Он был не таким, как егеря. Гермиона ни капли в этом не сомневалась. Не черные омуты, а нормальные, человеческие глаза… Осознанный и, ей показалось, умоляющий взгляд неотрывно буравил ее лицо. И потому в тот миг, когда Долохов направил на дерево факел с намерением поджечь его, гриффиндорка его остановила.

Пожиратель непонимающе повернулся к ней.

Девушка продолжала следить за человеком, который, судя по движению губ, пытался что-то сказать, однако не мог произнести и звука. Но тут его глаза расширились, будто его осенила какая-то идея. Он тряхнул ветвями и затем все их развернул в одном направлении. Гермиона посмотрела туда.

– Нам нужно идти по той тропе, – твердо сказала она.

– Обалдела? – бросил Долохов. – После того, что с нами было… Ты хочешь последовать указаниям дерева?

– Он другой, неужели ты не видишь? Посмотри ему в глаза.

Антонин нахмурился.

– Глаза как глаза, – констатировал он.

– Вот именно! Обычные глаза. Не как у остальных.

– И что с того? Тебе мало опыта с Бетти? Или Робертом? У них ведь тоже обычные глаза, – с некоторым ехидством заметил Долохов.

– А ты знаешь, куда нам идти? Мы не можем просто метаться из стороны в сторону по этому лесу, – сказала Гермиона, и Долохов поджал губы. Уже мягче девушка добавила: – Придется рискнуть и довериться…

– … тому, о ком ничего не знаем, – закончил за нее Пожиратель.

Гриффиндорка не стала подбирать новые аргументы, просто продолжила молча смотреть на Долохова.

– Что? – через несколько мгновений, устав от ее испытывающего взора, спросил Долохов. Она молчала. – Думаешь, будешь вот так пялиться на меня, и я соглашусь?

– Если у тебя есть другие идеи, я готова к их реализации, – спокойно проговорила Гермиона.

Пожиратель тяжело выдохнул. Идей сейчас у него действительно не было.

– Ладно. К черту, – сдался, наконец, он. – По большому счету, особо нет разницы, куда бежать. Этот хренов лес еще и меняется постоянно. Пойдем по этой тропе, но, если мне что-то покажется подозрительным, мы свернем с нее, туда, куда я скажу. Поняла меня?

Гермиона кивнула. Они уже собирались двинуться дальше, но ветка снова легла девушке на плечо. Мученический взгляд голубых глаз, на пару секунд задержавшийся на факеле, сказал ей все.

– Мы должны освободить его, – проговорила девушка.

Долохов моргнул.

– И что я должен сделать, по-твоему? Выпилить его оттуда? – спросил он, вскинув брови. Сейчас он бы не удивился даже такому предложению сердобольной маленькой грязнокровки.

– Он хочет, чтобы ты поджег его.

– Ну-у, против этого я ничего не имею, – с заметным энтузиазмом сказал Пожиратель.

Пламя от факела охватило кое-где сухое дерево довольно быстро. Путники были уже очень далеко, когда одеревеневшее тело пастора Дэвиса догорело, оставив после себя лишь горку пепла.

К удивлению самого пастора, за все эти столетия лес так и не смог овладеть им до конца. Как и у других жителей маленького городка Берфорда, пришедших к месту ритуала той страшной ночью и оказавшихся заточенными в проклятом лесу навсегда, постепенно его тело стало деревенеть, пока окончательно не приросло к земле. Сначала Джон думал, что остальные тоже застряли на одном месте. Но позже он стал встречать бессмысленно бредущих мимо него людей. Пастор окликал их, они поворачивались на пару секунд, являя ему свои обезображенные лица, а потом снова продолжали свой путь в никуда. Столкнувшись с жуткими взорами черных, как бездна, глаз, пораженный увиденным Джон осознал, что и в другом отличался от прочих взрослых пленников леса, ведь он смог сохранить рассудок, хотя причина этого также оставалась для него загадкой.

