Вместе с тем, несмотря на отдельные ошибочные выводы, сделанные в ходе учений, многие их них нашли свое подтверждение в годы Великой Отечественной войны. Так, например, V Пленум ЦК КП(б)Б в феврале 1943 г. подчеркивал, что «в партизанском движении основной организационной и боевой единицей является самостоятельно действующий партизанский отряд», в постановлении Пленума указывалось на недопустимость «попыток механического сведения партизанских отрядов в крупные соединения, построенные по воинскому принципу, как нарушающие основной принцип партизанского движения: маневренность, неуловимость и связь с населением»[102].
Сворачивание мероприятий по подготовке к партизанской войне: причины и последствия
В 1937–1938 гг. система подготовки партизанских кадров была разрушена, что не позволило применить приобретенный опыт в полном объеме. Практически все партизанские кадры, а также многие армейские командиры, сотрудники Наркомата внутренних дел, имевшие специальную партизанскую подготовку, секретари обкомов, занимавшиеся подготовкой к партизанской войне, были уничтожены в ходе репрессий. Партизанские школы ликвидированы, партизанские отряды и группы расформированы, склады с оружием, боеприпасами и продовольствием уничтожены[103].
Выжить удалось только некоторым специалистам по партизанской борьбе, участвовавшим в этот период в войне в Испании. К ним относятся С. А. Ваупшасов, И. Г. Старинов, А. М. Рабцевич, В. З. Корж, А. К. Спрогис, Н. А. Прокопюк и ряд других. В результате с началом Великой Отечественной войны большинство руководителей и участников партизанского движения оказались не осведомлены о проводившихся в конце 1920-х – начале 1930-х гг. мероприятиях по подготовке к партизанской войне[104].
Это произошло вследствие коренных изменений в военной доктрине СССР, которая начала декларировать вместо оборонительной войны, наступательную, т. е. быстрое отражение нападения противника на Советский Союз и перенос военных действий на вражескую территорию. В таком случае необходимость создания партизанских отрядов, проведения других мероприятий по подготовке к партизанской войне была признана нецелесообразной.
Автор согласен с мнением американского исследователя Д. Армстронга, давшего объяснение сложившейся ситуации и указавшего на то, что ни один режим не может позволить себе выступать перед населением или широкими официальными кругами с пораженческими настроениями о том, что допускает мысль о потере в войне значительной части территории (на которой и будут действовать заранее подготовленные партизанские формирования). Кроме того, Д. Армстронг утверждает, что высшее руководство СССР действительно не рассчитывало, что в случае войны противник оккупирует значительную часть территории страны[105].
Белорусский исследователь А. Б. Жайворонок, опираясь на архивные документы, указывает, что в мае 1941 г. в ходе обсуждения членами бюро ЦК КП(б)Б вопроса о нуждах войск, командующим войсками Западного военного особого округа Д. Г. Павловым поднималась проблема необходимости подготовки к партизанской войне. П. К. Пономаренко докладывал об этом И. В. Сталину, однако последний назвал это провокацией и трусостью[106].
Такая позиция руководства была серьезным политическим просчетом, создала условия для быстрого продвижения германских войск вглубь страны и стала одним из факторов захвата Германией стратегической инициативы в первые дни войны.
В. И. Боярский в своем труде «Партизаны и армия: история утерянных возможностей» основной причиной этого называет то, что «партийное руководство… боялось удара в спину». Вследствие этого Советский Союз не смог использовать имевшуюся у него серьезную теоретическую и практическую базу для организации партизанской борьбы, и оказался фактически не готов к ней. Быстрое продвижение гитлеровских войск вынудило советское командование к принятию неотложных мер по организации партизанского движения, однако многие подразделения пограничных и военных округов, оказавшись в тылу противника, оказались неспособны к партизанским действиям[107].
Многие исследователи данного периода считают, что партизанское движение на территории Белоруссии было способно стать серьезной силой для борьбы с оккупантами в самом начале войны, а не лишь к 1943 г. Основой для данного утверждения являются мнения участников изучаемых событий, внесших значительный вклад в подготовку и развитие партизанского движения на оккупированной территории и являющихся специалистами в этой области.
Так, С. А. Ваупшасов в своих мемуарах утверждал: «…шесть белорусских партизанских отрядов не смогли бы своими действиями в тылу врага остановить продвижение мощной немецкой армейской группировки… Но замедлить сумели бы! Уже в первые недели гитлеровского вторжения партизаны и подпольщики парализовали бы коммуникации противника, внесли дезорганизацию в работу его тылов, создали бы второй фронт неприятелю»[108].
Один из организаторов партизанского движения И. Г. Старинов также убежден в том, что к 1933 г. в СССР все было подготовлено к тому, чтобы в случае вражеской агрессии «осуществить внезапно и одновременно такую крупную управляемую операцию, в результате которой были бы парализованы все коммуникации западных областей Белоруссии, Украины и Бессарабии, занятых противником… Заранее созданные, хорошо обученные и оснащенные партизанские формирования смогли бы коренным образом изменить ход Великой Отечественной войны в нашу пользу, ибо эти партизанские силы были в состоянии в результате тщательно спланированной и подготовленной операции крупного масштаба отрезать вражеские войска на фронте от источников их снабжения, когда те подошли бы к укрепрайонам. В результате они остались бы без пополнений, боеприпасов и горючего»[109].
С началом войны, он неоднократно указывал на то, что «массовое организованное применение всех видов диверсионной деятельности … сделает пребывание врага на нашей территории действительно невыносимым, сократит активность его операций, заставит бросить колоссальные силы на охрану коммуникаций и постройку новых (взамен тех, от которых он должен будет отказаться), и позволит Красной Армии перейти в решительное наступление против увязшего врага». Опираясь на опыт предыдущих войн, аргументировано доказывал, что «в тысячу раз выгоднее уничтожать врага во время движения, в поездах и машинах, чем бороться с ним на поле боя»[110].
Сегодня общеизвестно, что одним из значимых факторов разгрома гитлеровской армии в 1943 г. стало лишение ее доступа к источникам снабжения в результате «рельсовой войны».
Офицер гитлеровской разведывательной службы Р. Гелен убежден в том, что основной причиной разгрома германской армии и ее союзников на Дону, под Сталинградском и на Кавказском фронте стало отсутствие необходимого материально-технического снабжения. По его мнению, лишение немцев возможности пополнения своей армии техникой, оружием, боеприпасами, снаряжением и др. являлось стратегической задачей советского командования. В своем труде «Война разведок. Тайные операции спецслужб Германии. 1942–1971» Р. Гелен утверждает, что «для русских небольшой населенный пункт, в котором находится крупный склад боеприпасов, гораздо важнее какого-либо города, где немцы расположились на зимних квартирах». Автор, приводит схожие точки зрения других немецких исследователей по этому поводу и делает вывод: «Главную проблему в этой войне нужно искать в области промышленности. Как логическое развитие этого понятия, война, ведущаяся Советами на восточном фронте, направлена как раз, прежде всего, против немецкой военной промышленности. Летом 1943 года станет ясно, что советскому военному командованию в результате захвата или уничтожения значительной части как тяжелого, так и легкого вооружения и снаряжения противника удалось добиться решающего успеха»[111].
