– Это сырьевой цех! – прокричала ей в ухо Юля, увидев, что Таня изучающе смотрит на конвейер. Из-за работы оборудования стоял невообразимый шум. – Здесь происходит разделка мяса – свиные туши с помощью вон той дисковой пилы разделяют на пять частей, а говяжьи – на восемь. Далее они занимаются обвалкой мяса – то есть отделяют от костного содержимого мышечную, соединительную и жировую ткань. У нас, кстати, свое фермерское хозяйство и свой забойный цех! – похвасталась мастер.

Они прошли мимо следующего цеха. Светловолосая девушка, шедшая возле Наташи, закрыла нос рукой, брезгливо отвернувшись. Остальные, заметив это – только усмехнулись – к таким специфическим запахам и к такому неприятному зрелищу они давно привыкли.

– А это – производственный цех! – пояснила Юля, маневрируя широкими шагами между двумя рядами огромных металлических столов. – Здесь делают жиловку мяса – то есть удаляют из мякоти сухожилия, мелкие кости, хрящи и измельчают ее на вот тех громадных электрических мясорубках: они называются «Волчок». После измельчения, мясо раскладывают в специальные емкости и заправляют его специями и пряностями. Потом его снова перекручивают на куттере, а далее наполняют специальные вакуумные шприцы, с помощью которых происходит упаковка фарша в искусственные и натуральные оболочки. И тогда они приобретают форму колбас и сосисок.

Таня заметила, что в этом цеху, в отличие от предыдущего, работали одни женщины, не считая одного невысокого рыжеволосого парня, который стоял возле огромной электрической мясорубки и следил за тем, как машина перемалывает мясо на фарш. У него был усталый и измученный вид, как у каторжника: на скуластом бледном лице, в маленьких серых глазах читалась обреченность. Кто знает, о чем он думает сейчас? Может о том, как безрадостна его однообразная жизнь?

Далее они прошли термокамеру: как объяснила Юля – она использовалась для термической обработки колбасных изделий, то есть для обжарки, сушки, варки и копчения.

– Всего мы выпускаем около ста сорока наименований колбас! – призналась Юля и спросила, внимательно глядя на Таню своим близоруким взглядом: – Ты хоть не собираешься в обморок падать от увиденного?

– Пока еще нет, – ответила она, улыбнувшись.

– Это хорошо, а то у нас уже бывали здесь неприятные случаи, благодаря чрезмерно впечатлительным особам…

Они, наконец, дошли до своего цеха. Он находился в самом конце помещения, как последний завершающий штрих в колбасном царстве. После него все упакованные изделия отправлялись менеджерами на продажу в сеть магазинов и супермаркетов по всей области и даже за ее пределами. Перед входом в цех стоял небольшой стол – за ним сидела худая темноволосая женщина в белоснежном халате. Вид у нее был сонный – узкие зеленые глаза смотрели на всех словно с усилием воли, тонкие сухие губы были плотно сжаты. Выражение лица – отрешенное, словно она – не на рабочем месте, а в своей спальне во время отдыха и медитации.

– Все девушки вышли? – спросила она вялым безжизненным голосом у Юли.

– Сегодня все! – торжественно ответила мастер, окинув беглым взглядом свою бригаду. Она положила ей на стол Танино направление на работу.

– Новенькая?

– Да…

– Хорошо, я запишу ее. Надеюсь, вы всё выдержите и не сбежите, как некоторые! – обратилась она к Тане, приторно улыбаясь.

«Многообещающее начало!» – подумала про себя Таня, промолчав.

– Ну, впускай уже нас! – воскликнула улыбающаяся Юля.

– И чего она так радуется? – шепнула на ухо Наташе светловолосая девушка, с удивлением таращась на мастершу.

– Наверное, ей все мозги тут напрочь отморозило! – предположила шепотом Наташа.

Женщина в белом халате с нескрываемой злостью посмотрела на Наташу. Она все услышала и, наверное, приняла ее слова на свой адрес. Проделывая на стене возле своего стола какие-то манипуляции, она снова ястребиным взором уставилась на брюнетку. Но Наташа безразлично отвернулась от нее и стала разговаривать со своей соседкой. Чей-то колючий взгляд не мог вывести ее из равновесия.

