* * *
Четвертый солдат присоединился к Вирне, Джарлаксу и их единственному телохранителю, когда они переместились глубже в туннель.
— Безумный дворф пока выведен из строя, — доложил вновь пришедший. — Он потерял голову от ярости. Я заманил его в яму, но сомневаюсь, что его это остановит!
Вирна хотела ответить, но Джарлакс перебил ее, указывая на боковое ответвление туннеля, откуда яростно подавал лихорадочные сигналы еще один Дроу.
— Дьявольская кошка!
Мимо сигнальщика проскочил темный силуэт, чуть позже второй. Джарлакс понял, что это его солдаты, оставшиеся в живых после двух схваток, и ему стало ясно, что уступ и боковой коридор под ним были сданы.
Мы должны уходить, знаками показал он Вирне. Надо найти более благоприятное место для продолжения битвы.
— Ллос ответила на мой зов! — зарычала на него Вирна. — Уже появилась ее служанка!
— Тем более лучше уйти, — вслух ответил Джарлакс. — Покажи свою веру в Паучью Королеву, и начнем охоту на твоего братца.
Вирна секунду раздумывала, затем, к облегчению наемника, кивнула в знак согласия. Джарлакс быстро увлек ее за собой, не переставая удивляться: неужели только пятеро из опытных солдат Бреган Д'эрт да он с Вирной остались в живых?
* * *
Вульфгар неистово колотил локтями по развевавшимся щупальцам; пальцами он вцепился в обвившие его отростки, пытаясь освободиться от железной хватки. Другие щупальца шлепнули его, отвлекая внимание.
Затем йоклол встряхнула его и отправила прямиком в огромную пасть. Острые, как бритвы, зубы впились в его спину и ребра, разрывая мышцы и царапая по кости.
Он дернулся и схватил в кулак скользкую кожу твари, повернув и оторвав целый клок. Существо никак не отреагировало на это, продолжая грызть кость я сильнее сжимая свою добычу острыми зубами.
Клык Защитника вернулся в руку Вульфгара, но варвар был так неудобно скручен, что не мог нанести врагу сильный удар. Он все-таки попытался, но рыхлая, эластичная кожа злобной твари, казалось, поглощала удары, прогибаясь под весом Клыка Защитника.
Вульфгар снова изогнулся и замахнулся, несмотря на невыносимую боль. Он увидел Кэтти-бри и лежащего у ее ног мертвого дроу, лицо девушки было искажено невыразимым ужасом при виде торчащих белых ребер Вульфгара.
И все же вид возлюбленной, которой больше не угрожала опасность, вызвал подобие довольной улыбки на лице варвара.
Серебряная стрела вспыхнула рядом, слегка испугав Вульфгара и пронзив йоклол, и варвар подумал, что его освобождение не за горами, что его любимая, которую он так недооценивал, сможет победить его противника.
Одно щупальце обвилось вокруг щиколоток Кэтти-бри и, дернув, сбило девушку с ног. Она сильно ударилась головой о камень, уронила драгоценный лук, потеряла сознание и уже не сопротивлялась, когда йоклол начала подтягивать ее к себе.
— Нет! — закричал Вульфгар и заколотил по податливому телу твари. Он позвал Бренора, но краем глаза увидел, что тот, спотыкаясь, ошеломленный, вышел из черной сферы довольно далеко.
Йоклол безжалостно сжимала челюсти, более слабый человек уже давно бы не выдержал.
Но Вульфгар не мог позволить себе умереть, пока Кэтти-бри и Бренор были в опасности.
Он с воодушевлением начал гимн Темпосу, своему богу войны. Пение лилось из самого сердца, мощно стучавшего больше двадцати лет, а легкие варвара быстро наполнялись кровью.
Он пел, позабыв о парализующей боли, пел и слышал, как звуки отражаются от сводов пещеры; словно ему подпевал хор приближенных грозного бога.
Он пел и крепче сжимал Клык Защитника.
Вульфгар замахнулся и ударил, но целью его было не чудовище, а низкий потолок. Молот разбил землю и ударился о камень.
Камни и пыль осыпали варвара и его врага. Снова и снова, не прекращая песню, Вульфгар бил по потолку.
Йоклол, поняв его замысел, рвала тело варвара зубами, но Вульфгар уже не ощущал боли. Клык Защитника отколол большой кусок скалы.
