Наконец, прозвучал сигнал. Один, другой. Паруса распустились, наполнились ветром. С третьим сигналом яхты устремились вперед, держа курс к одному из множества маленьких островов. На берегу не было слышно на этот раз никаких криков — все внимали, завороженные зрелищем, и с трепетом в сердце следили, ожидая победителя.

Вот суда растянулись в длинную, извилистую, словно хвост змеи, линию. Кто-то был проворнее, кто-то, наоборот, плыл тише. Один за другим они обогнули остров и начали приближаться. И в этот самый момент солнце, наконец, показалось над горизонтом — Ариэн вывела свою ладью, что неспешно поплыла над Ардой.

На фоне рассвета, в звенящей, одухотворенной величием мгновения тишине, приближались суда участников гонки. И в этот момент любому, даже самому маленькому и юному эльфенку было до конца, со всей очевидностью ясно, почему регата проводится только раз в сто лет. Такое зрелище, до краев наполняющее фэа восторгом и светом, не может повторяться слишком часто — сердце этого просто не вынесет.

Беспокойство на берегу усиливалось по мере того, как приближались яхты. Казалось, будто нарастал какой-то отдаленный гул в горах, пока наконец не выплеснулся наружу бурлящей волной. Смешанная команда Суриона и Нгилиона и на этот раз пришла первой! Лехтэ и Алмо вместе со всеми кинулись поздравлять победителей регаты, а те, от души поблагодарив всех, предложили Тэльмэ и Алмо отдохнуть еще два-три часа, а потом, когда причал опустеет и все разойдутся по домам, отправиться в море на прогулку.

— У меня есть небольшая лодка с парусом, — рассказывал Сурион. — Пятерых она спокойно вместит. Отплывем подальше, покатаемся, половим рыбу, если хотите. Нет ничего более волшебного и величественного, чем море в первые несколько часов после праздника. В такой момент можно подумать, будто время остановилось, и все спит, включая саму воду. Нгилион с женой, я и вы с Алмо.

— Такие вещи должен показывать только телеро, — в тон ему вторил Нгилион.

И они, конечно же, не смогли устоять. Дружно приняли предложение и пошли отдыхать, а потом, спустя два с небольшим часа, поспав и немного подкрепившись, вернулись.

Море окутал жемчужный полупрозрачный туман. Лодочка с большим четырехугольным парусом застыла у берега, и можно было подумать, что мир все еще покоится в думах Илуватара, и, если чуть-чуть прислушаться, то можно будет различить Музыку Айнур. Не было слышно ни голосов эльдар, ни криков чаек. Лишь ветер, запутавшись в тростниках, выводил нежную, протяжную песню о самом главном и важном на свете.

***

Нолдо и телеро управляли лодкой, Лехтэ и госпожа Ламиэль тихо беседовали, а Альмариону отчего-то вдруг сделалось скучно. Море было таким… Однообразным. Нет, ориентиры он не потерял. Но они-то находились на берегу! А море… Волны и волны: красивые, бирюзовые, с танцующими на них солнечными зайчиками. Но, например, в степи он думал бы над тем, как можно использовать растущие там травы, или наблюдал бы за жизнью мелких зверей и птиц. А в море же все самое интересное скрывала водная толща. Он опустил руку за борт, поболтал. И вдруг почувствовал, как что-то упругое коснулось пальцев. Мальчик всмотрелся в бликующую на солнце воду и заметил продолговатое тело. И еще одно в отдалении. Свесился ниже, опершись о борт, и почесал подставленный под ладонь нос.

— Осторожнее, Альмарион, — предупредил его Нгилион.

— Здесь дельфины, мастер, — эльфенок обернулся к взрослым и замер, поймав вдруг яркое осанвэ жизни морского дна во всем его многообразии. — Кажется, они приглашают меня на прогулку.

— Ты прав, — вмешался Сурион. — Я знаю это место. Там неподалеку морские орехи живут — видел, тебе они понравились.

— Живут? Я думал, раз они орехи…

— Они из тех, о ком сложно сказать, относятся ли они к келвар или к олвар. Обычно они прикрепляются ко дну, но иногда все же по нему и ползают, — загадочно пояснил нолдо.

