В дебрях Чигиринщины и теперь таятся острожки и монастыри, чьи неприступные валы укрывали когда-то людей от вражеских набегов. Новая смута еще раз превратила их в очаги вооруженной борьбы, что была по нраву тамошним крестьянам, которые не любили гнуть шею, не пренебрегали обычаями своих воинственных предков и одинаково хорошо владели и плугом, и ружьем. В прежние времена эти села были вереницей казачьих сторожевых застав – дальше начиналось Дикое Поле, царство орды. Оборону их укрепила сама природа – густыми лесами, холмами, глубокими долинами. Их жители издавна делили общую судьбу с близким Запорожьем, снаряжая туда юнцов и забирая оттуда стариков и калек. Красноречивы распространенные там фамилии: Отаманенко, Отамась, Осауленко, Хорунжий, Кошевой, Довбуш, Гармаш, Козаченко, Бунчуженко, Вернигора, Вернидуб, Запорожец и ряд других, известных в истории казачества. Там собирали народ под свои знамена Богдан Хмельницкий и Максим Зализняк[8]. Когда на Украину в первый раз выступили походом российские большевики, холодноярцы взялись за оружие, принесенное из царской армии, и начали с ними войну[9] – без какой-либо «социальной подоплеки», о которой говорят красные оккупанты. Чигиринский крестьянин знал, что земля, пропитанная потом и кровью его и прадедов, принадлежит не графам Давыдовым и Воронцовым-Дашковым, получившим её от российских царей, а ему самому[10]. Возрождение украинского государства в его глазах равнялось восстановлению попранных Москвою прав. Потому его и не прельщали лукавые слова захожих агитаторов о «земле и воле». Россиянин, белый или красный, для него был всего лишь москаль, извечный враг Украины[11]. И большевика, и деникинца он встречал одинаково – пулей. Восстание в районе Холодного Яра отличали от прочих сознательность широких масс и поставленная цель – освобождение отчизны. В других уездах бунтовали, как правило, стихийно, если «товарищи» принимались драть с людей три шкуры. Тут же крестьянин недолго думая хватал винтовку и выходил на бой – как будто вернулись давние казацкие времена, когда простой хлебороб не расставался с оружием и неизменно был готов к стычке с татарами. Округу разделили на сотни, которые составили полк. Твердыней партизанского движения стал воспетый Тарасом Шевченко Холодный Яр, точнее – древний Мотрин монастырь неподалеку. Название одной из многочисленных балок распространилось на весь край и всю организацию[12]. Калейдоскоп событий привел к тому, что Холодный Яр перерос локальные рамки: ряды его боевиков пополняли выходцы из Полтавской, Таврической, Херсонской губерний, галичане, украинские казаки с Дона и Кубани[13]. Одним из первых, кто заявил о Холодном Яре большевикам и белогвардейцам летом 1919 года, и погиб там, оставив по себе громкую славу, был Уваров, есаул Кубанского казачьего войска[14]. Первым же организатором и атаманом стал 25-летний Василь Чучупак, крестьянский сын из Мельников[15]. Кровью и заревом пожаров эта республика вписала яркие страницы в хронику освободительной борьбы. Одни Мельники потеряли триста человек, не учитывая «умиротворения», которое следовало за вражеской победой. Только Чучупаки отдали Родине пятерых сыновей. Холодный Яр показал десятки примеров пламенного героизма, какими может похвалиться не всякая страна – примеров, почти неизвестных за рубежами УССР. Мало кому из холодноярцев удалось эмигрировать[16]: они погибли в бою, в застенках ЧК, в арктической тундре, не опозорив своего знамени, на котором начертали «Свобода Украины – или смерть».
