— Боюсь, нет, сейчас там такой ажиотаж с пригласительными, к тому же, все гости уже утверждены.

— Жаль, — она посмотрела на меня и ее взгляд стал каким-то враждебным. — а Арина пойдет на показ?

— Лиза, — строго посмотрела на нее женщина, мама девушки.

— Я не думаю, что Арине будет это интересно, скучно там, старые дядьки, тетьки, журналисты, камеры, другое дело — вечеринка в день премьеры, — улыбка отца стала шире. — вот это уже моё мероприятие, а я-то уж сделаю круто, поэтому всей семьей, без мелких, конечно, им такое еще рано, буду ждать. Пригласительные пришлю.

Из разговоров я узнала, что семья у них большая, у Лизы есть две младшие сестры, а еще она училась в той гимназии, где учусь я, в том же классе. По-моему, Алиса мне про нее рассказывала…

Вскоре семья засобиралась домой, и мы тоже решили закончить ужин и вместе с новыми, скорее для меня новыми, знакомыми. Отправились на парковку.

Лиза странно на меня посматривала.

— Как там вообще в классе? Савин все еще не оставляет идею вынести всем мозги? — спросила вдруг девушка как бы невзначай, рассматривая рисунок своего маникюра.

Я невольно улыбнулась, вспомнив его выходки. Посмотрела на экран в лифте, показывающий цифру проезжаемого этажа.

Взрослые были увлечены разговором и не смотрели в нашу сторону.

— Да, он не сдается.

Девушка показалась мне надменной и недоброжелательно настроенной ко мне, но ответить я попыталась дружелюбно и не слишком тихо.

— А… — ее голос дрогнул. — Литвинов. У него кто-то появился? Ты ведь по любому его знаешь, он общительный.

Я замерла, не зная, что на это ответить. Кончики пальцев закололо, моя рука впилась ногтями в ладонь другой руки, чтобы умерить зуд.

— Не знаю… — успела сказать я перед тем, как двери лифта открылись.

Домой мы возвращались в тишине. Я, опустив голову на стекло, провожала взглядом череду убегающих назад огней, не успевая встретить расплывающийся от скорости свет.

— Знаешь, если хочешь, я могу достать билет на премьерный показ. Алиса очень просила, сходите вместе. — отец, видимо, решил, что меня расстроили его слова, принятое за меня решение.

— Не надо, мне там делать будет нечего. Я этим не увлекаюсь…

— Вот и я так подумал.

Рука потянулась к телефону. Время уже давно как за полночь. Не особо думая, что творю, я открыла страницу «своего» парня. В который раз за сегодня.

На аватарке красовался портрет мальчика. Его веселая улыбка казалась мне жуткой. Остекленевшие глаза явно дают понять, что слеп герой картины.

В его ленте фотографии, сделанные в компании друзей, мешались с картинами искусства, природой и интересными подходами к отражению известных мест по всему миру. Больше американских примечательностей вроде тайм сквера, статуи свободы, Голливуда и прочего.

Посты у него почти все на английском языке. С чего бы?

И каждый раз, когда палец тянется к кнопке «подписаться», рука дрожит. Вроде как ничего особенного в этом нет, но отчего-то сердце ускоряет свой ритм.

— Чем завтра собираешься заняться? — вдруг прозвучало от отца.

Я убрала телефон в карман пиджака и непринужденно посмотрела на профиль Дмитрия, сосредоточенного на дороге.

— Ну, в школу поеду, потом уроки, наверное…

— Черт, точно, — вдруг резко остановился на светофоре и удивленно посмотрел на меня, приподняв брови к верху — забыл, что в школе шестидневка. Саню уже отпустил.

— Ничего страшного, я могу и на автобусе доехать, — неуверенно произнесла, закусив губу. Все же я не знала ни ближайшей остановки, ни автобусов, которые там останавливаются.

— Не гони, отвезу тебя завтра, только разбуди меня за полчасика до выхода.

Уже в кровати, выключив свет и забравшись под еще прохладное одеяло, я снова не удержалась и заглянула на его страницу.

В сети его не было с самого утра. Можно ли считать это необычностью?

