– Нужно положить несушку на бок, чуть прижав её к земле. Прямо перед её мордой нарисовать вертикальную линию, уходящую вдаль, – девочка движением руки попыталась изобразить действо, которое описывала, – Мелом, карандашом, ну или просто пальцем на земле. Всё. Птица больше не шелохнётся. Она будет загипнотизирована. До тех пор, пока не раздастся громкий звук. Ты сможешь сделать с ней всё, что твоей душе угодно. Зарубить топором, ну или чего ты там с ними собрался делать.

«Ничего ты с ними не сделаешь».

– Вот! Видишь! Для этого ты и нужна нам.

– Нам?! Я не собираюсь убивать несчастных куриц. – Святошу передёрнуло от омерзения и ужаса, стоило ему представить то побоище, на которое рассчитывал Демон, но ещё до того, как он произнёс эту фразу, он уже знал, что пойдёт с ними куда угодно, если туда же отправится и Алина, ведь она нравилась ему. Её томные карие глаза. Стройная неуклюжая фигурка и маленькие холмики начинающих формироваться грудей. Она была старше каждого из них на целый год, но это не мешало Антону замирать в её присутствии.

Девочка на мгновение задумалась, взвешивая все за и против, а после поднялась с кресла и направилась к двери.

(Ты взрослеешь. Постоянно сбегаешь из дома. Ты не красавица, но и на тебя посмотрят в итоге. Учти, паскудная ты девка, если ты водишься с мальчиками, я найду их и отрежу им яйца, а тебя…)

– Если мы пойдём через лес, мне следует переодеться. А ты… – она указала пальцем на Антона, но настолько вяло, что это выглядело даже смешным. Приказной тон был явно не свойственен ей. – Пойди на кухню и набери с собой чебуреков. Там Маргарита – наша кухарка. Скажи ей, что мы собираемся в поход. Она соберёт припасов нам в дорогу. Больно уж ты худой. Тебе надо поесть. И, имейте ввиду, мне нужно вернутся домой до пяти вечера.

«До того как отец придёт домой».

– Вот это ты дело говоришь, мелкая. Нас ждёт незабываемое приключение, каких не бывало в твоей жизни, Святоша.

– Не сомневаюсь. – Уныло ответил мальчик, привычно сжал рукой деревянный крест болтающийся на груди и отправился на кухню.

23 мая 12.35 дня. Берег реки

«Где бы я был сейчас, если бы не был здесь? С этими двумя. – Думал Антон, он же Святоша, – Собирал бы пожертвование в церкви или хлестал бы себя плетью в келье, под которую мать с отцом переоборудовали погреб под домом. Они обложили его изнутри камнем, принесли свечи и распятие, и… приспособления, которыми пользовался по большей части я, искупая грехи которых не совершал. Или всё же совершал»?

Этот вопрос донимал Антона изо дня в день на протяжении последних четырех лет. Виновен ли он? И если да, то перед кем? Перед богом? Церковью? А может просто перед родителями? Не доглядел? Не уберёг? А мог ли? Способен ли девятилетний мальчик на подобный подвиг?

Святоша поежился, ощущая под своим серым детским пиджачком следы вчерашних побоев. Родители не знали о его друзьях, как и о том, где он пропадает часами, на протяжении почти всего прошедшего года. С тех пор, как он встретил её – Алину, жизнь его изменилась, и он узнал, что не одинок. Да, прежде он встретил Демона, но Демон просто был другой. Более жёсткий. Более беспечный.

Его мать и отец не скрывали радости, хоть и была она поддельной, когда он вдруг перестал противиться божьему писанию и сообщил родным, что целыми днями будет слоняться по округе, распространяя слово божье. Никто из них не изъявил желания проверить, правдивы ли слова сына, а он, между тем выходя из дома, упаковывал свою личную Библию в пакет, на котором была изображена обворожительная Моника Беллуччи. Он укладывал тот пакет под трухлявое бревно на соседней улице. Туда, где он выкопал специальное углубление для книги и шёл к друзьям в их общее убежище, чтобы снять с себя ненавистный ему костюм и обрести хоть и мнимую, но свободу.

Сейчас же он шел через лес по «Тропе рыбаков» подвернув штанины брюк, чтобы не испачкать их и не зацепить случайно какой-нибудь острой корягой. Жевал чебуреки прямо на ходу, напрочь забыв о висящем на шее кресте и молча слушал разговор друзей.

