Я восхищена открытостью его правления. Я не могу представить себе сценария, при котором моя мать могла бы вести такой разговор перед её двором.

Король медленно возвращается к трону и опускается на него, в усталом сравнении с энергичными движениями, которыми он был полон минуту назад. Довольно долго царит молчание, и я подскакиваю, когда Малир начинает говорить:

— Когда мы обнаружили тело Кедрика, было неясно, угрожает ли опасность остальным делегатам.

Наконец-то я услышу, что происходило в дни после его смерти.

— Рон вернулся, чтобы собрать остальных и украсть несколько быстрых зверей, на которых Солати передвигаются между ротациями. Это было достаточно просто, поскольку мы уже были готовы к отбытию, — продолжает Малир. — Я похоронил Кедрика, как мог, и остался с Принцессой, потерявшей сознание. Между нами было решено бежать из Осолиса, чтобы известие об его смерти дошло до тебя. Мы получили хорошую фору. Большая группа деревенских жителей пыталась атаковать нас, когда они увидели, что мы несём их Татуму, но мы смогли скрыться. Мы должны были… обезвредить стражников у входа на Великий подъём. Они не были убиты. Мы разрушили верёвочную лестницу на первую ступень, чтобы за нами не могли последовать. Мы находились в пути с ночи его смерти.

Позади нас раздаётся шепот.

Я разочарована его коротким объяснением, о большей части из этого я уже догадалась самостоятельно.

Король осознаёт это, прежде чем начинает говорить, что разительно отличается от того, что сделал бы Кедрик. Его мысли уже были бы высказаны. Я удивлённо моргаю, отгоняя жжение в глазах. Я ни разу не плакала с ночи его смерти. Какое подходящее время, чтобы начать снова. Я вонзаю грязные ногти в испачканную ладонь.

— Вы расспросили Татуму перед уходом? — спрашивает он, хотя его слова больше походят на утверждение, чем на вопрос.

По делегатам вокруг меня пробегает волна. Некоторые произносят звуки неодобрения, несколько человек опускают голову, но почти все, как один, смотрят на Блейна.

Король, должно быть, тоже обращает своё внимание на Блейна, потому что тот бледнеет. Мне почти что жаль его, зная, что вскоре я получу такое же внимание.

— Татума была без сознания несколько дней после смерти Кедрика. Малир слишком сильно ударил её по голове, — говорит Блейн дрожащим голосом, бросая взгляд на остальных.

— Почему ты ударил её? — интересуется Король.

— Татума была… расстроена. Шум мог привлечь нежелательное внимание.

— Она рыдала, как ребёнок, — вставляет Блейн.

От такого замечания мои брови ползут вверх. Я не помню такого. Но это объясняет, почему Малир применил силу.

Блейн продолжает:

— Мы пытались задавать ей вопросы по пути сюда, но она отказалась отвечать.

Я практически благодарю Блейна за то, что он говорит мне то, что я хочу узнать. По крайней мере, я всё это время была без сознания. Я боялась, что у меня случилось временное помешательство, особенно учитывая то, в каком состоянии я была после того, как пришла в себя.

— Она горевала, ты, идиот! Любой мог увидеть, что она не была готова говорить об этом, — вспыхивает Санджей.

Я раньше не видела Санджея таким злым, или хоть немного разозлившимся, если честно. Тыльная часть его шеи покраснела и практически совпадает с цветом его волос.

Король вскакивает так быстро, что я интуитивно делаю шаг назад и наступаю на ногу Роману.

— Извини, — шепчу я.

Роман сжимает мою правую руку в знак поддержки или прощания, я не знаю, как именно.

— Вы привели её сюда? — вздыхает Король. — Где она?

Зарождается шепот, который становится всё громче, пока люди не начинают кричать и вопить, чтобы их услышали.

Делегаты вздыхают и обмениваются взглядами с теми, кто стоит вокруг них. Я рада, что они больше не хотят принести меня в жертву. Не то, чтобы это мне хоть как-то помогало.

Малир и Рон отходят в сторону, за ними следуют Санджей и Аднан, которые стоят прямо передо мной. Другие делегаты отодвигаются от меня, и я чувствую, как Роман отдаляется от моей спины.

