– Привет, как дела?

– Добрый день, – ее голос был вежливым, но вид был измотанным. Она быстро окинула его взглядом и замерла на секунду. – Я могу чем-то помочь?

–Ээ, я – Джон Грейнджер из соседнего дома, – Джону показалось, что она сглотнула. – Прошу прощения, что побеспокоил. Мы надеялись поприветствовать новых владельцев дома.

Она кивнула, казалось, будто она что-то ищет на его лице, и он подумал, что она ужасно застенчивая. Проезжавшая машина разорвала тишину. Он снова начал говорить:

– По Вашему акценту я предполагаю, что вы англичанка? Говорят, мы, экспаты, всегда распознаем друг друга.

– Правда? – она улыбнулась и продолжила. – Гермиона.

– Прекрасное имя, Гермиона. Вашим родителям нравится Шекспир?

Казалось, у нее перехватило дыхание, потом она посмотрела ему через плечо, и искренняя улыбка возникла на ее лице. Джон обернулся и увидел Джин, шаркающей походкой пересекающую дорогу, держа банановый хлеб в руках и выглядя чрезмерно энергичной.

– Здравствуйте, дорогая! Джин Грейнджер, рада познакомиться с Вами, очень рада.

– Гермиона. Взаимно, – напряжение спало с ее плеч. – Это банановый хлеб?

– Домашний рецепт, делаем его уже много лет. Нам снять обувь? – она засуетилась у входной двери, дерзкая, как всегда. – Ваши родители сейчас дома?

Гермиона открыла рот на секунду, а потом закрыла.

– Есть только я.

Она провела их через башни из коробок и мимо толстого, сердитого рыжего кота.

– Мы заберем эту ванну, – сказала Джин решительно, пока они шли позади нее, бросив взгляд на него. Но Джон смотрел на желтые следы от залеченных синяков, которые покрывали задние части рук Гермионы. Он нахмурился.

***

Там они познакомились с Гермионой. На следующий день молодой человек проверял ее почтовый ящик. Джон пожал его руку, и он представился Гарри.

– А Вы ее …? – Джон замялся.

– О, нет, она не… – он оборвал себя на полуслове. – Она ни с кем не встречается. Концентрируется на учебе. Я пришел с моей девушкой, Джинни, чтобы проверить, как она устроилась.

Он указал на рыжую девушку, суетящуюся у коробок вместе с Гермионой.

Когда Джон помахал Гермионе с улицы, она кивнула и вернулась назад в дом, не поприветствовав его. Гарри повернулся к нему, пристально смотря зелеными глазами.

–Эм. У Гермионы была травма головы. Не знаю, упоминала ли она. Иногда она может не узнать Вас.

– А, – сказал Джон, – понятно.

Это был еще один кусочек паззла, которые аккуратно собирали Джон и Джин.

Она была любопытной девушкой, если честно, но оба они, Джон и Джин, не могли не отметить странности. На чердаке обосновалась сова, но, кажется, она ей нравилась. Каллиграфия была, похоже, ее хобби: у нее была милая коллекция свитков пергамента в письменном столике и перья, которые заполоняли стол.

Однако, иногда она просто сидела снаружи часами с ее рыжим котом, Живоглотом, как она его называла, смотря на эвкалиптовые деревья и практикуясь в каллиграфии с пером или читая.

Или просто смотря в никуда.

В голове Джона всплыло неприятное воспоминание о взгляде его бабушки, когда она овдовела – взгляд кого-то, кто тихо доживает свои дни. У Гермионы был такой же, как у его бабушки, взгляд. Она улыбалась ему, когда он развешивал белье снаружи, но иногда она даже не поднимала глаз.

Так медленно, по-домашнему, Джон и Джин узнавали ее.

Она любила рутину. Волосы всегда заплетены в косу, ногти накрашены, и она гуляла вечерами долгие часы. Она часто не раскрывала о себе подробностей, но они оба чувствовали теплоту к ней и однажды пригласили ее на воскресный завтрак – только яичница-болтунья и ленивые разговоры о новостях из газет и радио фоном.

Когда Джон подал завтрак, она сильно сглотнула.

– Спасибо, что пригласили в гости.

– Вы прекрасный друг, Гермиона, – Джин обхватила плечо Гермионы рукой и сжала. – Мы очень рады, что встретили тебя. Правда.

