– Есть кое-что еще, о чем вам следует знать, сэр, – произнес я.

– О чем мне надо знать, Сэм? – устало посмотрел он на меня.

– Принц получил несколько писем, которые, по-видимому, встревожили его. Именно поэтому он хотел сегодня встретиться с сержантом Банерджи.

Комиссар мгновенно помрачнел.

– Вы видели эти письма?

– Нет, сэр. Но принц сообщил нам, что эти письма лежат в его номере в «Гранд-отеле».

– Тогда стоит отправиться туда и забрать их, верно?

– Я собирался этим заняться сразу же после беседы с вами, сэр.

– Что еще вы намерены сделать, капитан?

– Допросить человека по имени Даве – адъютанта принца, дивана Самбалпура. Кажется, между ним и принцем имелась какая-то напряженность. И еще я хочу, чтобы составили и напечатали в завтрашних газетах портрет нападавшего. Если он все еще в городе, возможно, кто-нибудь сумеет его опознать.

Таггерт помолчал, затем решительно указал на дверь:

– Отлично. Так чего вы ждете?

В противоположном конце коридора находилась комната, откуда, по слухам, открывался лучший вид на город. Изначально там планировали устроить кабинет начальства, но по причине отличного освещения комнату отдали гражданскому художнику-криминалисту, служившему в полицейском департаменте, коротышке-шотландцу по имени Уилсон.

Я постучался и вошел в его владения: панорамное окно, стены увешаны карандашными набросками, большая часть – портреты, в основном мужчин и в основном туземцев. В центре комнаты за наклонным столом сидел Уилсон. Седеющий человек с задиристым характером терьера и страстью к пиву и Библии, истово отдающийся по воскресеньям последней, а прочие вечера посвящая первому. На самом деле именно сочетание этих страстей привело его в Калькутту. После пары-тройки кружек он с радостью поведает вам историю своей жизни – как в юности из честолюбия решил выпить в кабаке «Бон Аккорд» в Глазго строй кружек, поставленных в ряд от одного конца барной стойки до другого, и в результате попал в больницу. А в больнице обрел Бога, и Бог (полагаю, Всевышний так пошутил) велел ему отправляться миссионером в Калькутту, для чего он совершенно не годился, ибо его драчливый характер никак не сочетался с миссионерским духом. В итоге Уилсон расплевался с собратьями и каким-то образом заделался художником в Бенгальской полиции.

– Нечасто встретишь вас здесь, капитан Уиндем, – усмехнулся он, вставая. – И его верный сержант Банерджи! Какой приятный сюрприз. Пришли полюбоваться видом?

– Нам нужен хороший художник, – отозвался я. – Нет такого на примете?

– Угу, очень смешно. Ну, рассказывайте, чего вам надо.

– Нам нужно набросать портрет индийского парня, и очень срочно.

– Вам повезло. Индийские парни – мой конек. А что он натворил, кстати?

– Застрелил принца, – сказал Несокрушим.

– Ого, это серьезно, – важно кивнул Уилсон. – Итак, где ваш свидетель?

– Ты на них смотришь.

Художник недоуменно приподнял бровь, а потом расхохотался:

– Вы двое? Вы были рядом, когда грохнули большую шишку?

Я кивнул.

– И позволили стрелявшему смыться? Ничего себе, Уиндем, несколько беспечное поведение, нет? И что сказал по этому поводу Таггерт?

– Он отнесся философски.

– О да, держу пари, так оно и было. Уверен, он нашел для вас подходящие философские слова. Он, когда зол, бранится, как портовый грузчик.

– А ты откуда знаешь?

– Его кабинет дальше по коридору, дружище. Я слышу! И ты еще называешь себя детективом, парень? Удивляюсь, как он не отправил вас двоих в постовые, проверять лицензии у рикша-валла. Ладно, давайте уже описывайте своего мужика. Если вам двоим нечем заняться, то у меня полно дел.

Я начал описание – борода, пепельный след на лбу.

Уилсон по ходу дела мотал головой:

– То есть вас обвел вокруг пальца жрец? Отличное шоу, джентльмены. Жаль, меня там не было, с удовольствием бы поглядел.

– Этот человек был вооружен, – наставительно произнес Несокрушим.

