В будние дни магазин пустует: все потенциальные посетители вынуждены находиться по месту работы. Но не стоит волноваться! Примерно с двенадцати часов дня и до двух пополудни магазинные двери только чудом не ломаются от напора народных масс, спешащих оказаться в излюбленном месте. Урвав от законного обеденного перерыва с десяток минут, каждый уважающий себя гражданин направляет стопы и устремляет помыслы к земле обетованной магазинной. Он там не был со вчерашнего вечера, там же теперь столько нового и интересного! Скорее, как можно скорее в магазин! Нельзя терять ни минуты! Вдруг именно сегодня, именно сейчас в магазин завезли такой необходимый всем товар, как скелет розового мамонта, пыль погасших звёзд и подарочный набор позолоченных зубочисток из трёхсотлетнего эвкалиптового баобаба, выросшего на восточном склоне горы Фудзияма и срубленного чукотско-итальянской девственницей в Вальпургиеву ночь?!.
Однако обеденный перерыв заканчивается слишком быстро, и человек, горестно вздыхая, плетётся к выходу. Зато после окончания рабочего дня он может уделить любимому магазину значительно больше времени. Залечивая психологические травмы, полученные на работе, человек релаксирует у стеллажей, медитирует на товар и истерично визжит на сотрудников учреждения, имевших неосторожность чем-то ему не угодить. Что ж, такого человека можно и нужно понять: он пришёл сюда с терапевтической целью, он так отдыхает после тяжёлого трудового дня, он выполнил квартальный план и сдал годовой отчёт, он создавал видимость и напускал туману, он драл горло на "планёрке" и рвал рубаху на груди, он грыз глотки коллегам и что-то лизал начальству, так не мешайте же ему хоть сейчас!!! Не ломайте бедняге кайф, дайте несчастному возможность хотя бы теперь вздохнуть полной грудью, послать всё к чертям и с головой погрузиться в манящий мир товаров и услуг! Не осуждайте и не гоните его, пусть он ещё немного побудет в атмосфере торговли, подышит сладким воздухом изобилия! Будьте снисходительны к такому посетителю, ведь это – единственная отрада в его беспросветной жизни! Сделайте ему скидку, улыбнитесь ему на кассе и не возражайте, когда он назовёт вас непечатным словом. Он – покупатель. Он всегда прав.
Но будни заканчиваются, как и всё плохое в жизни, наступают долгожданные выходные. Вот оно – счастье! Боже, какой простор для наслаждения!!! Развернись, душа! Сегодня можно никуда не торопиться. Можно ходить по торговому залу не спеша, не пропуская ни единой мелочи, цепко подмечая каждую деталь. Можно брать всё подряд в руки, лениво осматривать со всех сторон, небрежно швырять, не заботясь о том, вернулась ли вещь на своё место или нет, тут же поучительным тоном делать замечание кому-то из персонала за беспорядок в магазине, скучающе осматривать верхние полки, тут же выговаривая сотрудникам за слишком высоко и неудобно расставленный товар, оживляться при виде цен и уже откровенно ругать весь персонал за такие сумасшедшие цены, после чего развинченной походкой переходить к следующему стеллажу и повторять всё сначала. Что может быть увлекательнее подобного времяпрепровождения?! Можно, конечно, читать книги, слушать музыку, ходить в театры, на выставки, в кино, заниматься спортом, творчеством, изучать иностранный язык, учиться чему-то новому, путешествовать, в конце концов… Но зачем это всё, если есть магазин?!.
Незаметно наступает вечер. Пора прощаться. Покупатели нехотя бредут к выходу, попутно ругая сотрудников за то, что магазин так рано закрывается. Но в глубине души они счастливы, ведь завтра наступит утро, магазин откроется вновь, и они снова будут бродить по знакомому до боли, изученному вдоль и поперёк залу и блаженствовать.
Да здравствуют провинциальные магазины!
2022 г.
«Охота на волков» в опалённых горах
Эту историю нам рассказал Гришка на импровизированном вечере памяти Высоцкого. Собственно говоря, и вечера-то такого не было, в строгом смысле слова, просто сидели своей компашкой, созвонившись, собравшись по случаю, Дембель притащил свою знаменитую шестиструнную, и вот мы часа три развлекали соседей как могли своим вокалом на уровне сортирного вопля "Занято, вашу мать!!!" И пели-то поначалу что придётся: Юру Клинских, дворовые какие-то песни, армейские, потом блатняк в ход пошёл, старый такой блатнячок, не та хрень, что сейчас шансоном зовётся…
Не помню, кто первый запел Высоцкого. Кажется, Колька Перегар, он в тему блатняка выводил этак задушевно: "Я был душой дурного обчества, И я могу сказать тебе: Мою фамилью-имя-отчество Прекрасно знали в КГБ…" Вроде он, но точно не уверен. Да и неважно, кто начал, суть в том, чем всё закончилось.
