Постепенно, шаг за шагом, я погружался в состояние оцепенения, из которого боялся уже никогда не выйти. Это чувство, наверное, было сродни тому, которое испытывает человек, внезапно оказавшийся в зыбучих песках и понимающий, что все попытки выбраться затягивают его еще глубже. Страх – трясина, которая сама себя подпитывает.

Если бы в моем характере было заложено семя безумия, то, несомненно, оно бы проросло в течение этих шести месяцев, пока я был ходячим мертвецом. Дурацкая нерешительность, расплывчатые мечты, сомнения и страх занимали мой разум день и ночь.

Чрезвычайная ситуация, с которой я столкнулся, была катастрофической в двух отношениях. Во-первых, сама природа этой ситуации держала меня в постоянном состоянии нерешительности и страха. Во-вторых, вынужденная конспирация погрузила меня в безделье с сопутствующим ему тягостным течением времени, которое я, естественно, проводил в тревоге.

Моя способность мыслить здраво была почти полностью парализована. Я понял, что должен вытащить себя из этого состояния. Но как? Находчивость, ранее помогавшая справляться с непредвиденными ситуациями, казалось, полностью улетучилась, оставив меня совершенно беспомощным.

Из трудностей, которые и так были достаточно обременительными, выросла еще одна проблема, казавшаяся более мучительной, чем все остальные, вместе взятые. Я имею в виду осознание того факта, что большую часть своих сознательных лет я провел в погоне за радугой, то есть в поисках причин успеха. Теперь же я оказался более беспомощным, чем любой из 25 000 человек, которых я высокомерно считал неудачниками.

Эта мысль почти сводила меня с ума. Более того, она была чрезвычайно унизительной, ведь раньше я читал лекции по всей стране, выступал в различных учебных заведениях и бизнес-компаниях, где рассказывал другим людям о том, как правильно применять 17 принципов успеха. Сейчас же выяснилось, что сам я оказался не в состоянии их применить. Я полагал, что больше никогда не смогу смотреть на мир с чувством уверенности в себе.

Каждый раз, глядя в зеркало, я замечал на своем лице выражение недовольства собой и нередко говорил человеку в зеркале слова не для печати. Я начал относить себя к категории шарлатанов, предлагающих другим людям некое средство от неудач, которое сами не в состоянии успешно применить.

Преступников, убивших мистера Меллетта, судили и отправили в тюрьму отбывать пожизненное заключение. Эти люди больше мне не угрожали, и я, казалось бы, мог почувствовать себя в достаточной безопасности, чтобы покинуть укрытие и приняться за работу. Однако теперь я столкнулся с обстоятельствами более пугающими, чем преступники, вынудившие меня скрываться.

Пережитый опыт убил всю мою инициативу. Я чувствовал себя в тисках какого-то гнетущего воздействия, казавшегося мне кошмаром. Я был жив и способен самостоятельно передвигаться, однако не мог придумать ни одного действия, которое позволило бы мне продолжить движение к цели, определенной для меня мистером Карнеги. Я не только быстро становился безразличным к себе, но, что еще хуже, я становился ворчливым и раздражительным по отношению к тем людям, которые приютили меня в это нелегкое время.

Я столкнулся с самой серьезной чрезвычайной ситуацией в своей жизни. Если вы не проходили через нечто подобное, вам не понять, что я ощущал. Такие переживания невозможно описать словами – их нужно прочувствовать.

Ситуация изменилась внезапно осенью 1927 года, более чем через год после инцидента в Кантоне. Однажды вечером я вышел из дома и подошел к зданию школы, которое возвышалось над городом на вершине холма.

Той ночью я принял решение перебороть себя.