– Ага, как и твой босс. – И Уилсон указал на меня черным от угля пальцем.

Не прекращая болтать, он набросал портрет, поправляя глаза или волосы согласно нашим подсказкам. Наконец, решив, что рисунок меня удовлетворяет, я констатировал:

– Неплохо.

– Тогда отошлю это в газеты, – сказал Уилсон.

– И в английские, и в бенгальские, – попросил я. – И проверь, не печатают ли в городе газеты из Ориссы.

Уилсон скривился:

– Я художник, помнишь? А вы, два клоуна, вроде бы пока детективы. Вот вы и узнавайте про газеты Ориссы. А я передам это обычным клиентам.

– Спасибо. – И я повернулся к двери.

– Удачи, Уиндем, – пожелал он на прощанье. – А вам, сержант Банерджи, и впрямь пора перестать якшаться с такими, как капитан. Жаль будет узнать, что талант вроде вас вынужден инспектировать гужевые повозки.

По пути от Лал-базара в «Гранд-отель» Несокрушим молчал, лицо его вытянулось, как бар в Бенгальском клубе. Впрочем, я тоже был не в настроении разговаривать. Неспособность предотвратить убийство, разумеется, не самая приятная тема для беседы.

– Вы хорошо знали принца? – выдержав паузу, все же спросил я.

– Неплохо, – ответил Несокрушим. – Он учился вместе с моим братом в Хэрроу, на несколько классов старше, чем я. А близко познакомились мы, когда оба оказались в Кембридже.

– Вы дружили?

– Не то чтобы, хотя в университете все индийцы в той или иной степени сблизились. Вместе безопаснее и все такое. Ади, может, и принц, но для английских студентов он был просто еще одним «цветным». Боюсь, те годы сильно повлияли на него.

– А вас, похоже, учеба в Англии не слишком ранила.

– Я отлично играл в крикет, – задумчиво проговорил Несокрушим. – Мальчишки не склонны обращать внимание на цвет кожи, если ты можешь запустить крученый мяч в игре против Итона.

– Не представляете, кто мог желать его смерти?

– Боюсь, что нет, сэр, – покачал головой сержант.

Наш автомобиль миновал украшенный колоннами фасад «Гранд-отеля» и остановился во дворе напротив главного входа. Лакей в тюрбане проворно подскочил и открыл дверь.

Мы прошли вдоль аллеи миниатюрных пальм и вступили в фешенебельный мраморный вестибюль, благоухающий цветущими франжипани и немножко лаком для мебели. В дальнем конце безупречно сияющего пространства за стойкой красного дерева распоряжался делами отеля облаченный в визитку усатый администратор из местных. Я показал ему удостоверение и спросил, где номер принца.

– Апартаменты Самбалпура, сэр. Третий этаж.

– А номер комнаты?

– Там нет номеров, сэр. Это апартаменты, сэр. Апартаменты Самбалпура. Они принадлежат княжеству Самбалпур.

Я не мог оценить выражение его лица, уж слишком высоко он задрал нос, но у меня сложилось впечатление, что он считает меня идиотом. Всегда ужасно раздражает, когда туземцы разговаривают с тобой свысока, но, вместо того чтобы огрызнуться, я прикусил язык, поблагодарил и протянул ему десятирупиевую купюру. С персоналом самых роскошных отелей города выгоднее быть в добрых отношениях. Никогда не знаешь, вдруг в один прекрасный день они снабдят тебя ценной информацией.

С Несокрушимом, следующим по пятам, я направился к лестнице, прикидывая, сколько может стоить бессрочная аренда апартаментов в «Гранд-отеле».

Двери отворил лакей в изумрудной с золотом ливрее.

– Капитан Уиндем и сержант Банерджи к первому министру Даве, – представился я.

Слуга кивнул и проводил нас в гостиную в конце длинного коридора.

Апартаменты Самбалпура оказались даже роскошнее, чем я представлял, – все в золоте и белом мраморе, который для Калькутты такое же обычное дело, как красный кирпич в Лондоне; стены украшали гобелены и произведения восточного искусства. Все тут было исполнено изысканности и изящества, которые нечасто встретишь в отеле, – по крайней мере, в тех отелях, где я бывал.