Если ее теория была верна, то в Асгарде и правда было тайное хранилище, еще одна библиотека с теми самыми запретными для общего пользования книгами. Такое предположение было логично, ведь Один жаждал знаний и скорее всего всеобщей власти, а потому искал все способы получения желаемого. Однако об этих планах имели право знать немногие, если хоть кто-нибудь вообще знал, а потому тайная библиотека должна быть. И София надеялась, что нашла ее.
Та тропинка была странная. Днем она скрывалась за туманом, и только ночью было видно, что в горной породе обрыва есть небольшой отступ, где мог пройти человек. С учетом любви короля асов к пещерам, то возможно и в глубине этого обрыва была та самая пещера, скрывающая проход к тайным знаниям. София не знала, что ей грозит, если ее найдет Всеотец, и что ждет Хеймдалля. Выдаст ли он ее? Или за этим и позволил все это и вызвался помочь?
Хоть София и приняла и не отрицала свои чувства к привлекательному асу с фиолетовыми глазами, но все равно остерегалась его выпадов. Хеймдалль был саркастичен, остр на язык, язвителен и говорлив, он спешил высказать свое мнение и ставил себя выше других. Если посмотреть со стороны, то София даже не понимала, как ее сердце могло выбрать именно его. Но видимо любовь и правда зла. И ей приходилось лишь принимать его такого, какой он есть. Хотя и в этой его озлобленности на весь мир, его стремлении говорить не самую лучшую правду обо всех вокруг, а еще конечно же в этих искренних и таких ярких глазах, она находила что-то прекрасное и родное. Может быть ей суждено было полюбить не самого достойного и благородного?
Однако ей казалось, хоть она старалась себя понапрасну не обманывать и не обнадеживать, но возможно, он менялся ради нее. По чуть-чуть Хеймдалль обращал внимание на хорошее и светлое в людях, не стараясь искать пороки и грехи, хоть и прекрасно их замечая. Он меньше язвил и криво улыбался, хоть продолжал смотреть на всех с высока. В общем в нем есть потенциал к чему-то хорошему, и зря Мимир наговаривал на него, мол он сторонник Одина. Хеймдалль иногда бывает сам на уме, а на стороне Всеотца он потому что другой стороны не замечает, да и как можно пойти против собственного отца?
Хоть сейчас он и норовил получить выговор за такие вот диверсии. Как-никак сейчас левая рука Одина помогает Софии проникнуть в секретное место. Она понимала, что он не так прост, что умеет удивлять и восхищать, что хочет затащить ее в кровать и что как-то по-своему ее любит и уважает. Лезет ли он поэтому по скалам или у него есть какой-то свой умысел, она не знала. Но была рада его компании, хоть он и говорил без умолка.
— Куколка, а мне все это начинает нравится все больше и больше, — довольно говорил он откуда-то снизу.
София удивленно глянула вниз, ступая на очередной камень и перенося вес на нее, руками она крепко держалась за выпирающие камни. Хеймдалль довольно улыбался, задирая голову, его глаза игриво сверкали, а губы причмокивали. Уши девушки горели. Вот почему этот засранец полез первым! Чтобы иметь лучший обзор на ее ягодицы!
— Я сейчас тебе камень в лицо кину! — злилась она, отчаянно краснея.
— Промажешь, — хмыкнул он, переползая вбок. — Не забывай, дорогуша, — он опять широко и пошло улыбнулся, — я вижу твои намерения, мысли, желания… Ты так прекрасно наивна, куколка, твои желания такие простые и даже милые… Видела бы ты мои… сжимала бы своим прекрасные ножки поинтенсивнее…
София отвернулась от него обратно к скале. Необходимо сосредоточиться, потому что руки слегка подрагивали, а ноги и правда сводило вместе от его слов. «Он невыносим!» — злилась она от своей слишком заметной реакции на каждое его слово. Чуть ниже послышался его заливистый смех.
— Лучше бы смотрел, куда лезешь, — буркнула она.
— Недолго осталось, не переживай, — крикнул он. — И ты сможешь оказаться на твердой земле, если конечно же не хочешь оказаться в моих руках…
— Хеймдалль! — возмутилась она.
Он снова смеялся с ее реакции, а она сгорала со стыда.