Пастору было тяжело принять свое новое состояние – невозможность пошевелиться, уйти хоть куда-нибудь была для него истинной пыткой. И единственное, что не давало ему сойти с ума, были разговоры с детьми, которые приходили поделиться своими переживаниями, горестями и страхами. Кто-то искал утешения, кто-то прощения за содеянное, а кому-то просто нужно было пообщаться по душам. И Джон давал им это, насколько мог, насколько позволяли ему церковное образование и, пусть и не слишком большой, но все же опыт нескольких лет общения с прихожанами сначала в Лондоне, а потом в Берфорде.

Однако, в конце концов, Джон потерял и голос, и тогда его гостем осталась только Бетти. Ей было все равно, может он говорить с ней или нет. Она искала слушателя, а еще повод поглумиться.

Вот и сегодня, незадолго до того, как дерево полностью рассыпалось в пепел, она пришла к охваченному огнем Джону.

– Думаешь, спас их? – обратилась она к пастору с усмешкой. – Ну выйдут они к границе, и что? Они не пройдут через портал. Я настигну этих жалких людишек через несколько минут. И когда доберусь до них, мужчину я лично порву на куски, а девчонка отправится к Великому Дарителю в качестве деликатеса. Это неминуемо, Джон.

Огонь все сильнее захватывал дерево, и последнее, что увидел пастор перед таким долгожданным освобождением, это как изменилось тело Бетти. Сначала удлинились ее ноги, а потом и руки. Головной убор, покрывавший волосы и удерживающий сцепленную в пучок шевелюру, слетел с головы девочки, а локоны выросли до поясницы и мигом поседели. Розовое платье разорвалось на вытянувшемся вверх туловище, в итоге превратившись в какие-то лохмотья, едва державшиеся на монстре. Последняя трансформация сменила юное лицо Бетти на морщинистую уродливую гримасу. Неизменными остались лишь глаза – все такие же бесчувственные, холодные, злые.

Существо, которое теперь напоминало отвратительно скрюченную старуху с непропорционально длинными конечностями, устремило взор вперед, а потом сорвалось с места, помчавшись по следу пока еще живых пленников леса.

***

Раскинувшийся перед ними ландшафт был знаком Антонину, но, помня, что в этом месте даже, казалось бы, недвижимые объекты, способны менять положение, он не спешил с выводами. Услышав подозрительный шорох позади, мужчина резко остановился.

– Что…?

– Тихо, – оборвал он вопрос девушки. Окинув внимательным взглядом местность, он сказал: – Идем за те камни.

Гермиона повернула голову туда, куда указал мужчина, и заметила небольшое нагромождение валунов, вплотную к которым росли пышные кусты, создавая дополнительный заслон. Гриффиндорка не стала спрашивать, зачем им прятаться – Долохов показал себя умелым охотником, способным без особых усилий выживать в дикой местности. Если ему кажется, что нужно прятаться – значит, нужно прятаться.

Они подбежали к валунам и, скрывшись за ними, затаились, глядя в сторону тропинки, с которой только что сошли.

Когда, спустя всего несколько секунд, в поле их зрения появилось жуткая, высотой около трех метров человекоподобная фигура, Гермиона с трудом подавила вскрик. Она шумно втянула воздух через приоткрытый рот.

Монстр на полминуты задержался на месте, возможно почувствовав их присутствие неподалеку. Существо принялось вертеть головой, осматривая территорию, и вот его глаза вперились в валуны, где скрывались беглецы. Антонин нащупал рукоятку кинжала под мантией, готовый к любому исходу, но вдруг теплая рука ухватилась за его предплечье.

Сердце в груди увеличило частоту сокращений. Он больше не был готов к битве, потому что не мог сосредоточиться – все его мысли закружились вокруг маленькой грязнокровки, которая воспринимала его как опору. И от этого он ощутил… Он и сам до конца не понимал, что это было. Возбуждение? Иногда оно обволакивало его, когда девочка слишком сильно прижималась к нему по ночам. Гребаная магическая связь превратила его почти в пубертатного подростка, в котором костер желания разжигал любой контакт с противоположным полом.

Святая Моргана! Как же это никчемно и даже в какой-то степени трусливо – сваливать все на магическую связь. Ведь она была лишь дополнительным стимулятором. Однако в нем достаточно силы, чтобы признать, пусть и не публично, но хотя бы признаться самому себе, что он действительно чувствует мощное притяжение к грязнокровке. А еще…