***

Ух, хорошо как, – выдыхает супруг, и довольно откидывается на спинку кровати. – Умеешь же, когда хочешь, – продолжает, тяжело дыша.

– Угу, – отвечаю, пытаясь рукой нащупать сорочку. – Я в душ.

– В душ она, футы-нуты, – произносит, кривляя. – Запах мужа желаешь смыть? – недовольно бурчит. – Редко видимся и то корчишься, – смачно шлепает меня по пятой точке и начинает зло смеяться.

– Не говори ерунду, сейчас буду. Это не займет и пяти минут.

– Давай шустро. Может, еще захочу.

От его слов меня передергивает.

В ванной громко включаю воду и даю волю чувствам. В последние полгода – это неизменные слезы после секса.

Спать с мужем стало пыткой. Я его люблю, но…

Мирон стал совершенно чужим. И душой, и телом. Он словно постоянно не со мной, и это убивает. Тотальная недолюбленность и тоска вводят меня в депрессию, с которой я не могу справиться. Безденежье тоже не придает сил. Как ни пытаюсь бодриться и уговаривать себя, что все временно, порой не могу держаться и думаю о самом ужасном.

– Где ты там запропастилась? – слышу его возмущенный голос и вытираю слезы.

– Я тут, что случилось? – возвращаюсь в комнату, сокрушаясь, что Мирон еще не спит.

– Вот, – бросает деньги на тумбочку, – собирался сделать тебе сюрприз, но раз поедешь в пансионат, нужно немного прибарахлиться, сама потрать. Не ехать же в твоих колхозных тряпках.

Его слова режут слух.

Откуда такие обороты речи и почему моя одежда вдруг стала ничтожным колхозным барахлом?

– Кстати, Нина, давно хотел сказать, отросшие корни на голове – отталкивают. Нужно ведь следить за собой, запишись, что ли, в парикмахерскую, – муж отворачивается к стене, а я снова глотаю слезы, пытаясь не разреветься вслух.

Что стало с Мироном?

Заботливым, чутким, понимающим?

Конечно, любить меня ухоженную, с красивым маникюром, дорогой укладкой и в фирменных вещах было легко, однако благосостояние мы потеряли по его вине. И не вчера. Мирон только сейчас заметил, что я не могу позволить себе минимальное?

В сапогах вместо застежки скрепка, а сумка так истерта, что я подкрашиваю белесые затертости спиртовым черным маркером. Подбадриваю его, жду когда мужчина вывезет семью, которую утопил, из нищеты, а он посмеивается?

Я все понимаю, но легко уезжать на три недели из месяца в командировку, а от жены ждать по приезде горячего секса, укладки и красивого белья. При этом бонусом полный холодильник деликатесов, оплаченные счета и довольных сытых детей с гаджетами в руках.

Мы всегда поддерживали с Мироном друг друга, но сегодня, после его насмешек, предложения продать сертификат, который я заслужила трудом и упорством, а также секса, где почувствовала себя скорее использованной, чем любимой, я ощущаю, что между нами образовалась огромная пропасть, и как решать эту проблему неизвестно. Ведь у мужа все отлично и его все устраивает.

Мне же, от такой семейной жизни – хочется выброситься от отчаяния в окно.

– Отличное платье, несем на кассу, – произносит Аркадий, рассматривая меня в новом наряде.

– Даже не знаю, дороговато, я еще хотела брюки взять и сапоги, – с сомнением осматриваю себя в зеркале, прикидывая остаток финансов, если решусь на покупку.

– Ты и так здорово экономишь, суммы ведь на все хватает, вещи простые.

– Это да, но не могу себе позволить потратить все деньги, хочу купить детям хотя бы по одной обновке и вкусненького, – честно отвечаю.

– Так, давай сделаем следующим образом, я куплю им все что ты захочешь, а ты себе это платье, – улыбается Аркаша. – И не говори нет! Я тебе редко что-то предлагаю, откажешься – обижусь, – смотрит на меня открытым взглядом.

Аркадий мой коллега и очень хороший друг. Его жена – Ангелина, тоже трудилась с нами в одном коллективе, парой они были потрясающей, но год назад она заболела онкологией и скончалась, оставив на руках супруга шестилетнюю дочку Яну. Потерю он переживал, да и переживает очень сложно, я всегда пытаюсь его поддержать и приободрить хотя бы словами.