Придя в сознание, Кэтти-бри увидела, что делает варвар. Йоклол уже не обращала на нее внимания И не тащила больше, и девушке удалось вырваться и схватить лук.
— Нет, мой мальчик! — услышала она отдаленный вопль Бренора.
Кэтти-бри наложила стрелу и повернулась.
Клык Защитника снова обрушился на потолок.
Стрела попала в йоклол секундой раньше, чем своды пещеры подались. Огромные валуны покатились вниз, зазоры между ними быстро заполнялись щебнем и землей, вздымая клубы пыли. Земля жутко содрогнулась, эхо пронеслось по всем туннелям.
Кэтти-бри и Бренор бросились на пол, прикрыв головы руками, пока камнепад не закончился. Ни один из них не мог ничего разглядеть среди мрака и пыли; ни один из них не видел, как чудовище и Вульфгар скрылись под тоннами обрушившегося камня.
Часть пятая
ПОСЛЕДНЯЯ СХВАТКА
Когда я умру…
Она забрала моих друзей, моего отца, моего наставника, эта величайшая из тайн, называемая смертью. Я познал скорбь в тот самый день, когда покинул родину, когда жестокая Мэлис сообщила мне, что отдала Закнафейна Паучьей Королеве. Это странное чувство, скорбь, не совсем ясно мне… Скорблю ли я о Закнафейне, Монтолио или Вульфгаре? Или о себе, о своей утрате, которую уже никогда не восполнить?
Наверное, это главный вопрос существования смертного, и тем не менее на него нет ответа…
Если только не считать ответом веру.
Я до сих пор грущу, когда вспоминаю учебные поединки с отцом, прогулки с Монтолио в горах и когда воспоминания о Вульфгаре, самые сильные из всех, проносятся в моей памяти. Они нерасторжимо связаны с несколькими последними годами моей жизни. Я помню тот день на Пирамиде Кельвина, когда, обводя глазами тундру Долины Ледяного Ветра, Вульфгар и я заметили костры его кочевого народа. Именно в эту минуту мы стали настоящими друзьями, именно тогда мы поняли, что, несмотря на всю неопределенность нашей жизни, будем вместе.
Я помню белого дракона Ледяную Смерть и племя великанов и что, не будь рядом Вульфгара, я мог бы погибнуть в любом из этих сражений. Я помню, как мы делили победу с моим другом, помню узы доверия и любви — крепкие, но никогда не отягощавшие нас.
Меня не было рядом, когда он погиб, я не мог прийти ему на помощь, как он, несомненно, поспешил бы на помощь мне.
Я даже не мог сказать ему: «Прощай!»
Когда я умру, буду ли я одинок? Если мне удастся избежать пасти чудовищ и лап смертельной болезни, я, безусловно, переживу Кэтти-бри, Реджиса и даже Бренора. Но сейчас мне кажется, что, кто бы ни стоял рядом со мной в мой смертный час, — если не будет этих троих, я действительно умру в одиночестве.
Все эти мысли не так уж мрачны. Я прощался с Вульфгаром тысячу раз. И каждый раз, когда показывал, как сильно он дорог мне, я подтверждал свою любовь словами или действиями. Самой нашей жизнью, существованием мы прощаемся каждый день. Так говорят любовь и дружба, заверяя, что память будет жить, когда плоть исчезнет.
Вульфгар обрел иное пристанище и иную жизнь — я вынужден в это верить, иначе в чем же тогда смысл существования?
Скорбь моя по себе самому, по моей потере, которую я буду ощущать до конца своих дней, сколько бы веков ни минуло. Но внутри этой скорби живет умиротворенность, божественный покой. Гораздо лучше было знать Вульфгара и пройти с ним через все, что теперь питает мою скорбь, чем никогда не ступать рядом с ним, не сражаться бок о бок, не смотреть на мир его ясными голубыми глазами.
Когда я умру… может быть, найдутся друзья, которые будут горевать обо мне, которые сохранят наши общие радости и горести, сохранят память.
Это и есть бессмертие духа, вечное наследие, источник нашей скорби.
Но и источник нашей веры.
Дзирт До'Урден
Глава двадцатая
ТЕ, КТО ОСТАЛСЯ В ЖИВЫХ
Пыль продолжала оседать, затмевая мерцающий свет; один из факелов попал под обвал, и его пламя погасло мгновенно.
