НеБоромир спокойно стоял далеко внизу, приподняв ладони вверх, кажется, даже улыбался, и без видимых усилий удерживал ее на весу.

— Ты сбросишь меня отсюда? — Силмэриэль невольно содрогнулась, воспоминания о многочисленных падениях по вине отца не изгладятся из памяти уже никогда, и каждый раз это было очень больно. А упав с такой высоты — даже выражение лица легко посрамившего ее майа не получается рассмотреть — она наверняка что-нибудь сломает, или даже…

Додумать не получилось, испугаться или огорчиться тоже, головокружительное падение, заставившее тошнотворно подпрыгнуть желудок и на миг потерять зрение, закончилось не ударом и вспышкой боли, а неожиданно мягким приземлением. Ее еще не носили на руках, никто и никогда, Боромир лишь поцеловал несколько раз, и… касался груди, так, что ей совсем не понравилось.

— Этот адан не стоил малой части того, что ты ему давала.

— Кто? — без всякого интереса переспросила Силмэриэль, удивившись непривычному слову.

Что ее мысли снова прочитали, уже почти не раздражало. Безотчетная радость и облегчение от всего сразу — несостоявшегося удара о землю, тепла объятий и внезапно вспыхнувшей догадки, что ее былые чувства к Боромиру неприятны великому (возможно, не только в собственных глазах) майа — затопили грудь блаженным теплом, так похожим на счастье. Может быть, это и правда оно?

— Ты опять… Я тоже хочу узнать, о чем ты думаешь… пожалуйста, — наконец, коснувшись ногами земли, Силмэриэль вплотную прижалась к нему, обвив шею руками и уткнувшись носом в губы.

— О том, что ты можешь полетать. Не так, как сейчас, и как делал твой отец, — лжеБоромир на миг помрачнел, но тут же снова улыбнулся и обнял ее сзади, развернув лицом к склону горы, — а как хотела в детстве, и до сих пор хочешь.

— На чем? — захихикала Силмэриэль, откидываясь назад, и полностью прислонилась к нему, чтобы не упустить ни капли блаженного ощущения близости. Что ее притягательно-непонятный новый спутник может шутить, как веселые роханские конники, она не ожидала.

— На нем… — Одна из сомкнувшихся в замок на ее животе теплых ладоней легла на лицо, прикрывая глаза.

Силмэриэль невольно вздрогнула и схватила его за руку, глядя на закрывшие полнеба черные кожистые крылья. Кажущаяся маленькой шипастая голова на длинной гибкой шее извергла почти коснувшийся земли столб пламени, покрытые чешуей когтистые лапы промелькнули, скрываясь за, казалось, бесконечно длинным хвостом. Папа рассказывал ей об этих давно уже истребленных кошмарных созданиях, неподвластных никому из ныне живущих. Шутка удалась на славу, ничего не скажешь. А она все же успела понадеяться…

— Ну тебя! — Обижаться не хотелось, все было слишком упоительно и нереально, как в роханской сказке. — На драконе нельзя летать! И их не существует.

— Можно, — без тени насмешки прошептал майа ей в затылок, и добавил несколько непонятных слов на квенья, или каком-то другом совершенно незнакомом языке.

— Очень смешно! — Силмэриэль обернулась, заглядывая в полные тьмы глаза. — А чтобы покататься на драконе, я должна… дай-ка угадаю.

Холодок страха и нетерпения вновь пробежал по спине, делая кажущееся невозможным счастье еще более острым и мучительно нереальным.

— Можно было не обещать… луну с неба и драконов. Я не настолько маленькая и глупая.

Поцелуй меня. Раз уж читаешь мысли…

Эфемерно невозможное, желанное с детства счастье не спешило рассеиваться и исчезать, все плотнее обволакивая душу совсем нестрашной, родной и близкой Тьмой. Способной приласкать и слиться с ее врожденной темной сутью, утоляя вечно мучивший ее непонятный голод.

— Только я… никогда ещё не делала этого…

Ей сейчас будет больно? Ладно, пусть будет… только бы он не отпускал ее. Сердце совсем сбилось с ритма и замерло от болезненно сладкого восторга — жаль, она напрочь забыла, что делали восхитившие стражников продажные девушки. И он же тоже, как Боромир, был с кем-то до нее, много раз… с какими-нибудь не испорченными примесью человеческой крови бессмертными красавицами. Они все были намного лучше нее, ну и ладно, ей хочется любви — получить хотя бы совсем немного, и отдать… все, что накопилось нерастраченным, много лет сдавливая грудь щемящей тяжестью.