Я достаю здоровую руку из кармана шубы и расправляю плечи прежде, чем бросаю взгляд на брата Кедрика.

Я запрокидываю голову назад, а затем ещё немного назад. «Солис, он высокий. Если бы он стоял неподвижно, я могла бы поверить, что он был деревом».

Я не дышу, пока он разглядывает меня.

Я пользуюсь шансом сделать то же самое.

Его голубые глаза точно такие же, как были у Кедрика. Но если раньше мне всегда казалось, что Кедрик чувствует мой взгляд сквозь вуаль, то теперь у меня возникло леденящее чувство, что Король видит сквозь мою вуаль. Что он может заглянуть внутрь меня.

От его пронизывающего взгляда мне хочется спрятаться.

Его волосы темнее, чем были у Кедрика, и если у Кедрика волосы были острижены коротко, то у Короля они были почти до плеч. Я не вижу никакого другого сходства, кроме этих деталей. Кедрик был крепким, но он не излучал чистую силу, как этот мужчина.

— Это… Принцесса? — спрашивает Король, поднимая взгляд на делегатов и вскидывая брови. — Мой брат полюбил ребёнка?

Я прищуриваю глаза. Я была ниже, чем обычно бывают их женщины, в одежде большего размера, но я была выше ребёнка. Я молчу, понимая, что он злится, испытывая меня.

— Оно разговаривает? — обращается он к залу, и раздаётся несколько смешков придворных.

Блейн присоединяется к ним, и меня охватывает отвращение при этом звуке. Аднан и Санджей бросают на него неприязненные взгляды.

Король спускается ко мне по платформе.

В каждом сделанном им движении скрыта угроза. Никогда в жизни мне так не хотелось бежать. Его лицо ничего не выражает, но у меня нет сомнений, что он подмечает всё: мою вуаль, пустой рукав моей шубы, реакцию окружающих меня мужчин, которые напряжённо стоят и придвигаются ближе ко мне по мере приближения Короля.

Я делаю вдох и говорю.

— Оно разговаривает. Я не знала, что вы задали вопрос мне, Король Джован.

Он прищуривает глаза от моего лёгкого замечания. Вероятно, грубость не была лучшим решением, но если мне позволят жить, я не могла показать слабость. Голос Аквина раздаётся у меня в голове: «Начинай, как ты собираешься продолжать». Я также слышу, как он говорит: «Выбирай свои битвы», но что касается меня, то я выбрала свою битву, не пытаясь бороться с одиннадцатью делегатами в Оскале.

— Сними вуаль, я хочу видеть твоё лицо, — говорит он, взмахивая рукой над моей головой.

— Нет, — прямо говорю я.

Делегаты и придворные громко вздыхают от моего отказа.

Вступается Аднан:

— Эм, Король Джован. Татума никогда не снимает свою вуаль. Кедрик сказал, что мы никогда не должны просить её об этом.

Я поворачиваю голову к Аднану, моё сердце немного разрывается, когда я слышу этот неизвестный мне факт о Кедрике. Это объясняет, почему они не пытались снять мою вуаль в Оскале, они уважали желание Кедрика. Король низко хмыкнул в ответ на информацию Аднана.

— Ты калека?

Он указывает на мою руку, его взгляд не отрывается от Аднана, чьё дыхание становится поверхностным.

Я приоткрываю рот под вуалью. «Солис, даже Санджей не сравнится с ним в дерзости». Мне стало интересно, а не пытается ли Король вывести меня из равновесия.

— Нет, я повредила запястье при падении во время подъёма в Оскале, — говорю я.

Король поднимает бровь, требуя интерпретации, но всё ещё смотрит на Аднана, который произносит более высоким голосом, чем обычно:

— Великий подъём.

Брат Кедрика фыркает, перехватывает его взгляд и отходит на несколько шагов, как будто это подтверждает его суждение обо мне.

— Великий подъём не для слабаков.

Я ничего не говорю, поднимая одно плечо и пожимая им. Но закатываю глаза в безопасности своей вуали.

Соул делает крошечный шаг вперёд.

— Она сломала запястье, спасая мою жизнь на Подъёме. Она сделала это, подвергнув себя большой опасности, — его голос скрипит, и он отступает назад в ту же секунду, как заканчивает фразу, делая гораздо больший шаг назад, чем он сделал вперёд.