Дверь в цех отворилась.

– Добро пожаловать в рай! – крикнула иронично Юля и переступила через порог. За ней зашли остальные.

После этого дверь сразу намертво закрылась. Таня обернулась и, не без сожаления посмотрела на нее. Все девушки надели на себя марлевые повязки и одноразовые перчатки, которые им выдала женщина в белом халате.

– О боги! – завопили недовольно женщины. – Сегодня колбасы еще больше, чем в прошлую смену!

– Ничего, еще и не такое видели! – Юля равнодушно махнула рукой и пошла в конец цеха.

Таня последовала за ней. Она почувствовала себя совсем маленькой, проходя мимо длинного лабиринта, по обе стороны которого чуть ли не до самого потолка высились стройные высокие ряды многочисленных ящиков, заполненных различными колбасными изделиями, которые требовалось запаковать. Ближе к концу цеха, когда колбасный лабиринт закончился, перед ней предстало множество беспорядочно расставленных рам, на рейках которых висели вареные колбасы, сосиски и сардельки. На каждой рейке торчало по двенадцать колбас, каждая на пятисантиметровом расстоянии друг от друга. За рамами, в левой части помещения виднелось два длинных конвейера: один предназначался для упаковки сосисок, другой для упаковки копченых колбас. По правую сторону стояло несколько причудливых машин.

Юля, заметив озадаченный Танин взгляд, пояснила:

– Это камерный вакуумный упаковщик!

Короткое пояснение не пролило свет на то, как пользоваться этим агрегатом, и Таня боязливо поглядывала на непонятную для нее металлическую конструкцию, имеющую странную форму.

– Мы на нем упаковываем деликатесную и кусковую продукцию – шейки, вареную колбасу, лопатки, карбонат, – увлеченно рассказывала Юля. – А за ним находиться аппарат для термической обработки этих изделий. Ну, это чуть позже разберешь, а для начала я поставлю тебя клеить этикетки на упаковки с сосисками, – она подвела Таню к концу первого конвейера, где стоял глубокий металлический чан квадратной формы. – Ты должна будешь складывать упаковки с наклеенными тобой этикетками в ящики, считать все внимательно и записывать на бланк, в котором будешь указывать наименование сосисок, их количество и свою фамилию. Такой бланк должен быть в каждом ящике, чтобы в случае ошибки мы знали, кто виноват…

Она оставила Таню и направилась в начало конвейера, где принялась снимать сосиски с рам и раскладывать их в вакуумные ячейки, которые затем запечатывались сверху пленкой. В металлический чан, как из рога изобилия, стали сыпаться упаковки с сосисками. Таня рьяно принялась за дело. Она старательно приклеивала этикетку в верхний левый угол, как пояснила Юля. Но сначала ей нужно было отклеить этикетку от ленты, а потом ровно приклеить ее на упаковку. Поначалу это не всегда удавалось с первого раза. В пяти метрах от нее стоял седовласый мужчина худощавого телосложения – он был слесарем этого цеха. На нем была та же серая униформа, что и на женщинах. Помимо наладки вышедшего из строя оборудования, он в свободное время помогал клеить этикетки и ставить на конвейер бабины с пленкой, если она заканчивалась. Именно он показал Тане, где брать закончившиеся этикетки и бланки.

– Нужно еще быстрее! – сделала ей замечание недалеко стоящая Наташа. Поставив ящик с колбасой в трех метрах от Тани, она начала перешептываться с той самой рыжеволосой женщиной, с которой недалече шепталась в раздевалке. – Интересно, надолго ли ее хватит? – захихикала она.

То, что Таня прекрасно слышала ее, девушку совсем не смущало. Таня подняла голову и принялась наблюдать, как работает слесарь. Через полчаса по скорости наклеивания, она уже не отставала от него. А скорость тут ценилась превыше всего. Тупая монотонная работа внушала тебе, что ты робот, у которого не может болеть спина, согнутая в три погибели, а руки, предательски немеющие от холода – всего лишь иллюзия.

Время шло очень медленно. Упаковки с сосисками все сыпались и сыпались в чан. Прошел час, другой, третий, а им все не было конца.