Однажды после обеда я принял решение, которое помогло найти выход из кризиса. Я почувствовал, что хочу пройтись где-нибудь подальше от города на природе, подышать свежим воздухом и спокойно подумать!

Я прошел уже семь или восемь миль, когда почувствовал, что мои мысли зашли в тупик. Несколько минут я стоял на месте, словно приклеенный к своим следам. Все вокруг меня потемнело. Я слышал звук энергии определенного рода, которая вибрировала с очень высокой скоростью. Похожий звук можно услышать рядом с электрогенератором, когда в процессе конденсации там производится электрическая энергия.

Затем мои нервы успокоились, мышцы расслабились, и на меня снизошло великое умиротворение. Атмосфера начала проясняться, и по мере того, как это происходило, я услышал в своем сознании приказ. Он поступил в форме мысли – примерно так я могу описать то, что тогда произошло.

Приказ прозвучал настолько ясно и четко, что было невозможно его неверно истолковать. Он гласил следующее: «Пришло время довести до конца философию успеха, которую ты начал создавать по предложению Эндрю Карнеги. Немедленно возвращайся домой и начинай преобразовывать в текст всю полученную информацию». В это мгновение и пробудилось мое «другое Я».

В течение нескольких минут я испытывал страх. Эта ситуация не походила ни на одну из тех, которые я когда-либо ранее переживал. Я развернулся и быстро пошел обратно, пока не добрался до своего дома. Подойдя к нему, я увидел, как трое моих маленьких сыновей смотрят из нашего окна на соседских детей, наряжавших елку в соседнем доме.

Затем я вспомнил, что сегодня рождественский сочельник. Более того, с чувством глубочайшей душевной боли, ранее мне неведомой, я вспомнил, что в нашем доме елки нет! Разочарование, которое я увидел на лицах своих детей, болезненно напомнило мне об этом факте.

Я вошел в дом, сел за пишущую машинку и сразу начал записывать сделанные мною открытия относительно причин успехов и неудач. Когда я вставил в машинку первый лист бумаги, меня снова охватило то странное чувство, что и за несколько часов до того в поле. В голове вспыхнула следующая мысль:

«Твоя жизненная миссия – завершить создание первой в мире философии индивидуальных достижений. Ты тщетно пытался избежать выполнения этой задачи, и все твои попытки оканчивались неудачей. Ты стремишься к счастью. Усвой раз и навсегда: ты обретешь счастье, только помогая обрести его другим! Ты всегда был упрямым учеником, но разочарования должны были излечить тебя от упрямства. Через несколько лет во всем мире настанут времена, когда миллионы людей будут нуждаться в той философии, которую тебе сейчас поручено создать. Воспользуйся шансом обрести счастье путем служения людям. Приступай к работе и не останавливайся, пока не закончишь свой труд и не опубликуешь начатые рукописи». Я осознал, что наконец-то оказался на своем «конце радуги», и был счастлив!

Чары, если можно так назвать этот опыт, испарились. Я начал писать. Вскоре здравый смысл стал мне подсказывать, что я занимаюсь дурацкой работой. Мысль о том, что человек, который опустился на самое дно и еле сводит концы с концами, берется писать о философии личных достижений, показалась мне настолько идиотской, что я громко рассмеялся. Возможно, я даже насмехался над самим собой.

Я вертелся на стуле, чесал голову и пытался придумать причину, которая в моем сознании оправдала бы желание вынуть бумагу из печатной машинки. Однако стремление продолжать работу оказалось сильнее, чем желание ее бросить. Я примирился со своей задачей и начал писать.

Сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что те шесть незначительных испытаний, через которые я прошел, относились к числу самых удачных и полезных фрагментов моего опыта. Это были замаскированные благословения – ведь они заставили меня продолжить работу, позволившую мне в конце концов принести миру больше пользы, чем я мог бы принести, добившись успеха на любом другом поприще.

Почти три месяца я работал над этими рукописями, закончив их в начале 1924 года. И тогда почувствовал желание снова вернуться в великую американскую игру под названием бизнес.

Поддавшись соблазну, я приобрел бизнес-колледж Metropolitan в Кливленде и начал строить планы по его развитию. К концу 1924 года колледж вырос и расширился, добавив новые учебные курсы, и в результате почти удвоил свои бизнес-показатели.

И снова в моей душе начало зарождаться недовольство. Я осознал, что не смогу обрести счастье, занимаясь бизнесом, и поэтому передал дела помощникам и посвятил себя преподаванию, читая лекции о философии личных достижений, созданию которой посвятил столько лет жизни.

Однажды вечером я должен был читать лекцию о философии индивидуальных достижений в Кантоне, штат Огайо. Судьба – или та сила, что иногда определяет судьбы людей, как бы люди ни пытались с ней бороться, – вновь вмешалась в мою жизнь и поставила перед лицом одной болезненной ситуации.

В учебной аудитории в Кантоне оказался некий Дон Меллетт, издатель газеты Canton Daily News. Мистер Меллетт настолько заинтересовался предметом лекции, что пригласил меня посетить его на следующий день.

Результатом визита стало соглашение о партнерстве, которое должно было быть подписано 1 января следующего года, когда мистер Меллетт планировал уйти с поста издателя Canton Daily News. Он собирался заняться издательским бизнесом, связанным с распространением того философского учения, над которым я работал.

Примерно в середине июля 1926 года мистер Меллетт был убит Пэтом Макдермоттом, представителем преступного мира, и местным полицейским – оба впоследствии были приговорены к пожизненному заключению. Меллетта они убили за то, что в своей газете он разоблачал связь между бутлегерами и некоторыми сотрудниками полиции Кантона. Это убийство стало одним из самых шокирующих преступлений эпохи сухого закона.

На следующее утро после смерти Меллетта мне позвонили по телефону и сообщили, что у меня есть один час, чтобы покинуть Кантон. Этот час давался, чтобы я уехал добровольно, но если бы я вдруг задержался, то, скорее всего, покинул бы город в сосновом ящике. Моя деловая связь с мистером Меллеттом, очевидно, была неверно истолкована: убийцы полагали, что я связан с разоблачениями, опубликованными в газете.

Я не стал ждать, пока истечет установленный срок, немедленно сел в машину и поехал к родственникам в горы Западной Вирджинии. Там и оставался до тех пор, пока убийцы не оказались в тюрьме, что произошло где-то через полгода.

Эти обстоятельства вполне вписывались в категорию, охарактеризованную мистером Карнеги как «чрезвычайные ситуации, заставляющие человека задуматься». Впервые в жизни я познал боль непреходящего страха. Предыдущий опыт, полученный за несколько лет до этого в Колумбусе, на время наполнил мой разум сомнениями и нерешительностью, но этот наполнил меня страхом, который я, как мне тогда казалось, не мог преодолеть. Скрываясь, я почти не выходил из дома в темное время суток, а если и выходил, то держал в руке в кармане пальто снятый с предохранителя пистолет, будучи готовым применить его в любой момент. Если перед домом, где я прятался, останавливался незнакомый автомобиль, я спускался в подвал и внимательно рассматривал приехавших через подвальные окна.

После нескольких месяцев такого напряжения мои нервы начали «трещать», и мужество полностью меня покинуло. Честолюбие, вдохновлявшее в течение долгих лет труда в поисках причин неудач и успехов, также исчезло.