Раз его весь день не было, то и сейчас вряд ли он зайдет.

Это прибавило мне смелости, и я в порыве какого-то неизвестного воодушевления, нажала на кнопку подписаться. Отложив телефон на тумбочку у кровати, шмыгнула под одеяло.

Попытка убедить себя, что ничего такого в том, что я подписалась особенного нет, все равно в голове звучало неубедительно и я, схватив телефон, еще раз убедилась, что в сети его нет и не было за эти несколько минут моей подписки. Нажала на отписку и упав на подушки, уставилась потолок.

В темноте конца и края потолку нет. Можно представить будто он такой большой и глубокий, что если бы я имела сверхспособности человека-паука, то смогла бы уползти за облака. Думаю, что если бы я вдруг смогла посмотреть вниз, то точно также бы ничего не увидела в глухой, непроглядной тьме.

О чем я думаю вообще? И чем занимаюсь? Почему так переживаю о том, что он подумает? Если не хочет, может не добавлять меня в друзья, я же не настаиваю.

Бред вообще. Голову себе заморочила ерундой какой-то.

Снова взяв телефон в руки, провела пальцем по его странной аватарке. Почему бы ему не поставить свою фотографию, у него прекрасные внешние данные и зачем ему этот жуткий рисунок?

Последний раз взглянув на время его захождение в социальную сеть. Полшестого утра был в сети. Нажала на кнопку подписаться и быстро отложила телефон на дальнюю тумбу.

Мы же для всех встречаемся. Я поддерживаю иллюзию… хотя если Алиса заметит, как я смогу объяснить почему только сейчас подписалась, если встречаемся мы много дольше по созданному мифу?

Ладно, потом об этом подумаю, может ему не понадобиться больше моя помощь и мне не придется ничего объяснять.

Утро началось непросто. Сказался поздний приезд. Поспать удалось лишь три-четыре часика. Раньше у меня был строгий режим. В детдоме, в десять начинался отбой.

Всегда думала, что все родители строги с правилами и временем сна. Как-то меня забирали в семью, и я жила в ней почти год. Там во всем была строгость и множество обязанностей, многодетная семья, хлопот было всегда выше крыши и отбой был в девять. Строго. Глава семьи ровно в это время отключал все электричество и воду, чтобы никто ничем не мог пользоваться и спал, а если кто и бродил, то наказание настигало в тот самый момент, когда это правило нарушалось. Били сильно. Больно, но зато урок усваивается навсегда.,

Поэтому я так напряглась от того, что не знаю правил этого дома и никто мне не говорил, что делать здесь запрещено. Теперь же понимаю, что правил-то и нет. Впервые я так расслабилась. Думаю, что именно так должно чувствоваться дома.

Слово-то какое — дом. Теплое какое-то. Так бесконечно долго мечтала ощутить себя дома, что сейчас, за чисткой зубов, стоя перед зеркалом, почувствовала, как горло сдавило, будто внутри пружина и глаза заблестели от наступающих слез.

Долго не решалась будить сегодняшнего моего водителя. Но времени уже оставалось не так много, и я решилась тихонько войти.

Шторы в комнате были плотно задернуты и я, решив начать с малого, прошла к окну и приоткрыла одну сторону, освещая ранним утренним солнышком большую кровать.

Спящему такая солнечная атака пришлась не по душе, и дабы спрятаться от ярких лучей, нагло бьющих в морду, ушел под одеяло с головой.

Надежда на то, что этот мой жест не будет лишен внимания, испарилась. Ладно, и мне просыпаться было не просто.

Несмело подошла к кровати и осторожно дотронулась до того, что предположительно казалось плечом. Под одеялом поди, что разбери.

— Мм… — раздалось приглушённо.

— Уже полвосьмого, мне тут в школу нужно, — несмело решила напомнить о его обещании я.

Стянув одеяло с головы и повернув голову в мою сторону, сонно посмотрел на меня. На глаза падали взъерошенные волосы и оттого умоляющее выражение лица казалось еще более жалостливым и отчего-то даже милым.

— Может ну эту школу, еще устанешь от нее. Давай спать, суббота, елки-палки, — на последних словах он отвернулся и подтянул к себе одеяло.