И она снова закрыла серые глаза, откидывая русую косу за спину.

— Твои уловки на меня не сработают, — покачал головой Хеймдалль.

«Уловки? Он на солнце перегрелся?» — не поняла девушка, но не стала переспрашивать. Ее двоюродный брат и так задаст больше вопросов, чем следовало бы. Разговор плавно перетекал между оскорблениями и оправданиями. Хеймдалль пытался задеть мальчика, обзывая и опутывая клеветой, Атрей же пытался объяснить и обелить свое имя, впрочем, какое из двух?

— Ты — хаос в обличие мальчишки-лучника…

— Нет, — покачала головой София. — Хаос неправильное слово. Скорее надежда, вера, доброта, стремления… Сейчас они и правда больше похожи на хаос, но со временем они станут большим… Ты снял лишь первый слой, и совсем не предполагаешь, что ждет тебя внутри…

— Мне и предполагать не нужно, — отмахнулся парень. — А что насчет тебя, то… ты ненасытна, самонадеянна и самовлюбленна. Вечно что-то ищешь, но никак не можешь найти. Ты жалка и безнадежна. И это толкает тебя на опасные поступки, — девушка ухмыльнулась.

Опасных поступков в ее жизни хватало. Первые несколько лет после смерти матери под личиной мальчика она обучалась боевому искусству в Спарте, даже воевала и сражалась. Но после смерти Зевса и многих богов Олимпа она бежала в страхе встретить того самого призрака Спарты. Многие года она скиталась, воевала за разных королей и богов. И когда страх покинул ее, она вернулась на родину, забралась на Олимп и могла бы принять бразды правления, взять Меч Олимпа и начать новый греческий пантеон, но она лишь расколола на мелкие части оружие. Забрав себе самый крупный осколок и сделав из него кулон на память, она попрощалась с могилой отца, взяв его спартанский щит, и навсегда покинула родину. Больше в Греции ее ничто не держало. Идя, куда глаза глядят, она пришла к озеру Девяти, в горе нашла себе пристанище и многие годы жила себе спокойно, пока к ней не пожаловали гости.

— Ты прав, — кивнула София Хеймдаллю. — Только вот я нашла за что сражаться и к чему стремится. Как и ты, ведь ты готов сделать все ради отца, ради брата и племянницы?

— Они мне…

— Семья, — перебила его девушка. — И ради своей семьи я готова совершать опасные поступки.

— Из вашего визита в Асгард не выйдет ничего хорошего, — заключил страж.

София хмыкнула разочарованно и спрыгнула на землю, потому что их деревянное сооружение прибыло в Асгард. Мир вокруг не отличался ничем от того, что был по другую сторону стены. Хеймдалль подошел к странному животному и начал с ним ласково разговаривать.

«Вау» — удивилась девушка. — «Он может быть адекватным»

— Моя сила в уме… Я перехитрю любого, — гордо забрался он на животное.

Сидений было всего два, а потому Хеймдалль быстро поняв, что кто-то должен идти пешком недовольно спрыгнул обратно на землю.

— Дамы вперед, — поклонился он.

София глубоко вздохнула, а зверь недовольно поглядывал на хозяина. Она аккуратно коснулась его бараньих рогов, провела по броне и мохнатой шее. Чудище после недолгого бурчания само поддалось на ласку, а в его черных глазах отразились глаза Хеймдалля.

— Все приходится делать самому, — недовольно ворчал парень.

Он подхватил девушка за талию и усадил в седло, она недовольно и возмущенно на него уставилась. Атрей хихикнул где-то сзади. А сам Хеймдалль уже уселся следом за девушкой, перехватив поводья и крепко прижав ее спину к своей груди.

«Это лучше маминых колесниц» — думала София, решив игнорировать чужое дыхание на своем затылке, как и чужое сердцебиение в районе лопатки.

Атрей тоже запрыгнул на спину зверя, и Хеймдалль дернул за поводья. Они въехали в город.

— Это что… все боги-асы?

— Что? — удивился Хеймдалль, запуская множество мурашек по коже Софии своим голосом. — Ты думаешь, все асы — боги? Ты хоть что-то знаешь о нашей культуре?