— Это было давно, Силмэриэль. — Уже не удивляясь ответу на невысказанное, она разочарованно вздохнула — прервавшийся поцелуй еще не насытил ее — и довольно громко вскрикнула, запрокинув голову. Таких неожиданных и чрезмерных ощущений она себе не представляла. — Очень давно.

Пальцы вновь запутались в длинных восхитительно черных прядях (она знала это, хотя приоткрывать плотно зажмуренные глаза не хотелось) — предназначенный ей судьбой возлюбленный представлялся именно таким в полузабытых подростковых снах. Силмэриэль судорожно вздохнула, стараясь не потерять связь с реальностью — как вышло, что она лежит на колющей сквозь платье полусухой траве в объятиях неизвестно кого, выгибаясь и шепча что-то невнятное и несвязное, вновь коварно ускользнуло от сознания. Непонятный пугающий момент хотелось и оттянуть, и наконец познать. Бездумно чистая радость, обжигающий стыд и незнакомое прежде удовольствие слились воедино, не позволяя сказать и даже подумать ничего осмысленного.

***

— Позволь мне договорить, Саруман!

Проникнуть в его мысли у Галадриэль уже не получилось. Саруман с приправленным изрядной долей злорадства удовольствием отметил это, хотя все же замер на месте от неожиданности и чуть не выронил из дрогнувшей руки флакон с остатками эликсира.

Или тебе же хуже будет.

Столь прямую и грубую угрозу предпочитающая выражаться изящно и приторно-вежливо Владычица произносить вслух не стала, но незамысловатый вывод напросился сам собой. И, увы, на этот раз все так и есть. Саруман поспешил отойти в сторону от готового показать что-то интересное зеркала — излишняя предосторожность, но лучше не рисковать.

— Забери дочь домой в Изенгард, Саруман, она уже нагулялась. Силой не получится — лучше не пробовать — но ты постарайся уговорить, не пустой же звук слава о твоем красноречии?

Представшее перед глазами бесстрастное лицо Владычицы Лотлориэна заметно скривилось — Галадриэль на мгновение замолчала, поджав губы.

— Отвратительно… отвратительнее только рожать детей от собственного… Но до этого, к счастью, не дойдёт. Надо было тебе все же ненадолго отвлечься от бесполезных экспериментов и объяснить ей, как должна себя вести твоя наследница и в чем разница между порядочной девушкой и шлюхой.

— Ты о чем, Галадриэль? — раздраженно переспросил сбитый с толку маг. Услышать от Галадриэль слово «шлюха» он ожидал даже меньше, чем всего остального — Саруман и не предполагал, что она его знает. Видимо, хотя Владычица и выглядела спокойной и уверенной, это было далеко не так. — Если это то, что тебя волнует…

— Конечно, нет. Думаю, она сама хочет вернуться в Изенгард, и ты убеди ее остаться. А Боромиру стоит поторопиться в родной Минас Тирит… пока гондорская твердыня еще не пала.

— Она падет и с ним столь же быстро. Не понимаю, на что ты рассчитываешь, Галадриэль, и зачем тебе это. С Мордором бороться бессмысленно, я уже говорил.

И причем тут моя… Силмэриэль? Что им от неё надо?

Саруман поморщился, потирая внезапно заломившие виски. Бороться бессмысленно, и пытаться примкнуть тоже. Саурону нужны рабы, а не союзники… наверное, Властелин Мордора и правда сумел помутить его разум через Палантир — девчонка и Гэндальф в чем-то правы. Но выхода все равно не было, никакого. Только быть покорным рабом Властелина Колец, или бежать в Валинор, где ему, возможно, уже нет места… ну, или умереть, став неприкаянным бесплотным духом. Или то, на что ранее намекала Галадриэль, очень хотелось бы верить, что она все же лишь пугала его.

— Боромиру пошла на пользу стрела твоего полуорка, сам увидишь. Когда познакомишься с возлюбленным своей невоспитанной дочки.

— Мы давно знакомы, — пробормотал Саруман, думая о способном отчасти вернуть душевное равновесие кубке доброго вина. Какая досада, что проклятый смертный непонятно почему жив, и даже…