В советской Украине отдельные поэты и прозаики, в том числе и Хвилевой (когда он еще верно служил Москве), разрабатывают тему Холодного Яра[17], пытаясь убедить читателя в том, что войну там вела не нация, а лишь украинские кулаки – против русских и украинских «братьев-пролетариев». ГПУ издало внушительный том об исторических и «экономических» предпосылках восстания, а также о методах, которыми его подавили. Для чекистов эта книга стала учебником по борьбе с «контрреволюцией» в Украине[18]. Враг изучает прошлое, дабы приобрести опыт на будущее. А чем располагает наша наука? Помимо статей Александра Доценко, упоминающего Холодный Яр в связи с рейдами других повстанческих групп, есть одноименные пьеса Якова Вóдяного и очерк Михайла Середы, который полагается на русского, сотника Лихарева[19]. И Водяный, и Лихарев – ненадолго занесенные туда по воле случая – из кожи вон лезут, изображая себя рыцарями и военачальниками, а тех, кто годами руководил борьбой, заплатив в итоге своей жизнью, выставляют ничтожествами и предателями[20]. На мой призыв ветеранам Холодного Яра слать материалы по его истории откликнулся только Сергий Поликша, который очутился там в 1919 году, одновременно с Лихаревым[21]. Его воспоминания подтвердили, что в россказнях последнего правды нет и десятой доли. Что не помешало, однако, полковнику Середе переиздать эти небылицы еще и в «Украинском слове»[22]. Уже после выхода второго издания 1-го тома откликнулся с Волыни холодноярец Пилип Постоленко – бродяга, товарищ Андрия Чорноты, – а после выхода 2-го тома получил я письмо из Франции от холодноярского сотника Артема Калиниченко, моего близкого друга с тех времен. Письмо меня несказанно обрадовало, ведь Калиниченко, которого я упоминаю в обоих томах под его тогдашним псевдонимом – Галайда, – я причислил было к погибшим в боях. Этот живой свидетель всех описанных мною событий, что родился и вырос в нескольких километрах от Холодного Яра, служил там (дольше меня) каменским атаманом и сотником нашей 3-й бригады, для меня тем более важен, что хватает голосов, называющих эпопею Холодного Яра моей выдумкой[23]. Нечего греха таить, наш повстанческий очаг обойден вниманием украинской прессы и литературы. Потому я счел своим долгом, отложив прочие темы, взяться за «Холодный Яр». Когда я готовил его к печати, мне советовали написать историческую монографию, но для такой задачи не хватает, прежде всего, дат – они выпали из памяти, а бывало, человек и не знал, на какой день пришлось то или иное событие. Чтобы сделать книгу проще и занятнее, я придал ей вид, скажем так, повествовательный. Возможно, многовато места в ней отведено моим личным переживаниям, но тем, кто сам подобного не испытал, это может быть любопытно. Может, кому-то и пригодится. Автор I Входе партизанского рейда[24] Запорожская группа с боями прорвала фронт отступавших деникинцев и наступавших большевиков[25] и перешла из Херсонской губернии в Чигиринский уезд. Простор голой равнины с разбросанными по ней селами сменила пуща, где уже не так редко попадалось человеческое жилье. Прошли, казалось, бесконечный Черный лес[26]. Окруженные садами опрятные белые хатки под соломенными крышами радуют глаз после громоздких – как правило, немецкого вида – домов Херсонщины, возле которых нечасто увидишь деревья. вернутьсяПредводитель гайдамацкого восстания 1768 г., родом из окрестностей Медведовки. вернутьсяС марта 1917 г. украинские крестьяне, прежде всего на юго-востоке Киевской губернии, объединялись в сотни, курени (батальоны) и полки Вольного казачества, по мере сил следившие за порядком в своих уездах. 5–6 марта 1918 г. свыше 8 тыс. звенигородских, черкасских, елисаветградских и золотоношских казаков нанесли ощутимый удар большевизированным частям 8-й российской армии на ст. Бобринской (теперь им. Тараса Шевченко, г. Смела). 