– Так ты расскажешь нам, чем занимается твой отец?

(Нет! Если она не в состоянии общаться со своими сверстниками, пусть тогда вообще не выходит из дома. Запри её в библиотеке. Я найму ей домашнего преподавателя.

Ты должен признать, что она не такая, как другие дети. Она слишком себе на уме. Она особенная. Сверстники не понимают её замкнутости).

«Я особенная. Я другая. Не такая, как другие дети и я особенная», – Алина попыталась заглушить голос родителей в своей голове. Несколько раз тихонько вздохнула. Медленно и незаметно.

– У моего отца свой автомобильный бизнес, – чуть слышно ответила девочка. – Я думала это всем известно. Он видный человек.

«Цветы сворачиваются в бутоны с приходом ночи. Чтобы цвести, им нужен свет. Без солнечного света они не могут распуститься».

Подобные размышления для девочки были мантрой с помощью которой она успокаивала своё дыхание. Свой мозг. Она размышляла о том, что видит, а видела она в данный момент несколько нарциссов растущих в густой траве. Болезненно-бледных, с вялыми листьями и непропорциональной формы лепестками.

«Им не хватает света, так же, как и мне дыхания, но если дать им необходимый свет, в норму они уже всё равно не придут. Они обречены погибнуть некрасивыми. Ни кем не замеченными».

– Ты никогда не упоминаешь своих родителей в разговорах. Порой мне вообще кажется, что живёшь ты одна. – Заметил Демон.

(Где она сейчас!? Если спряталась в кладовке, если я найду её там, то всю душу вытрясу из этого проклятого никчёмного выродка!)

– Не живёт она одна, – вмешался Святоша, не переставая уплетать еду. – Я видел её маму несколько раз. Она очень отзывчивая и добрая женщина. Часто улыбается, хотя глаза её при этом всегда выглядят печальными. Стройная и красивая.

– И где же ты её видел? – удивлённо спросил друг. Алина даже глаз не подняла. Она смотрела на траву и думала о тех, кто живёт в той траве. О насекомых, жизнь которых заботливо скрыта природой от глаз людей.

– Как где? Несколько раз видел рядом с церковью, но, впрочем, внутрь она ни разу не заходила. Она о чём-то шепталась со священником в сторонке, передавала конверт и уходила. Высокая блондинка, одета по-деловому: Тёмная юбка в обтяжку, блузка, пиджак. На ладони шрам, который она всегда прикрывает рукой, и, видимо, поэтому она не любит пожимать чьи-то руки. Не хочет, чтобы люди спрашивали её…

– Да. Это она. Но вам не зачем знать о них. Я… – Алина втянула ноздрями воздух, – Предпочла бы не говорить о них…

(Не смей говорить с ней сегодня!)

– …Так же, как я не разговариваю с вами о ваших.

– Не суетись, подруга. Даже если бы ты и спросила меня о моём отце, чтобы я рассказал? Он пьяница. Никчёмный человек. Твоя же семья напротив, интригует. Такой здоровенный домище. Мать выглядит как фотомодель, а работает кем? Не смотри так удивлённо, я тоже пересекался с ней несколько раз.

– Она ведёт бухгалтерию отца. Не вижу в этом ничего странного.

«Трава горькая на вкус. Горькая и пряная на запах».

Девочка растёрла в ладони листок, что сорвала с куста барбариса и поднесла его к носу. Затем посмотрела на ладонь. Увидела, что кожа вместо зелёной стала жёлто-коричневой.

– Такая женщина, и бухгалтер? – Демон присвистнул – Это странно.

– Странно, что лебеди заводят себе пару раз в жизни. Только раз и навсегда. Когда погибает один, другой погибает тоже, потому что не в силах вынести мук разлуки. Это странно, ведь они всего лишь птицы. Водоплавающие.

– Слушай, ты как вставишь, что-нибудь заумное, так и говорить больше ничего не хочется. Могла бы просто сказать, что тебе неприятна эта тема. Я бы понял. А то… Лебеди. Тьфу ты. – Огрызнулся приятель, явно недовольный нежеланием подруги поговорить по душам.

– Что если кто-то увидит нас? Что мы скажем тогда? – Перевела тему разговора Алина, решительность которой явно поугасла с тех пор как она отдалилась от дома.