— Детка, ты просто прекрасна! — продолжал смеяться он.
«Ну хоть какой-то комплимент» — недовольно думала София.
Хеймдалль замолк. Похоже он принял камень в свой огород и думал, чем ответить. Еще несколько минут они спускались в молчании, а после он просто поманил ее к себе, указывая на небольшую площадку в скале, на которой стоит. Чем ниже они спускались, тем хуже становился обзор. А потому, ну или еще по каким объективным причинам, но его руки крепко придерживали ее, когда они шли вдоль обрыва по площадке, держась за каменную стену сбоку.
И все-таки он умел иногда говорить комплименты, пусть это были и не пафосные признания в любви или же какие-нибудь подвиги, но хоть что-то. Впрочем, все это окупалось его вот такой странной заботой, проявляемой в разные ситуации, ну и разного рода намеками и словечками.
— И стоит тогда возмущаться, если тебе все нравится, — повернулся он к ней, хмурясь. — Я тебе где цветы должен найти? — продолжал наезжать парень.
София удивленно моргала глазами, не понимая суть вопроса. А потом до нее дошло. На лице расцвела застенчивая улыбка. Он думал за ней ухаживать, дарить цветы… А после она заливисто рассмеялась, представляя серьезного стража Асгарда, собирающим полевые цветочки на полянах родного мира, рядом бы стоял зверь в недоумении, а сам Хеймдалль бы хмурился, срывая очередное творение природы и категорично рассматривая его со всех сторон, пытаясь наверное прочесть его мысли…
— Очень смешно, — закатил глаза он, разворачиваясь и продолжая идти.
— Ну, прости, — пыталась отсмеяться София. — Просто это… ах-ха-ха, совершенно не вяжется со всем твоим образом такого из себя плохого парня…
— Плохого парня?
— Ну, язвительность, задирание других… Знаешь, хорошие парни такими качествами не обладают…
— А ты что много хороших парней повидала?
— Да пару тысяч, — кивнула она. — Когда воевала, училась, после путешествовала… Хотя признаюсь, ни один из этих мужчин не смел всколыхнуть мое сердце и мою душу так, как ты… Так что ты для меня единственный любимый засранец во всех девяти мирах…
Хеймдалль замолчал, смотря себе под ноги. Софии же стало как-то неловко, что она все это высказала, хоть с этим и одновременно легко на сердце. Скорее всего он не готов к такого рода признаниям, а она вывалила на него свои чувства, впрочем он же читает мысли, поэтому уже давно знает о принадлежности ее сердца ему.
И вот они наконец достигли небольшого ущелья в скале. София с интересом начала ощупывать стены, потому как свет луны не попадал вглубь небольшой пещеры, Хеймдалль же мялся где-то позади. Она хотела спросить его, видит ли он что-нибудь впереди, когда повернулась к нему, встречаясь с серьезным взглядом фиолетовых глаз.
— Мысли девушек, что окружали меня, всегда были либо о том, как я красив, либо о том, что я самовлюблен… Все они мыслили плоско и в основном желали от меня только ласки и внимания. И никому из них я не оказывал такой чести. Однако твои мысли так хаотичны и непредсказуемы, познания разнообразны, разум чист, а сердце доброе и открытое миру. Я знаю, что в тебе таится сила, мощь, та самая спартанская сталь, но ты нежна и прекрасна. А самое главное воспринимаешь меня всего, не только мою красоту или язвительность, ты как будто тоже видишь меня насквозь…
София удивленно замерла, сердце забилось чаще, а больше всего хотелось сейчас кинуться к нему в объятия. Она широко и счастливо улыбалась, в уголках глаз собрались слезы счастья, а руки нервно теребили края одежды. Сделав большой шаг, она подошла к нему, всматриваясь в любимые фиолетовые глаза.
— Порой для меня ты загадка, — улыбнулась она, приближаясь к его лицу.
Пришлось встать на носочки, чтобы достать до его губ. Он снова нахально и довольно улыбался, а она просто была счастлива от того, что любима, что желанна, что является кому-то важной и нужной. Нежно смакуя поцелуй, она не заметила, как запустила руки в его косички, как повисла, удерживаемая его руками.
