В настоящий сборник вошли избранные литературные миниатюры, написанные и опубликованные в телеграм-канале в период с начала 2021 по конец 2022 гг. и ставшие наиболее популярными у читателей. Такая литературная форма обязана своим возникновением существующим ограничениям объёма для одной публикации, а равно нынешней привычке человека предпочитать лаконичный и ёмкий информационный материал.

Развитие средств коммуникации, погружающих современного человека в нескончаемый новостной шум, оставляет мало времени на вдумчивый анализ. Хлёсткий заголовок, кричащее изображение или краткий, но шокирующий видеоролик подчас достаточны для возбуждения поверхностных эмоций. Значительные объёмы новых данных вытесняют громкие события вчерашнего дня, а случившееся на прошлой неделе уже мало кто вспомнит. Разгорячённое непрерывным потоком информации сознание, словно наркоман, требует более жаркой подпитки. При таком положении дел «масштаб искусств» неизбежно страдает. Литературное произведение «на злобу дня» может лишиться своей актуальности ещё в процессе написания, а «клиповое» мышление не позволяет читателю воспринимать художественный замысел большого сочинения во всей его полноте.

Однако человеческая природа не может окончательно утратить любовь к искусству, и публика по-прежнему испытывает естественное стремление к нему. И, как мне представляется, литературные миниатюры, не противопоставляя себя крупным произведениям, лучше отвечают этому интересу. Поднимая острые темы, они несут идею, будят чувства, учат сопереживанию, дарят запоминающиеся образы и настроение – всё то, что ценит истинный и требовательный читатель. При этом нельзя относиться к литературным миниатюрам небрежно только за их малую форму. Достойная с художественной точки зрения миниатюра сможет преподнести читателю немало смыслов и долго быть актуальной. Даже более, чем иной толстый роман, который потребует массу потраченного времени, а в конце разочарует и вскоре забудется.

В заключение выражаю признательность всем, благодаря кому появление этой книги стало возможным. А это многочисленные читатели, проявившие интерес к публикациям. Среди них есть довольно известные лица, обратившие внимание на мои творческие опыты, и обычные люди, о причастности которых знаю лишь я. Благодарю тех, кто поддерживал меня в минуты сомнений, когда хотелось всё бросить и больше ничего не писать. Тех, кто давал оценку миниатюре до её выхода в свет, и тех, кто выступал редактором, корректором, кто высказывал критические замечания. Благодарю тех, кто ставил реакции и помогал в распространении миниатюр, тем самым открывая им путь к новым читателям. Моя искренняя признательность всем добрым людям: эта книга и ваша тоже!

Приятного чтения!

Я попросил своего водителя остановить автомобиль и вышел. По тротуару в заношенном коричневом пальто, прихрамывая, медленно шёл старик. Я ни за что не узнал бы его спустя столько лет, если бы не его хромота. Я помню, как мы с ним, будучи ещё подростками, играли на теплотрассе. Его нога тогда провалилась между трубами и сломалась. Потом, наверное, в ней что-то неправильно срослось, и с тех пор Афанасьев заметно хромал. Я подошёл к нему и похлопал по плечу. В тот момент мне показалось, что от его пальто даже поднялась пыль, настолько оно казалось ветхим. Он сразу узнал меня. На мой шутливый вопрос, а не пора ли ему сменить пальто, он ничего не ответил и даже, по-моему, удивился. Он пригласил меня к себе. Он жил рядом, буквально за углом. Мы прошли по улице и свернули в какой-то грязный переулок. Затем он открыл разбитую скрипящую дверь в подъезд, и мы поднялись по такой же старой и обветшалой, как и сам Афанасьев, лестнице. Украдкой я смотрел на его длинные седые волосы и бороду, и мне стало за него горько. Его жилище также представляло жалкое зрелище. Много хлама и всякой рухляди. Однако Афанасьев, видимо, понимал убогость своей обстановки, поэтому старался хоть кое-как скрасить её порядком, отчего повсюду было заметно чисто. Войдя в комнату и показывая свои апартаменты, он даже на минуту застыл у стены в растерянности. Мне самому стало вдруг неловко и стыдно, что я увидел его в таком плачевном положении. Он пригласил меня на кухню. Алкоголя у него не было, поэтому за встречу он предложил выпить чай. Во время приготовления чая он зажёг странную лампу, которая своим золотым свечением чуть приукрасила прокуренную кухню и сделала её чуть богаче. Да, пристрастившись ещё в юности к дымным и едким папиросам, Афанасьев так и не смог распрощаться с пагубной привычкой, разве только теперь курил сигареты. Чай в чашке, поставленной передо мной, оказался ужасным. Я отпил чуть-чуть из вежливости, чтобы не обижать старика, а сам подумал, что Афанасьев, видимо, живёт так тяжело, что ему приходится пить не чай, а этот невыносимый дёготь. Расспросив его, я узнал, что зарабатывает он немного. Ещё получает пенсию, вот так и живёт. Я рассказывал в ответ и совестился, как я преуспел в своей жизни. Сколько у меня в собственности компаний и какой капитал я за время нашей разлуки сумел сколотить. На прощание мы, конечно, сердечно обнялись и пообещали больше не терять связи, хотя каждый понимал, что это лишь сладкий обман. Всю дорогу до дома, смотря в окно автомобиля на горящую огнями всех цветов улицу, я думал о том, как причудлива жизнь. Ведь Афанасьев, учась со мной в институте, подавал большие надежды. И чем теперь кончил? Ничего не нажил и завершит свои дни в одиночестве в своей крохотной квартире. Ложась в кровать, я решительно понял, что мне жаль его, ведь он несчастный человек.