5 апреля правительство УНР объявило о роспуске Вольного казачества. Впрочем, в статье «Холодний Яр» (см. прим. 19) автор после «царской армии» добавляет: «отобрали у немцев осенью 1918 года». Об участии холодноярцев в войне против большевиков в 1919 г. см. прим. 37. вернутьсяМедведовка, Мельники́, Головковка, Старая и Новая Осоты́ в конце XVIII в. принадлежали кн. Яблоновским, затем Сабанским. В 1835 г. эти земли (без юго-восточной, казенной половины Медведовки) купил Иван Фундуклей, в 1888 г. его наследницы – Анна Краснокутская и Варвара Врангель (урожденные кн. Голицыны; барон Николай Врангель, младший брат главкома Вооруженных сил Юга России, родился в Головковке) – продали их Николаю Терещенко. Он же не позднее 1900 г. приобрел у Грабовских имение в Матвеевке. Грýшковку в 1845 г. продал гр. Алексею Бобринскому двоюродный племянник Дениса Давыдова Владимир (не тот, что стал позднее гр. Орловым-Давыдовым). Жаботинское имение Валериана Флёрковского к концу XIX в. почти целиком раскупили крестьяне. Замятницей с 1843 г. владели Ярузельские. На 1900 г. в Лубенцах земли принадлежали Вислоуховым и др., в Прусах – различным собственникам, в том числе Илье Мечникову. Обширные владения гр. Елизаветы Браницкой, внучатой племянницы Потемкина, супруги светл. кн. Михаила Воронцова, находились в стороне от Холодного Яра, к северо-западу от Черкасс и Смелы, и после смерти их сына Семена в 1882 г. перешли Екатерине Балашовой (гр. Илларион Воронцов-Дашков был первым командиром Кабардинского полка – до апреля 1916 г.; см. прим. 66). вернутьсяВ июне 1920 г. в журнале Реввоенсовета Юго-Западного фронта Анатолий Иорданский, комиссар штаба фронта, писал об отношении правобережного украинца к красным и белым: «Все они в его глазах являются москалями, пришедшими сюда кормиться и наживаться», но отмечал и его равнодушие к «национальной власти». Автор же, попав в советский плен в мае 1920 г., называл «вечными врагами Украины» поляков, отнюдь не русских. вернутьсяОчаг восстания был известен не позже начала XVI в. как Матронинский (Мотрин) лес. В русской литературе в контексте Украины начала XX в. упоминается в «Подземной Москве» Глеба Алексеева и «Гапе Гужве» Исаака Бабеля. Есть и роман некоего Н. Лядова «Холодный Яр» (К., 1924), посвященный борьбе большевиков с повстанцами – однако, кроме названия, о Холодном Яре в нем не напоминает почти ничего. вернутьсяПо переписи 1897 г. лиц с родным малорусским языком среди кубанских казаков как сословия насчитывалось 56,9 %, донских – 0,2 %. При этом крестьян-украинцев на Дону было 54,7 %. вернутьсяВ ходе восстания атамана Григорьева в мае 1919 г. Черкассы дважды брали части бригады Ивана Масенко, иногда ошибочно отождествляемого с Артемом Максютой, второй раз – Особый боевой отряд атамана Уварова. (Кубанским казаком-украинцем и есаулом Уварова называет только Поликша – автор, не зная Уварова лично, полагался, видимо, только на него. Еще один источник называет его терским казаком, Лихарев – просто штабс-ротмистром. Роман Коваль полагает, что его звали Федором. Подходящий офицер по имени Федор Уваров не выявлен, поскольку речь не может идти ни о графе, хорунжем Терского казачьего войска в 1915–1916 гг., ни о штабс-капитане 22-го Туркестанского стр. полка, убитом в 1917 г. Причиной путаницы может быть фамилия адъютанта атамана Уварова – Федоровский.) 17 мая в городе начался погром, 20-го атаман запретил любые убийства и грабежи. Погибло свыше 600 человек, в основном молодых мужчин – среди оборонявших Черкассы войск РККА был Коммунистический батальон, по составу почти чисто еврейский. (Итоги первого погрома города частями ВСЮР 18–21 августа 1919 г.: около 130 убитых, не менее сотни случаев групповых изнасилований – характерная черта белогвардейских погромов. 28 человек убили красные партизаны 15 февраля 1920 г. после ухода из Черкасс 5-го конного полка Киевской группы армии УНР, пока их не остановил местный военком.) Уваровцы, ок. 1 тыс. чел., отступили к 22 мая в Чигирин, а в первых числах июня – в Холодный Яр, где их командир взял в свои руки военную сторону организации (версия Александра Солодаря о том, что отряд Чучупаки пристал к уваровцам еще до штурма Черкасс, мало подкреплена фактами). Сотрудничество не заладилось и около 20 июня уваровцы выступили на соединение с партизанами Юрия Тютюнника, но были разбиты 6-м полком 2-й