Но вдруг Пожиратель заговорил:
– Кто бы это ни был, нападать в лоб, судя по всему, не в его стиле. Иначе бы он уже давно это сделал. Все это время нас пытались заманить в ловушку. Сначала криками, теперь этими шорохами, шелестами и скрипами. Они хотят, чтобы мы запаниковали, начали метаться, шарахаться туда-сюда. И, в конце концов, прибежали туда, куда им нужно. Поэтому лучшее, что мы можем сделать, это не реагировать на все эти звуки, – помедлив немного, он добавил: – Но пропускать их мимо ушей тоже не стоит.
Иногда луна скрывалась за плывущими по небосводу кучевыми облаками, и в эти моменты лес погружался в безграничную тьму, настолько плотную, что различить в ней хоть какую-то дорогу представлялось абсолютно непосильной задачей. Наверняка Долохову тоже было проблематично строить путь, потому что в итоге он произнес:
– Нам придется остановиться и дождаться рассвета. Тут и днем небезопасно, а в такой темноте мы становимся куда более легкой добычей.
***
Блеснувший в лунном свете кинжал, появившийся в руках Долохова, заставил Гермиону напрячься. Но, к счастью, оружие Пожирателю понадобилось лишь для того, чтобы срубить несколько еловых веток и пару стволов пышного высокого кустарника, которые затем были использованы для обустройства места, выбранного для ночлега.
Они остановились у каменной гряды, два метра высотой и около пяти в длину. Нависавшие над землей как козырек плоские камни, покоящиеся на крупных валунах, создавали отличное природное укрытие, которому Долохов при помощи срубленных веток и стволов кустарника добавил уюта, за пятнадцать минут соорудив что-то вроде шалаша.
– Вам часто приходилось ночевать в лесу? – спросила Гермиона, наблюдая, как мужчина с помощью кинжала и камня отточенными движениями получил первую искру.
Вопрос был скорее риторическим, но Долохов, к удивлению девушки, все равно ответил на него, и намного подробнее, чем она могла ожидать.
Мужчина поместил тлеющий трут из коры и сосновых иголок в растопку и, раздув угольки, произнес:
– В детстве дядя брал меня с собой на охоту, когда гостил у нас. Правда, мы редко возвращались домой с какой-то живностью. Главной целью этого, хм…, мероприятия было научить меня урокам выживания. Такие знания дядя считал обязательными для мужчины, – он ухмыльнулся. – Отец, правда, был иного мнения…
Долохов вскинул голову, и девушка лишь на пару мгновений, но все же смогла уловить изогнувшую его губы легкую, вероятно, ностальгическую улыбку, которая тотчас исчезла, как только они с гриффиндоркой встретились глазами. Гермиона предположила, что изначально он не собирался откровенничать перед ней, но, возможно из-за всей этой ситуации, в которой они оказались, немного утерял контроль и слишком стремительно окунулся в глубины подсознания, хранящие личные воспоминания, а когда опомнился, поспешил скрыть их вновь. Однако этой мимолетной улыбки хватило, чтобы вновь натолкнуть девушку на размышления.
Уже в которой раз за эти два дня она убеждалась, что ранее воспринимала Долохова излишне однобоко. За маской безжалостного убийцы, яро исполнявшего приказы Волдеморта, определенно есть что-то еще – что-то, что побудило его пресечь действия егерей в отношении нее, встав на защиту обычной грязнокровки, что, как известно, не было типичным поведением для Пожирателя Смерти.
Но несмотря на то, что ей было весьма любопытно, она не разрешила себе забыться и подавила роящиеся в голове вопросы относительно Долохова, быстро переведя взгляд на костер, когда мужчина смолк.
Так, наблюдая за танцующими во мраке языками пламени, они просидели молча еще какое-то время, пока висящая в воздухе промозглость не заставила Гермиону приблизиться к огню в попытке согреть дрожащие и уже почти ледяные руки.
– Что, грязнокровка, маггловские тряпки не греют? – ехидно прокомментировал Долохов, одной рукой облокотившись о согнутую в колене ногу.
– У меня е-есть т-теплая одежда, – с возмущением в голосе ответила Гермиона. Она обняла себя руками, растерев предплечья. – И ес-сли бы я знала, что мы тут з-застрянем… Я б-бы взяла с с-собой что-то по погоде.
