— Милый, — улыбается Лиса, разворачиваясь к нему лицом, прижимаясь носиком в яремную ямку, коротко целует мужскую кожу. — Я спать хочу…

— Спи, Лисенок, — прижимает он ее к себе ближе и счастливо тоже закрывает глаза.

На следующее утро Гаскон уже был в своем обычном состоянии: шутил и рассыпал улыбки. Рыжая же девушка была рядом и с интересом слушала всякие истории кобелиного князя, правды в которых было немного.

Королева неслучайно выбрала для встречи именно Чертову башню. Эта башня стояла на острове, и добраться до нее враг мог только по мосту, что исключало возможность внезапного нападения. Отсутствие же густой растительности не позволяло тайно разместить войска… Самое большее — скромный отряд в несколько человек.

— Вы с Виллемом должны были встречаться без охраны, — сказал Гаскон. — Но знаешь ли… Лучше подуть на воду.

— Что ты предлагаешь? — нахмурилась королева.

— Я возьму четырех ребят, и мы спрячемся за стенами. Подай нам знак, и мы мигом переберемся к тебе.

— Ага, я буду в числе этих четырех, — вставила Лиса.

— С чего это вдруг? — сложил руки на груди парень.

— Как с чего? А как же принц? — девушка начала оправлять свою одежду, волосы, крутиться вокруг своей оси, осматривая себя. — Как я выгляжу?

— Как всегда — прекрасно, Лисенок, — довольно улыбался Гаскон. — Но если ты идешь туда ради этого недо… — он коротко глянул на Мэву, — недокороля, я тебя свяжу и спрячу у себя в палатке…

— Опять? — невинно спросила она, скрывая коварную улыбку, от недавних воспоминаний даже у кобелиного князя слегка покраснели уши, и на несколько секунд он выпал из реальности, окунаясь в пучину страстных событий.

— Лисенок! — отругал он ее.

— Милый, я все равно пойду с тобой, так что будет лучше, если ты меня хотя бы будешь видеть.

— И за что мне такое счастье?..

Мэву мучили угрызения совести. Предложение Гаскона было бесчестным… но разумным. Наконец королева кивнула головой в знак согласия на авантюру бандитов, хоть и не без напряжения. Разбойники скрылись в тени стен и деревьев башни. Мэва уже и не могла сказать, что там кто-то есть: никого не было видно и ничего не было слышно.

Виллем подъехал вскоре после нее в сопровождении тяжеловооруженных всадников. Принц расстался с ними у моста и дальше поехал один. Сильный ветер с реки чуть ли не срывал с плеч его горностаевый плащ. Гаскон мало обратил внимание на фигуру царевича — его больше интересовала конница, оставленная на другом берегу. Лиса тоже не старалась вслушиваться в разговор, больше отдаваясь своим ощущениям.

Первой заговорила Мэва, желая поторопить своего сына. Она чувствовала себя увереннее, зная, что за ней стоит армия, что ее дело подходит к концу, что она наконец дома и что она все-таки оказалась права. О чем поспешила напомнить Виллему. Из уст королевы так и лился сарказм, скрывающий боль и горечь. Сын попеременно то краснел, то бледнел: ему было стыдно и обидно от каждого слова матери. Однако сосунок был не так уж и прост. Он посмел ставить освободительнице, и почти уже победительнице, свои условия: не отменять ни одной реформы, что он провел до сего дня, гарантировать ему и его советникам безопасность, еще и потребовал остаться законным наследником и преемником трона.

Лиса давила в себе желание громко рассмеяться на всю округу, чтобы показать придворной сопле, что его требования смешны, нелепы и уж точно никогда не будут выполнены. Мэва разделяла настрой разбойницы, а потому отказалась принимать такие условия. На удивление рыжей, королева была грустна и спокойна. Ее сердце разрывалось от боли, в нем не было прежней обиды и злости — только горечь за собственные ошибки в воспитании. Однако, королева поспешила хоть как-то подбодрить своего сына, проявить так запоздавшее чувство материнской любви: она похвалила его за отвагу приехать сюда и посмотреть матери в глаза. Виллем низко поклонился и ушел. Мэву все еще обуревала злость… Но вместе с ней и печаль. Она долго смотрела вдаль, туда, где виднелась подымаемая пыль с тракта от быстрого галопа лошадей. Разбойники не спешили покидать свои укрытия, не желая нарушать тишину и одиночество королевы.

