Доктор Кауфман не одинок в своем мнении. Феликс Рогатин, бывший управляющий директор Lazard Freres и один из мудрых людей на Уолл-стрит, несколько лет назад написал в Wall Street Journal следующее:
Я – американец и капиталист, и я верю, что рыночный капитализм – лучшая экономическая система из когда-либо существовавших. Но эта система должна быть справедливой, она должна быть регулируемой и этичной. Последние годы показали, какие эксцессы способна породить эта система, когда финансовый капитализм и современные технологии ставятся на службу неприкрытой алчности. Только сами капиталисты могут убить капитализм, и наша система более не выдержит злоупотреблений того рода, свидетелями которых мы были недавно, как и не выдержит дальнейшей финансовой и социальной поляризации, наблюдаемой нами сегодня[88].
Судя по всему, в некоторых важных аспектах невидимая рука капитализма подвела нас. Вот уже хорошо знакомые сентенции Адама Смита из его знаменитого труда «Исследование о природе и причинах богатства народов»:
Не от благожелательности мясника, пивовара или булочника ожидаем мы получить свой обед, а от соблюдения ими своих собственных интересов… осуществляя [наше] производство таким образом, чтобы его продукт обладал максимальной стоимостью, [мы преследуем] лишь свою собственную выгоду… и невидимой рукой направляемся к цели, которая совсем и не входила в [наши] намерения.
В 2004 г. В летнем выпуске журнала Daedalus лауреат Нобелевский премии по экономике Джозеф Стиглиц подверг концепцию «Невидимой руки» объективной оценке. Исходя из предположений о «совершенной конкуренции, совершенных рынках и совершенной информации… своекорыстие вполне может быть возведено в ранг добродетели». Но эти предположения являются ложными. Как заметил коллега Стиглица, также нобелевский лауреат Пол Самуэльсон в первом издании своего классического учебника «Экономика: вводный курс» (первая книга по экономике, прочитанная мною в Принстонском университете в 1948–1949 гг.), «о совершенной конкуренции, с точки зрения циника, можно было бы сказать то же, что сказал Бернард Шоу о христианстве: единственная беда христианства состоит в том, что оно никогда не было испытано»[89]. Между тем, продолжает Стиглиц, «общества, где существуют высокие уровни доверия, лояльности и честности, гораздо более успешны, чем те, где эти добродетели – подлинные добродетели – отсутствуют. Экономисты только сейчас начинают понимать, как неэкономические ценности улучшают экономические показатели».
Так что же мы должны сделать? Поскольку как возвращение нашего общества к указанным ценностям и добродетелям – задача не для слабых духом, несложно указать путь, которым мы должны следовать. Если каждый индивидуальный инвестор – не только тот, кто держит акции напрямую, но и тот, кто держит их косвенно через взаимные фонды, – будет преследовать только собственную экономическую выгоду, мы достигнем больших успехов в возвращении исчезающих сокровищ капитализма. Вот где «невидимая рука» Адама Смита, я думаю, окажется нам полезной.
Только если благоразумные инвесторы отойдут от дорогостоящего безрассудства краткосрочных спекуляций и вновь вернутся к бесценной (во всех смыслах) мудрости долгосрочного инвестирования, свободной от иррациональных эмоций, вредящих здравой инвестиционной стратегии, и от расходов, превращающих попытку переиграть рынок в заведомо проигрышную игру, они достигнут своих финансовых целей. Когда они это сделают, – а они это сделают, – наши финансовые посредники будут вынуждены вновь сосредоточиться на долгосрочных вложениях в бизнес, а не на краткосрочных спекуляциях акциями. (Моя последняя книга, вышедшая в этом месяце, посвящена именно этой проблеме: «Руководство разумного инвестора: единственный надежный способ инвестировать на рынке ценных бумаг».)