Прекрасно понимаю, что такое одиночество даже при живом муже, что уж говорить про Аркашу.

Человек он открытый и добрый, за что я его очень уважаю. Мужчина частенько пытается мне помочь в финансовом плане, но я отказываюсь. Отлично осознаю, что у него на иждивении доченька, и воспитывает он ее в одиночку. Яна потрясающая девочка и мы иногда встречаемся с ней и моими детьми, чтобы сходить в парк покормить уток или прогуляться вдоль набережной.

Мирону Аркадий не нравится, и встречи наши в основном проходят в то время, когда он уезжает. Не то чтобы я скрывала их, просто не хочу лишний раз сердить мужа.

– Это неприлично! Тягаться по паркам со вдовцом, заняться нечем? Ты что, женщина по вызову? Дома сиди, веди быт и думай, как нам выкарабкаться из нищенской ямы, а не с мужиками флиртуй. Или ты ищешь мне замену, пока я пашу как вол в чужом городе? – кричал в последний раз Мирон, когда Алешка проболтался, что мы ходили в парк и дядя Аркаша купил им с Анечкой сладкой ваты.

Оправдываться перед мужем не имеет смысла, когда он ревнует – проще молчать, чтобы еще больше не разжигать его запал, подкидывая дрова в пожар агрессии.

Бить меня Мирон, конечно, не бьет, но когда очень заведен – может толкнуть или сказать крепкое слово. Раньше он таким не был, но сейчас с ним происходит что-то непонятное, и это ужасно меня смущает, потому что ведет он себя порой слишком неадекватно, когда позволяю себе поступать не так, как ему хотелось бы. Ощущение, что я становлюсь для Мирона вещью, которая все стерпит.

– Вот и отлично, – оплатив детям футболки, комментирует Аркадий. – И ребятишкам обновки, и тебе. Очень рад, что ты поедешь в пансионат. Нин, ты как никто это заслуживаешь. Отдохни там по полной, расслабься.

– Мирону не очень понравилась затея, предлагал продать сертификат, чтобы выручить деньги, – откровенничаю с другом.

Лицо Аркадия краснеет. Недовольная гримаса сменяется глубоким выдохом и он произносит:

– А что ему вообще нравится? Ты меня прости, но твой муж только и делает, что отчитывает тебя и критикует. И эти его командировки, Нина, ты уверена, что он не завел себе кого-то на стороне? Сама говорила, что мужчина Мир темпераментный, а тут… неделя дома, три вне. Это как? – раздраженно рассуждает.

– Не кипятись, ты же понимаешь, какое у нас с ним положение. Сейчас не до секс-игр и удовольствий, работает как может и где может, обещали серьезный проект. Дай Бог, скоро выползем из долгов, знаешь как я устала собирать копейки на минимальное? В глаза стыдно детям смотреть.

Вспоминаю Анютку и ее поцарапанные сандалики, и сердце щемит. Скорее бы уже встать на ноги и начать нормально жить. Я давно не мечтаю о богатствах, не вспоминаю нашу прошлую жизнь, где был загородный дом, два дорогих внедорожника, отдых за границей по пять раз в году. Просто хочу обыкновенный среднестатистический доход, без изысков и долгов, а не лавировать на грани существования.

Да, безусловно, бывают просветы, месяц на месяц не приходится, но эта нестабильность – самое страшное, что может быть для женщины. Я никогда не знаю, что преподнесет завтрашний день.

– Пойдем суши поедим, я угощаю, – предлагает Аркадий, – показывая рукой на соседнее японское кафе.

– Я не голодна, – вру ему. Хватит того, что купил детям обновки. Клянчить деньги или давить на жалость – не по мне. Жертвенность, впрочем, тоже.

– Ладно. Когда вернешься из пансионата, обязательно набери, я буду волноваться, – приближается ко мне и обнимает. А потом… неожиданно целует в щеку, ближе к шее, разворачивается и уходит.

От такого, казалось бы, банального жеста, я впадаю в ступор. Аркадий никогда не позволял себе подобного поведения, и вряд ли это нормально, учитывая, что я замужем, а Мирон ревнив до чертиков. Вместе с тем я ощущаю от Аркаши новую эмоцию, и мне кажется, что я интересна ему не только как друг.