Конечно же, Алмо чудесным образом мгновенно исцелился от скуки: морские орехи, которые вроде бы и растения, но иногда ползают по дну… И не в книге, свитке или памяти учителя, а рядом, на расстоянии вытянутой руки!

— Мы высадим тебя на одной из Бусин Ожерелья. А через пару часов вернемся, согласен? Хотя, конечно, этого времени будет явно недостаточно…

Сейчас Альмарион был бы согласен даже плыть до острова, а потом и в Гавани самостоятельно. А пропустить такой шанс было бы и вовсе преступлением.

Через десять минут он уже стоял на берегу небольшого островка — одного из полутора десятков протянувшихся с севера на юг почти параллельно линии берега Амана.

Босые ноги утопали в песке, и Алмо недовольно поджал пальцы: каменистые пляжи нравились ему больше. Дельфины, словно соревнуясь, кто прыгнет выше, играли в воде, изредка издавая протяжные звуки.

Эльфенок не стал задерживаться на берегу и сразу же присоединился к морским животным, на миг пожалев об отсутствии Щена, не пожелавшего навестить город на воде и оставшегося с лошадьми.

Он нырял то тут, то там, рассматривая диковинки мира Ульмо, а проводники вели его дальше, открывая все новые и новые чудеса.

Показали ему и орехи: шарики на толстых стеблях в ажурном облачении известкового скелета. Алмо попытался коснуться бурого тельца через отверстие в скелете: тельце, почувствовав палец, сжалось. Эльфенок легко коснулся его с противоположной стороны — шарик дернулся вниз, «стебель» перетек в широкую плоскую «ногу», и морской орех не спеша пополз, уходя от непонятного раздражителя. Оглядевшись, Альмарион заметил на дне несколько ажурных скелетиков и прихватил их с собой, сложив в прихваченный по совету мастера Нгилиона мешочек.

В голове мелькали образы, транслируемые афалинами: заросли водорослей, скрывающие забавных морских коньков; раковина огромного моллюска, облепленная ракушками поменьше. И удивительно чистая статуя крылатой девы, словно вырастающая из облепленного морскими жителями массива чего-то непонятного. Изящная, словно пытающаяся взлететь, но какая-то чуждая с виду, она заинтересовала Альмариона, и он послал ее образ назад, прося отвести его к ней. Ответом ему была картинка «эльфенок на дельфине» и легкое ощущение чьего-то недовольства. Впрочем, недовольство явно предназначалось не ему: оно тут же исчезло, и он мог бы подумать даже, что сам выдумал его, но афалины явно принялись спорить друг с другом.

«А действительно ли это всего лишь животные?» — задумался Альмарион.

Кажется, думал он слишком «громко», потому что тот из зверей, что был крупнее, посмотрел на него с явной улыбкой в слишком умных глазах. А после подставил бок.

«Вы уверены?» — прямо спросил Алмо.

Ответом ему была короткая нота и долгий-предолгий взгляд. А потом дельфин снова подставил бок.

Плыли они немало. Альмарион понял, что вернуться на Бусину уже не успеет, но проводники успокоили его, дав понять, что сами отвезут в город и сообщат об изменении планов взрослым. А перемещаться они умеют быстро, очень быстро.

Нестись по морю на спине мощного зверя было так упоительно, что Куруфинвион сам не заметил, как запел какую-то походную песню. Кажется, афалинам понравилось — они начали насвистывать с ним в унисон.

Вода сменила цвет, став темнее. По небу, кажущемуся сейчас слишком светлым, изредка прокатывались радужные волны. Проводники остановились, дав понять, что до места они добрались. Эльфенок отдышался, сделал глубокий вдох и нырнул. Дельфин поменьше плыл рядом. Тот, что побольше, остался на поверхности.

Она выглядела так, как ему показали — изящная фигура высотой в три его роста подавалась вперед, будто шагая против сильного встречного ветра. Правая рука ее, так же вытянутая раньше и указывавшая вдаль, была сломана. Причем, место излома выглядело свежим, как будто произошло все буквально вчера. Да и вообще весь правый бок статуи выглядел значительно хуже левого: краска с него была содрана полосами, несколько прядей, долженствующих обрамлять лицо, тоже были обломаны, а конец правого крыла отсутствовал вовсе.