Украинской стр. дивизии у Райгорода (бой примечателен атакой конницы на бронепоезда). Уваров погиб несколько позже, часть его людей присоединилась к ВСЮР. Известно, что его вдова, Улита Уварова-Кириллина, осенью 1920 г. служила Холодному Яру разведчицей. вернутьсяОкончил в 1913 г. 1-е Киевское двухклассное городское училище, был учителем в Тимошовке и, после демобилизации, с июня 1918 г. – Ревовке (обе Чигиринского уезда). В российскую армию призван в июне 1915 г., окончил 1-ю Одесскую школу прапорщиков, 10 марта 1916 г. произведен в прапорщики и назначен в штаб Казанского военного округа. По семейному преданию, служил в одном из батальонов смерти Западного фронта (не ранее лета 1917 г.), партизаном стал во время германской оккупации 1918 г. По воспоминаниям большевиков, принадлежал к одной из украинских социалистических партий. У автора разговорная форма этой фамилии: Чучупака. вернутьсяВ 1937 г. автор отметил, что смог разыскать троих. вернутьсяНовелла «Солонський Яр» 1921 г. Показательна и совершенно неправдоподобная повесть Гео Шкурупия «Штаб смерти» («Чучупак»). вернутьсяПо мнению ряда исследователей, Б. В. Козельський. Шлях зрадництва й авантур (петлюрівське повстанство). – Х., 1927. (148 с., события 1919–1921 гг., есть главка о Холодном Яре). Однако автор приводил цитату по-русски об операции «Заповит» 1922 г., поэтому речь должна идти о какой-то другой книге. вернутьсяОлександер Доценко. Рейд отамана Сагайдачного // Літопис «Червоної калини». – 1932. – № 11. – С. 4–5; Рейд отамана Залізняка // ЛЧК. – 1932. – № 12. – С. 2–3; Яків Водяний. Холодний Яр. – Тернопіль – Львів, 1928; Михайло Середа. Холодний Яр // ЛЧК. – 1931. – № 12. – С. 11–14. вернутьсяЛихарев командовал Смелянской сотней григорьевцев, затем служил в армии УНР. Предателем в этом очерке изображен Уваров. Именно Лихарева очевидец винил в устройстве погрома в занятом отрядом Уварова Чигирине под лозунгом «бей жидов, спасай Россию». Водяный – украинский эсер, участник революции 1905–1907 гг. (готовил восстание в Чигиринском уезде), в октябре 1917 г. избран атаманом Черкасского полка вольного казачества, командовал им в бою у Бобринской. В Холодном Яру появился не позже 2 апреля 1921 г., через год пробился в Польшу. Его пьеса показывает в дурном свете Деркача и Петренко. вернутьсяГорліс-Горський. Холодний Яр // ЛЧК. – 1932. – № 10. – С. 6–8; Сергій Полікша. Кубанець Уваров – отаман Холодного Яру // ЛЧК. – 1933. – № 5. – С. 16–18. вернутьсяМихайло Середа. Холодний Яр // Українське слово. – Париж, 1934. – 15, 22, 29 липня. вернутьсяЭтим абзацем автор заменил слова от «Что не помешало» до «взяться за «Холодный Яр» в издании 1938 г. Ни одно из последующих изданий замену не воспроизводит. Ниже автор называет его «Калениченко», «Галайда», «Голота» (см. прим. 149). вернуться1-й Зимний поход армии УНР, в составе трех групп, начавшийся 6 декабря 1919 г. восточнее Любара (теперь Житомирской области). На время начала повествования группа состояла из сводных Запорожских полков (1-го пехотного и 2-го конного), конно-горноартиллерийского дивизиона, конного полка Черных запорожцев и 3-го отд. конного полка. Командиры, соответственно: Иван Дубовой (не следует путать с Иваном Дубовым, начальником 44-й стр. дивизии РККА), Иван Литвиненко, Олекса Алмазов, Петро Дяченко и Гнат Стефанив. вернуться16 декабря 1919 г. ВСЮР оставили Киев, 30-го Екатеринослав – который 8-го отбили у Революционной повстанческой армии Украины (махновцев), – 31-го Черкассы, 24 января 1920 г. Елисаветград, 7 февраля Одессу. вернутьсяЧерный лес, он же Знаменский, лежит между Знаменкой и Цыбулевым. Это первый из полосы лесов, идущей на север до правого берега Тясмина. Остальные: Чутá, Яничанский, Суботовский. В 1905 г. в лесу укрывался отряд аграрников атамана Сметаны. (Михаил Кубанин в 1927 г. отмечал, что «антипомещичье» и «антипролетарское» движение охватывало одни и те же районы.) |