Гермиона улыбнулась и коротко кивнула, но что-то в ее глазах заставило Джона напрячься.

Но в целом, все было хорошо; они в Мельбурне не так давно, и это приятно, начать новую жизнь в Австралии, вести стоматологическую практику и приглядывать за Гермионой.

***

Все начало рушиться во вторник ночью, когда душераздирающие вопли послышались в соседнем доме.

Джон редко поднялся на кровати. В их районе никогда не было каких-то проблем, но крик продолжался и зародил страх в нем. Джин схватила платье и метнулась к двери.

– Джин, – закричал Джон, – ты не можешь просто…!

– Ну, тогда возьми клюшку для крикета!

Джин, не колеблясь, выскочила наружу и потеряла тапок, пока бежала по заднему двору к дому Гермионы.

Джон пришел следом с хоккейной клюшкой (она была ближе, чем клюшка для крикета, как позже он скажет полиции), и увидел Джин, успокаивающую Гермиону, которая тяжело дышала и держалась за живот, Джин гневно прогнала его прочь.

Они пытались успокоить ее во время поездки в больницу.

Там это назвали загадочной беременностью.

Невероятно, что она была обнаружена только спустя семь месяцев. Она была юной женщиной, и врачи хотели провести исследование ее состояния, но она ответила жестким отказом. Выяснилось, что ребенок появится через пару месяцев.

Грейнджеры коротали время в кафетерии больницы, ожидая ее выписки, когда Гарри и его девушка, Джинни, присоединились к ним, чтобы ввести их в курс дел. Ее бедные родители умерли, и ей нужно было уехать из Англии, чтобы начать новую жизнь. Когда Джин взволнованно спросила про ее бывшего парня, достаточно ли он хорош, чтобы быть отцом, Джинни открыла рот, а потом снова закрыла.

– Я не… – начала она, – все не совсем так.

Джин быстро закачала головой.

– Она расскажет все в свое время. Я уверена.

– Она все еще должна вернуться в Англию, для продолжения расследования, – челюсть Гарри напряглась. – Думаю, когда она будет готова. Если она когда-нибудь будет готова.

– О, – тихо произнесла Джин, и ее глаза заблестели, – о, ясно.

Джон думал о желтых синяках на ее руках и сжал руки под столом.

– Ее проверяли в Англии и выдали заключение, что все в порядке, – Гарри провел рукой по волосам. – Это действительно очень жестоко.

***

С шоком, беспокойством и чувством неотвратимости судьбы, Джин Грейнджер и Джон Грейнджер спросили у Гермионы, чем они могут ей помочь. Или, возможно, она сама подойдет к ним, когда будет нужно. Естественно, разговор зашел о ребенке, и все трое пришли к одному общему выводу.

Это было давным-давно, но Джин и Джон Грейнджеры хотели стать родителями.

Не более, чем через шесть недель, на основе настоятельных рекомендаций двух психологов и гинеколога Гермионы, она рожала под анастезией. Здоровая девочка была отправлена в секцию «С» и отдана Грейнджерам, пока Гермиону отвезли в комнату ожидания, где ее ждали взволнованные друзья.

До самого последнего момента, ей пытались показать ребенка. Гермиона была сонной, едва проснувшейся, но она все равно отрицательно покачала головой медсестре в ответ.

– Она сказала «Нет», – Джинни была резка, смотря на медсестер. – Это ясно?

Когда Грейнджеры забрали младенца домой, их не отпускало сильное чувство, что Гермиона нуждается в пространстве и поддержке.

Поэтому они просто послали ей цветы и карточку с пожеланиями поскорее поправляться, а также обещанием, что когда она будет готова, они придут к ней домой, с ребенком или нет, что бы ей ни понадобилось.

***

Гарри организовал посещение целителя на дому, чтобы тот осмотрел ее сразу же, как ее выпишут из маггловской больницы.

Глаза целителя расширились, когда она понял, кто такая Гермиона, и секция «С» в больнице была выбрана безошибочно, но они связали ее обетом молчания, чтобы никто в волшебном мире не знал, что ребенок Долохова появился на свет.

Шесть недель лечения, которые прописали в маггловской больнице, были отличным поводом сказать маме и папе, что ей нужен отдых и лечение. Они выглядели более чем понимающими. Они сами стали родителями. Так что у нее было время, чтобы во всем разобраться.