Девушка отчаянно пыталась сдерживать дрожь, но стук зубов неумолимо сопровождал почти каждое произнесенное ею слово, лишая речь плавности. Гриффиндорка отвернулась от Пожирателя, снова посмотрев на пламя, как вдруг услышала шумный вздох.
– Ладно. Иди сюда, – бросил Долохов.
– Прошу п-прощения? – недоуменно взглянув на него, проговорила девушка.
– Тебе нужно согреться, – пояснил Антонин, откинув полы мантии и приглашая девушку сесть рядом с ним.
– Н-нет. С-спасибо.
Гермиона демонстративно поежилась, хотя тело буквально молило ее наплевать на гордость и инстинкт самосохранения и укрыться под, наверняка, теплой мантией Долохова.
– Грязнокровка… ты и правда думаешь, что если я захочу что-то сделать с тобой, меня остановит то, что ты сидишь в полутора метрах от меня?
Уставший, впрочем, с настойчивыми нотками голос заставил Гермиону вновь повернуться к Пожирателю.
– Давай, котенок. Еще пара часов в таком состоянии – и ты окоченеешь…. Ты ведь хочешь пережить эту ночь? – ее взволнованного лица коснулся внимательный взгляд с легким налетом чрезмерной самоуверенности, которая помогла гриффиндорке убедиться, что Долохов не испытывал ни капли сомнений относительно ее выбора. И она сделала этот ожидаемый им выбор. Потому что, если отбросить тот факт, что к смерти Гермиона в принципе не была готова, умереть от переохлаждения было бы еще и безумно нелепо.
Не без опаски, девушка все же решилась придвинуться к Пожирателю и, сев почти вплотную к нему, почувствовала, как тяжелая мантия опустилась на ее правое плечо, окутывая хрупкую фигурку таким желанным теплом.
Антонин не стал дожидаться, пока Гермиона наберется смелости, и рукой сильнее прижал ее к своему туловищу. К его удивлению, грязнокровка не оказала ни малейшего сопротивления.
– Поспи, девочка, – проговорил мужчина. – Тебе понадобятся силы.
– Не думаю, что здесь безопасно засыпать, – тихо откликнулась Гермиона.
– Спать будешь только ты. А я побуду на стреме.
– А разве Вам сон не нужен?
– Пятнадцать лет в Азкабане скорректировали мои биологические часы, – спокойно ответил мужчина, слабо усмехнувшись.
Гермиона воздержалась от комментариев и с неохотой вынуждена была признать, что Долохов снова оказался прав – ей нужен небольшой отдых, потому что последние несколько часов она буквально еле стояла на ногах.
Ну надо же… Послушалась.
Она последовала его совету без толики возражений, ее покладистость поражала его. Спустя несколько минут после их разговора, девочка уже мирно посапывала, безмятежно расслабившись в его руках.
А тем временем лес снова погрузился в давящую тишину.
***
Когда Гермиона проснулась, первое, что она осознала – Долохова рядом нет. Она отбросила мантию, которой была укрыта, лежа на земле, затем поднялась на ноги и огляделась. Мужчины действительно нигде не было. Зато было что-то другое. Невидимое… Но ощутимое, то ли на уровне подсознания, то ли интуитивно. Гермиона почти физически чувствовала, что она здесь не одна.
Неужели Долохов просто оставил ее тут?
В жизни Гермионы случалось много пугающего – схватки с Пожирателями, другими сторонниками Волдеморта, нападение магических существ, смертоносные проклятья. Но всякий раз до этого она знала, кто или что противостоит им. Это знание не избавляло от страха полностью, однако определенно помогало в борьбе с ним. Сейчас же положение, в котором враг был невидим и незнаком, усугублялось отсутствием магии (да и, в любом случае, палочки у нее нет), что лишало ее единственной возможности защититься. Осознание всей катастрофичности ситуации зарождало липкий ужас, который обволакивал тело как густая смола.
Почему Долохов так поступил? Ведь он прекрасно понимал, что она не выживет здесь в одиночку. И если он считал ее обузой, зачем приглашал пойти с ним? А, может, с ним что-то случилось? Вдруг их нашел тот охотник, о котором говорил Пожиратель? Но тогда почему никто не тронул ее?