Был у нас там один такой мужичок, чуть за сорок, его все попросту Гришкой звали, так он в тот вечер, как Высоцкого запели, будто с цепи сорвался: забрал у Дембеля гитару и шпарит Семёныча вовсю, без перекура. По ходу, все песни его перепел, я половину и не слышал никогда. Фанат его, короче. Классно пел, кстати, всем понравилось, девки вообще визжали. Вика Санькина ему говорит: давай, мол, "Охоту на волков", я её обожаю, когда слышу – аж реву, то да сё… И тут Гришку вроде как застопорило. Только что шпарил вовсю, а тут, смотрим – с лица опал, головой крутит, не буду, мол, даже побледнел вроде…
Ну мы поняли – что-то не то творится с человеком, отстали, эту запели, знаешь, про йога индийского: "Говорят, что раньше йог – Мог Ни черта не бравши в рот – Год…" Прикольная песенка, Светка моя аж в ладоши хлопала. А Гришка на своей волне завис: взглядом в стол упёрся, дымит как паровоз, одну за одной, и молчит.
Мы его не трогаем, хотя всем интересно, понятное дело, чего это он так скис? А потом, когда ещё по паре рюмок накатили, Гришка отмяк. Сказал:
– Я эту "Охоту на волков" последний раз в жизни спел ещё в девяносто пятом, в Чечне.
И, закурив, стал рассказывать:
– В общем, я тогда только срочную отслужил, дембель на носу – чего дальше делать? Домой возвращаться? А чего там хорошего? Работы нет, вкалывай за копейки, ни жилья, ни хрена… Короче, остался я в армии "контрабасом", контрактником, значит. А тут к нам в часть капитан прибыл, для дальнейшего прохождения службы. То да сё – оказалось, он к нам из Чечни попал, и по его рассказам выходило так, что эта самая Чечня – ну просто золотая жила, Клондайк, мать его: деньгу лопатой гребут и куда девать не знают. Дальше понятно, да? Оказался я в Чечне. Ну не сразу, ясный хрен: пока рапорт подал, пока рассмотрели его, то да сё, меня особисты помурыжили сколько надо – короче, неважно, оказался я в Чечне, в зоне боевых действий. Сбылась мечта идиота. И, блин, как в анекдоте – в первом же бою снаряд рядом со мной лёг, контузило меня, не сильно, но сознание я потерял, а пришёл в себя уже среди чеченцев. Врагу не пожелаю такого! Представьте, картина маслом: прихожу в себя среди руин, от пятиэтажки, считай, пол-первого этажа осталось; башка разламывается, наизнанку того гляди вывернет, в глазах всё двоится, а вокруг – "чехи"… Нас тогда троих захватили, но двое-то срочники были, я один "контрабас" среди них, а контрактникам хуже всех: им сразу глотки перерезают, это уж известно. Срочникам – почти никогда, их в горы уводят в основном, в рабство там, или на обмен; офицерам тоже жить можно: их берегут, за них выкуп можно запросить нехилый либо на обмен выставить; а "контрабасам" на месте глотки режут: срочников, мол, сюда насильно пригнали, они вроде как за себя не отвечают, а ты, мол, сам сюда пришёл, знал, на что идёшь, вот и получай, чтоб другим неповадно было. Ну "чехи" и рады стараться: на колени меня поставили, прямо там, в руинах, на битые кирпичи, руки за спиной скрутили, двоих других напротив поставили, тоже на коленях: смотрите, мол, и делайте выводы. Шоу устроили, короче, это они любят. И один за спину мне встал, вот такой свинорез к горлу приставил – ну всё, кирдык, сейчас полоснёт, и амбец. А все вокруг толпятся, скалятся, рожи глумливые, и один там у них, вроде как главный или самый умный, мне говорит: молись, Ваня, прощайся с жизнью. Это они всех русских Иванами зовут, как мы немцев Фрицами кличем, так и они нас. А я и впрямь в детстве молитвы знал, бабка учила, "Отче наш", Богородица там, не помню уже… А тут какие, нахрен, молитвы – с ножом у горла! Меня сейчас как барана резать будут, я имя своё не помню, не то что молитвы… А все стоят, смотрят, скалятся – ждут, как я себя поведу, а я уже с жизнью простился, я в ступоре… И вот, уж не знаю почему, наверно, от зажима, заорал я "Конец охоты на волков" Владим-Семёныча. Не ту, где "Идёт охота на волков, идёт охота", а где на них с вертолётов охотились. "Только били нас в рост из железных стрекоз…" Сам от себя не ожидал, правда. Всплыла она в сознании почему-то, а я не в том состоянии был, чтобы что-то там анализировать… И всю её проорал, от начала до конца. Потом уже, на "гражданке", в депо работал, взял у одного книгу почитать, "Волкодав", там была такая "Песнь смерти", её всю жизнь складывали и перед смертью пели, так вот прям обо мне это было сказано. Я ж действительно с жизнью прощался в тот момент, понимаешь?! Поэтому я так её пел, как уже никогда не смогу. Может, не слишком музыкально, может, голос дрожал или в ноты не попадал где-то, не знаю, но всего себя я в песню вложил. Вот сколько во мне всего было – всё в песне выплеснул, ничего в себе не оставил. Потому и не могу я больше петь "Охоту на волков", ни первую часть, ни вторую: она мне как предсмертная песня вышла, я так второй раз уже не спою…