Странное приключение случилось со мной третьего дня. Моя кошка Анфиска известная вредина: от всего, кроме своего любимого корма, наотрез отказывается. А тут, как на грех, он, паразит, кончился. Делать нечего, пришлось мне ковылять до ближайшего зоомагазина. Иду я уже обратно, а меня кто-то хлопает по плечу. Оборачиваюсь, а это – давний мой приятель Склярский. Ничуть не поменялся! Настоящий молодец: чёрные глаза всё ещё горят, нос красивый – орлиный, лицо бритое, и сияет весь. Для своих лет – удивительная молодость! Сто лет не виделись, а как-то узнал меня. Хотя, может, где-то по телевизору или в интернете углядел мою физиономию, кто знает. Тем нелепее мне показалось его замечание о моём старом пальто, которое, дескать, на свалку отправить надо. Зачем? Да, оно плохенькое, но меня, что в старом, что в новом, знающие люди одинаково любят и уважают. Впрочем, это чепуха! Чтобы на улице даром не стоять, предложил я Склярскому ко мне домой зайти. Живу я недалеко, по улице сразу за углом. Погода стояла дивная. Осень, а всё равно тепло, и солнце светит так ярко, что петь хочется. А в моём переулке ещё клёны и липы листву скинули. Идёшь и будто по мягкому пёстрому ковру ступаешь, и душа радуется. Хотел я было Склярскому про свой подъезд рассказать, какие знаменитые люди из числа художников, писателей и прочих поэтов топтали здесь лестницу, да передумал. А то ещё решит, что я хвастаюсь. Зашли в квартиру, а моя Анфиска так к ногам гостя и липнет. Понравился он ей страшно. Кошки всегда что-то чувствуют в людях. Показал ему своё обиталище. Признаюсь, особенно удивить было нечем, но у картины с тонким намёком некоторое время я всё же постоял. Но, боюсь, Склярский ничего не понял. А ведь картина, которую мне недавно подарили, она великая. Написанная с талантом и умом. Уверен, в будущем немалых денег стоить будет, а мне её просто так на юбилей вручили. Кругом одни добрые люди! Позвал на кухню чай пить, а чтобы обстановка там стала уютней, зажёг свою старую и особенную лампу. Она всегда выручала и создавала вокруг себя такой чудесный и тёплый свет, что в праздничной сказке себя ощущаешь. И, хотя Склярский сперва хотел выпить что покрепче, чего в моём доме уже лет двадцать не было, мне всё-таки удалось порадовать его своим чаем. К чаю я всегда относился очень трепетно. Это мой давний и верный друг и в горе, и в радости, поэтому к его выбору я всегда подхожу ответственно и приобретаю самый первоклассный, который и во всём городе найти непросто. Поговорили о том о сём. Я рассказал, что посвятил свою жизнь сказкам, что собираю их и даже имею смелость писать. Склярский же поведал о том, что дважды был женат и уже имеет трёх внуков, один из которых вот-вот поступит в экономический институт. На прощание в коридоре мы сердечно обнялись и пообещали друг друга более не терять. Даже Анфиска вышла проводить гостя. Вернувшись на кухню, я заварил себе ещё чаю и с грустью подумал, что будь моя жена ещё жива, то, наверное, смогла бы принять гостя лучше, чем я, старый болван. Может быть, поэтому Склярский и уходил от меня немного опечаленный. А может, он просто не очень счастливый человек, ведь всё нет-нет да о деньгах говорил и волновался. А разве можно найти в них счастье?