«Беспристрастный наблюдатель»
Но нам нужно нечто большее. Поскольку наше общество агентов распространило бенефициарное владение акциями среди 100 млн инвесторов взаимных фондов и участников пенсионных программ, нам нужно создать из исчезающего общества собственников и несостоятельного общества агентов новое «фидуциарное общество». Общество, где от агентов на уровне федерального закона будет требоваться ставить интересы своих принципалов на первое место, что будет последовательно подкрепляться государственной политикой, требующей от финансовых институтов беспрекословного выполнения своей фидуциарной обязанности служить интересам своих бенефициаров. Эта обязанность совершенно очевидно подразумевает активное и ответственное участие в управлении нашими публичными компаниями и заставит наших институциональных агентов вернуться к традиционным ценностям профессионального управления активами, в чем давно назрела необходимость.
Нам также нужно поднять планку ожиданий нашего общества в отношении надлежащего поведения руководства наших компаний и финансовых институтов. Помимо широко известной «невидимой руки» Адама Смита нам нужно призвать на помощь почти неизвестного «беспристрастного наблюдателя». Этот беспристрастный наблюдатель впервые появляется в ранней работе Смита «Теория нравственных чувств» и представляет собой силу, которая пробуждает в нас самое благородное и великодушное. Это внутреннее «я», сформированное обществом, в котором мы существуем; возможно, даже душа, которая рождает наши самые высокие порывы. По словам Смита, «это – разум, правила поведения, совесть, носимая нами в душе, которые являются судьей и верховным арбитром нашего поведения…».
Вот что говорит нам Смит об этом «беспристрастном наблюдателе»:
…среди самых сильных и неукротимых страстей раздается голос совести и напоминает нам, что мы не более как только одно лицо среди множества других, лицо, которое, может быть, ни в каком отношении не лучше каждого другого; наконец, что отдавая себе такое позорное слепое предпочтение, мы становимся предметом, достойным негодования и отвращения. Только в глазах совести, этого беспристрастного наблюдателя, обнаруживается все наше личное ничтожество… Она показывает нам достоинства великодушия и гнусность несправедливости; она склоняет нас к доводам, на основании которых мы должны жертвовать самыми важными личными интересами ради еще более важных интересов прочих людей и не нарушать их счастья, как бы велики ни были предстоящие нам от этого выгоды. Любовь к окружающим людям, даже любовь к человечеству не всегда побуждает нас к подобным великодушным и добродетельным поступкам. Чтобы мы были постоянно готовы к ним, необходимо более сильное и более могущественное чувство: необходима любовь ко всему великому и благородному самому по себе, а также то, что может быть внушено этим чувством ради достоинства и величия нашего характера.
В этих убедительных словах Адам Смит – да-да, сам Адам Смит – охватывает почти все традиционные этические принципы, о которых я говорил вначале. В то время как ценности нашей деловой и инвестиционной культуры могут быть «исчезающими сокровищами», указанные добродетели полностью не исчезли. Действительно, есть множество примеров (слово «достаточно» здесь неприменимо) компаний и финансовых институтов, которые сохранили свои традиционные устои вопреки мощным силам, уводящим наше общество прочь от них.
Высказывая сегодня вечером эти мысли, я обратил внимание на некоторую иронию ситуации: в том же самом номере Fortune за декабрь 1949 г., который вдохновил меня на написание моей дипломной работы в Принстонском университете, была опубликована передовая статья под названием «История американского бизнеса с точки зрения морали». Увы, не помню, ознакомился ли тогда с ее содержанием. Но я прочитал эту статью несколько лет назад, почти полвека спустя. Когда я размышляю об исчезающих сокровищах капитализма и деградации ценностей наших компаний и инвесторов, то нахожу взаимосвязь с моральной ответственностью бизнеса, о которой говорилось в той статье в старом номере Fortune. Там отмечалось, что мотив получения прибыли – едва ли единственный мотив, который движет американским бизнесменом. Среди других побуждений – «стремление к власти или престижу, альтруизм, состязательный дух, патриотизм, надежда оставить свой след в истории благодаря созданию некоего продукта или организации». Да, это именно то, о чем было сказано выше.