— Я много чего знаю… — с готовностью ответил Атрей. — Что эту стену построил великан…

София снова глубоко вздохнула. Опять. Эти двое хоть секунду могут помолчать? Ей хотелось бы послушать разговоры простых асов, а еще лучше пройтись по этим небольшим улочкам, посмотреть, пощупать, а не ехать скованной чужими руками. Зверь кажется разделял ее мнение, а потому недовольно прижимал уши, не желая слушать ругань хозяина. Девушка улыбалась, наблюдая за животным. Обычно она ездила на лошади, это в последние несколько лет она успела и на драконе полетать, и на троллях полазить, и вроде бы ее уже не должно удивлять какое-то ездовое животное, но этот зверь казался милым, и что он только нашел в своем хозяине?

— Это дворец Одина?

— Дворец? Думаешь, всеотец любит окружать себя роскошью, как смертные царьки?

«Ну, болванами он себя знатно окружил» — София была уверена, что Хеймдалль слышал ее мысли, и даже уже готов был возмущаться, но их не начавшуюся перепалку прервал брат.

— Наверное, нет…

— Это — великий чертог, который собственноручно построил Всеотец. Мне жаль, что я тебя разочаровал. Видишь ли, истинное могущество не выставляют напоказ. Оно проявляется само в нужный момент.

«Да, темницы у него однако получше и побогаче» — успела подумать София перед тем, как страж стремительно выпрыгнул из седла, оставив ее без кокана рук. Он обошел свою скотину сбоку и со всего размаха ударил ее по ляшке.

Бедное животное недовольно лягнуло и начало брыкаться. София быстро перехватила поводья и вцепилась в седло. Эта тварь была не так грациозна, как лошадь, а потому ударная волна и скачки были не так огромны. Девушка справлялась с дикими кобылами, а потому усмирить огромного плюшевого зверя не составило труда. Однако в строю обнаружились потери. Атрей вылетел из седла, а потому сейчас распластался на земле, на что слышался издевательский смех Хеймдалля.

Девушка уже хотела спрыгнуть и помочь брату, как снова оказалась в плену чужих рук, а над ухом прозвучало громогласное:

— Эй, шлемы! Я привел вам куклу для битья!

Выскочили эйнхерии Одина, отчего Атрею пришлось занять оборонительную позицию. София попыталась выбраться, однако руки Хеймдалля крепко прижимали ее к его груди.

— У вас и впрямь дурные намерения, — отвечал он.

— Я тебя укушу, — предупредила девушка, пыхтя в его руках.

— Зачем предупреждать, куколка, если я это и так знаю, — довольно оскалился он.

Она гневно развернулась, буравя его взглядом и слыша на фоне крики брата. «Кто-то слишком многое о себе возомнил». И она его укусила за плечо, утыкаясь пятками в бока зверя, отчего он недовольно дернулся вперед.

— Да как ты… Как ты смеешь! Никто, — Хеймдалль зло сбросил девушку на землю, — никто, слышишь, никто не смеет меня ранить…

— С чего бы вдруг? — вскочила она на ноги, принимая боевую позицию. — Тебя все любят и уважают, что не хотят тебе вредить?

— Меня боятся, — выкрикнул он, атакуя первым.

София среагировав, выставила руки в блок, отражая удар и стараясь нанести свой, как ее учили. Однако Хеймдалль отскочил и саркастично улыбнулся.

— Я вижу все, куколка, — растягивал он кличку девушка, которую сам и придумал. — Я могу предугадать твои действия, твои мысли, твои желания и поступки…

«Тогда нападать первой нет смысла. Пусть сделает первый шаг и оступится» — она встала в оборону, достав щит отца.

— Ты думаешь, что сможешь противостоять мне. Ждешь, когда я совершу ошибку. Наивная девчонка! — он сделал снова выпад.

София не среагировала, потому что это выпад-обман. Она сделала бы также, атакуя. Показала куда собирается бить, а после переменила позицию, ударяя в открытую зону.

— Я не проиграл ни одного сражения!

«Заговорил врагов до смерти? Хуже Мимира! Бей уже!»

Хеймдалль разозлился на ее мысли. Оказывается вывести из себя его очень легко. А ярость плохой союзник, если ее не обуздать и не направить в нужное русло. В Спарте учили злости, учили ярости, праведному гневу битвы, но также учили его использовать в бою, не в быту или мирной жизни, а перед врагом.

Он снова сделал выпад в ее сторону, задевая правое плечо кулаком, однако открыв свои ребра для ее удара. На автомате она, не обращая внимание на боль в руке, выкинула руку вперед, проходясь костяшками по его одежде. Успел увернуться. Но она его задела. Уже не в первый раз за последние пятнадцать минут.