нетерпением ожидать вечера.

Происходящее по-прежнему казалось ему каким-то сном.

«Должно быть, пройдет немало времени, прежде чем удастся свыкнуться с собственным возвращением», — рассуждал он, бредя по берегу и всматриваясь в закат.

Товарищи отдыхали во дворце, а ему не спалось. Не до конца исполненная миссия давила на душу, волнение бурлило, и он предпочел пойти размяться, чем маяться в четырех стенах без дела.

Закат пылал, переливаясь яркими красками, и Нгилион, усевшись на песок, все смотрел и смотрел, и где-то в самой глубине фэа постепенно росло чувство покоя и умиротворения. Он дома.

Когда ладья Ариэн почти скрылась за горизонтом, за спиной послышались тихие шаги. Нгилион вскочил и, обернувшись, увидел младшего сына Финвэ.

— Vandë omentaina! — сказал он.

— Alasse, — откликнулся Арафинвэ. — Рад видеть вернувшегося. Удачен ли был ваш путь?

— Мы зрели смертные земли.

— Прошу, поведай.

Нгилион склонил в знак уважения и согласия голову, и начался рассказ. Анар уже давно исчез, на небе проступили звезды. Устав стоять, телеро и нолдо пошли не торопясь вдоль кромки прибоя. Вдалеке играла музыка, горели огни дворца. Праздник по случаю прибытия команды «Lossambar» уже успел начаться, однако они не торопились. Капитан поведал о долгом, трудном пути, о встрече с Кирданом Корабелом и пребывании у него в гостях. В конце концов он достал письма и вручил их Нолдорану:

— От принца Финдекано.

— Благодарю от сердца, — отозвался Арафинвэ. — Послание Анайрэ я сам передам. Так говоришь, у моего брата есть палантир?

Нгилион кивнул:

— Так сказал ваш племянник.

— Хм, — неопределенно ответил Финарфин и о чем-то надолго задумался.

На небе сверкал холодным белым светом Исиль, наследник Тельпериона. Телеро и нолдо в конце концов закончили беседу и отправились во дворец. Но младшему сыну Финвэ казалось, что Анайрэ, узнав подробности, захочет сама побеседовать с мужем и объяснить ему…

«А может быть, и нет», — подвел он итог раздумьям и поспешил выкинуть бесплодные думы из головы.

Нгилион вошел внутрь дворца, а Финарфин, присев на скамеечку, распечатал письмо племянника и погрузился в чтение. Не будет большой беды, если он еще немного задержится. Новости важнее.

Чайки кричали протяжно и громко. Море с шумом набегало на отлогий берег, оставляя на песке пышные белые хлопья.