Я бродил вокруг школы, пытаясь заставить свой помутившийся разум мыслить ясно. Пожалуй, я обошел здание несколько сотен раз, прежде чем в моей голове сформировалось нечто хотя бы отдаленно напоминающее организованное мышление. Я снова и снова повторял себе: «Из этой ситуации есть выход, и я найду его, прежде чем вернусь домой». Должно быть, я повторил эту фразу тысячу раз. Более того, я имел в виду именно то, что говорил. Я был глубоко разочарован собой, но имел надежду на спасение.

И вдруг, как вспышка молнии на ясном небе, одна идея ворвалась в мое сознание так мощно, что от ее толчка кровь запульсировала по жилам с двойной силой и я ощутил себя как человек, всецело захваченный музыкой. Мысль была такой:

«Для тебя настало время испытаний. Ты оказался доведен до нищеты и унижен, и это должно заставить тебя обнаружить свое “другое Я”».

Впервые за многие годы я вспомнил, как мистер Карнеги упоминал об этом «другом Я». Я вспомнил его слова о том, что я обнаружу свое «другое Я» в самом конце пути по исследованию причин неудач и успехов и что это открытие обычно происходит в результате некой чрезвычайной ситуации, когда люди вынуждены менять свои привычки и задумываться над тем, как им выйти из затруднительного положения.

Я продолжал шагать вокруг школы, но теперь как будто парил по воздуху. Подсознательно я, наверное, уже догадывался, что вот-вот освобожусь из этой самодельной тюрьмы, в которую сам себя заключил.

Без сомнения, это был самый счастливый момент в моей жизни. Я осознал, что чрезвычайная ситуация дала мне возможность не просто открыть свое «другое Я», но и проверить, насколько эффективна та философия достижений, которую я преподавал другим людям. Мне предстояло узнать, сработает ли философия в моем случае, и я решил сжечь все свои рукописи, если она мне не поможет. Я не желал более испытывать чувства вины, рассказывая людям о том, что они являются «хозяевами своей судьбы и капитанами своих душ».

Полная луна взошла над вершиной горы. Я никогда до того не видел, чтобы она сияла так ярко. Пока я стоял и смотрел на луну, в моей голове промелькнула еще одна мысль:

«Ты учил людей побеждать страх и преодолевать трудности, возникающие в чрезвычайных обстоятельствах жизни. Отныне ты сможешь высказывать авторитетное мнение на этот счет, потому что собираешься смело, решительно, целеустремленно и без страха подняться над своими собственными испытаниями».

Эта мысль спровоцировала определенную химическую реакцию, изменившую мою сущность. В результате я ощутил неведомое мне прежде состояние экзальтации. Мозг начал освобождаться от состояния оцепенения, в которое был погружен, и разум снова включился в работу.

По меньшей мере пару мгновений я был счастлив оттого, что мне выпала честь пройти через долгие месяцы мучений, ведь подобный опыт увенчался возможностью проверить правильность тех принципов успеха, которые я с огромным трудом сформулировал на основании своих исследований.

Подумав это, я остановился, встал по стойке смирно, отдал честь (не зная, чему или кому) и так провел несколько минут в абсолютной сосредоточенности.

Сначала подобное поведение казалось мне дурацким, но пока я так концентрировался, мне в голову в форме приказа пришла другая мысль. Приказ был сформулирован кратко и емко, словно его на самом деле отдал военный командир своему подчиненному.

Приказ гласил: «Завтра садись в автомобиль и поезжай в Филадельфию. Там ты получишь помощь в деле публикации своей “Философии успеха”».

Приказ не содержал никаких дополнительных объяснений и уточнений. Как только я его получил, я вернулся домой, лег в постель и заснул с чувством такого душевного спокойствия, какого не знал уже больше года.

Проснувшись на следующее утро, я поднялся с постели и сразу же начал собирать чемодан, готовясь к поездке в Филадельфию. Здравый смысл подсказывал, что я занимаюсь какой-то ерундой. Ведь кого я знал в Филадельфии? К кому мог обратиться за финансовой помощью в размере 25 000 долларов для публикации своего восьмитомного творения?