Сразу после этого войска Мэвы направились в сторону замка в Ривии. До решающего сражения оставалось совсем немного… Рейнард не покидал общества своей госпожи, следуя за ней в молчании и безмолвной поддержке. Королева была благодарна, но сил что-либо говорить не было. Общество графа успокаивало, а его уверенный и преданный вид вселял в Мэву веру в свои силы.

— Ваше Величество, — Рейнард отдал честь и щелкнул каблуками. — В лагерь явилась делегация крестьян из Скалы. Они хотят подать вам челобитную.

Мэва вздохнула… Челобитные, суды, аудиенции… По этим обязанностям правителя она никогда не скучала.

— Ладно, приведи их, — ответила королева. — Передай им, чтобы говорили связно и по делу.

Делегацию возглавлял статный бортник Велерад, сын Меслава. Под взором королевы он пал на колени и воздел руки в умоляющем жесте:

— Милосердная ты наша матушка-благодетельница! Сжалься над мужицкой недолей! В военную годину едва концы с концами сводим, вот и просим: отмени указ, не повышай податей! Ну не можем мы…

— Что? — перебила его Мэва. — Какие еще подати? О чем ты говоришь?

— Да ведь… Так в вашем указе писано. В том, что прибит к доске в деревне. — смущенный крестьянин вытянул из-за пазухи измятую грамоту, указал пальцем нужный абзац. — Я, королева Мэва, возвещаю, что ежели трон свой вновь обрету, подымную, подушную и поземельную подати троекратно повышу, дабы расходы военные за счет простого люда возместить.

Мэва удивленно переглянулась с Рейнардом. Она не издавала такого указа… Но на документе были ее подпись и печать…

— Может, это затея Виллема… — предложил граф.

— Исключено. — Мэва покачала головой. — Мой сын пал низко… Но не настолько, чтобы использовать мое имя для подлога.

— Тогда кто же составил эту грамоту?

— Ну не тупи, Рейнард! — встряла Лиса, проходившая мимо и решившая прислушаться к интересному собранию людей. — Королева, разреши-ка посмотреть эту пакость.

— Нильфгаардцы, — без колебаний ответила королева, передавая грамоту разбойнице. — У них есть доступ к моим печатям, бумагам и писарям. Они сеют смуту и обман, настраивают против меня простой народ… Грустные лжецы.

— Ага, — поддакнула рыжая. — А еще теперь ясно зачем они хотели тут устроить печатню… Сейчас узнаю у Мальвика, где они перехватили письменные принадлежности тогда…

Лиса направилась в сторону своих воинов, королева же изорвала подложный документ в клочья… Но она знала, что проблему это не решит. Она должна узнать, где отпечатаны подписанные ее именем фальшивки, и положить конец этому беззаконию.

Мальвик рассказал, что чернила и печатные станки они перехватили на границе, а куда именно был направлен груз тогда никто и не подумал узнать. Низушек чувствовал себя виноватым и густо краснел, отчитываясь перед свитой королевы. Лимборт и Николс поспешили заступиться за своего бойца и взять ответственность на себя. Мэва не понимала, чем вызвано такое рвение.

— Пойми, королева, — объясняла Лиса, когда ее ребята ушли по своим делам, — Для лисов главное, чтобы дело прошло гладко. Надо выносить максимальную выгоду от любой сделки, выжимать все соки из врагов и прорабатывать до мельчайших деталей каждую информацию…

— Я понимаю, Лиса, — заверила разбойницу королева. — Но и ты пойми, что все иногда совершают ошибки.

— Королева… Мы не можем знать, чего нам будет стоит такая ошибка…

Разбойница кивнула напоследок Мэве и отошла к своей банде, наверняка чтобы подбодрить, воодушевить или придумать выход из ситуации. Королева сделала бы также, и будет делать так…

— Эй, Мэва! — позвал Гаскон, как обычно пренебрегая дворцовым этикетом. — Можно тебя на минутку?

— Скажи мне, у тебя что, язык отвалится, если ты обратишься ко мне «Ваше Величество» или «королева»? — рассуждала раздраженная королева.