Нат подошла ближе и хотела коснуться его щеки, но он отпрянул от нее, а в его глазах вспыхнул огонь негодования.
— Не веди себя как шлюха, — прошипел он ей это в лицо.
Она выпрямилась от его слов, будто он дал ей пощечину. И лицо ее, и взгляд, стали непроницаемыми и холодными. Северус осекся и, помедлив, с силой толкнул ее к большому раскидистому дереву за ее спиной. Он больно схватил ее за плечи, впечатав в ствол, и прижался к ее губам холодными злыми губами, изломанными бурлящей в нем злостью. Нат, будто не замечала его; она стояла, выпрямив спину, также холодно глядя ему в глаза, и вдруг больно схватила за волосы на затылке:
— Я хочу, чтобы ты сказал, что хочешь меня.
Он не узнал ее голос, таким ледяным он был. Тряхнув головой, он высвободился из ее хватки и снова зло прильнул к совершенно холодным губам, будто хотел сломить ее сопротивление, но ни одна мышца не дрогнула в ее лице, он прикоснулся и тут же остыл…
— Я хочу, чтобы ты попросил, — ее взгляд был цепким и яростным, вызывая у него болезненный спазм в горле, будто вливая раскаленный свинец.
Он отпрянул.
— Вы бредите, мисс Валентайн, — зло выплюнул Снейп.
— Вы попросите, — абсолютно ровным тоном сказала она. Ее слова — словно пощечина, заставили гореть его лицо.
Нат оттолкнула его и ушла не оборачиваясь. А потом, вернувшись к себе, упала лицом в подушку и выплакала всю досаду и боль, которые испытывала стоя перед ним, там, у озера. Внутри все клокотало от возмущения и абсолютного бессилия. От того, что она не могла найти в себе силы противостоять ему, даже когда он был так невыносимо жесток. Его взгляд, каждое слово ранили так больно. А потом она просто вытерла слезы, впредь запретив себе плакать.
Северус все стоял на берегу, упершись пылающим лбом в холодный ствол дерева, который стал свидетелем этой отвратительной сцены. Совесть, как мышь, подтачивала и так никуда негодные, последнее время, нервы. Которые из стальных канатов превратились в истлевшую от сырости бечёвку. Темный Лорд завалил заказами. Еще, эти чертовы карательные рейды, будь они неладны. Альбус тоже, в последнее время, был «в ударе». Требуя все больше подтверждений верности и повиновения, словно испытывая его преданность. Все это не лучшим образом сказывалось на душевном состоянии Северуса, с его обострившейся паранойей. А тут Нат. Будто он боялся отпустить ее от себя далеко, при этом понимая, что именно далеко от него сейчас самое безопасное для нее место.
«Может, все к лучшему? Чем дальше она от Хогвартса, тем лучше. Хотя, по-моему, один раз мы это уже проходили. Ничего хорошего из этого не вышло. И помни, она все еще нуждается в тебе».
Проводя с ней достаточно много времени, Северус стал понимать опасения Дамблдора. Если Темный Лорд действительно узнает о ней… Может быть гори оно все огнем? Наплевать на Альбуса, и, пользуясь случаем, выслать ее на родину.
“Ты же, Северус, не в первый раз умираешь от любви. А это, между прочим, уже какая никакая, а стабильность. В твоей жизни ее как раз и не хватает”, — он брезгливо усмехнулся.
Снейп, как зверь, попавший в капкан, понимал, что придется отгрызть себе лапу. Ему придется чем-то пожертвовать.
“Так, все, много болтаешь. У тебя еще Драко на сладкое. Щенку в любом случае мозги вправить нужно”.
Взбучка, которую он устроил Драко была знатная. Перед глазами до сих пор было его бледное, злое лицо, с красными глазами и стиснутой, до напряжённых желваков челюстью. Он надеялся, что отбил у мальчишки охоту тискать девок по кустам. Тем более, если он так неумело это делает, что даже был застукан собственным деканом. Не достойное слизеринца поведение, однозначно. Отмахнувшись от Малфоя месяцем отработки у Хагрида: «Пусть навоз поубирает, враз мозги прочистятся». Он, наконец, уединился у себя и, отмахнувшись от надоедливых мыслей, плеснул в стакан огневиски и залпом выпил. Горло привычно обожгло, а по телу разлилось знакомое тепло.
«Чем не способ?», —подумал Снейп и налил еще.
*
Нат сидела в высоком кресле с закрытыми глазами. Было так хорошо. Тело было совершенно расслабленное и абсолютно невесомое, а мысли от обилия какого-то дурмана в воздухе путались и были настолько не четкими, словно кольца табачного дыма, медленно плывущие в пространстве, они превращались в призраков, растворяясь без следа… Снаружи фонило, но и это не особо раздражало ее.
— Слушай, что за дрянью ты окуриваешь комнату, так штырит? Хотя не отвечай, пофиг.
И Нат опять прикрыла глаза и погрузилась в расслабляющее, дымно-табачное марево. Она продолжала так сидеть, под мерное бухтение подруги. Из всего разговора до нее долетали лишь обрывки фраз, да и те имели такие призрачные формы, что ей никак не удавалось поймать их за хвост. Время и пространство спутались. Ее тело было, как тягучая, вязкая субстанция, стекающая между чьих-то сильных пальцев. В сознании, почему-то всплыла картина Сальвадора Дали… при чем тут Дали…?
— Черт, Сивилла, это же белладонна. И вы здесь?
Кто-то тронул ее за плечо, где-то далеко, почти за горизонтом. Иллюзии, своим вялым течением затягивали в какой-то коматоз, а разомлевшие мысли отказывались покидать свой призрачный мир, поэтому беспокоящему подергиванию она не придала никакого значения, отмахнувшись, как от надоедливой мухи.
— Мисс Валентайн, вы слышите меня?
Ее руки коснулись более настойчиво.
Нат открыла глаза, пытаясь навести фокус.
— Черт, это вы?
— Ну что вы, не нужно так официально, можно просто профессор.
— Остряк, — недовольно буркнула Нат и, повернув голову на бок, снова закрыла глаза.
Но вновь погрузиться в дурман ей не дали, больно взяв за запястье, поднимая на ноги.
— Сивилла, ради Мерлина, прикрывай уже свой «клуб путешественников», ты же видишь, что ей плохо.
— Ты ошибаешься, ей хорошо. Она сама мне сказала.
Сивилла, как огромная стрекоза, придурковато уставилась на него через свои очки-лупы.
— Так все, Чингачкук, туши свою дьявольскую трубку и живо открой окно. А ты вставай, пойдем домой.
Снейп поднял ее на ноги и, придерживая под руку, повел к двери.
— Отпусти, я не хочу с тобой…
— Я тоже, может быть, не горю особым желанием. Но, если я оставлю тебя здесь тебе будет плохо, поверь мне. Я отведу тебя в кровать, ты выспишься и будешь завтра меня благодарить.
Он старался вести ее по самыми безлюдными путями. Несмотря на поздний час, в коридорах можно было встретить кого угодно.
“Не школа, а проходной двор”, — ворчал он.
Нат пару раз пыталась вырвать руку, но Северус держал крепко. Дойдя наконец до ее апартаментов, он назвал бессменный пароль и по-быстрому раздев горе торчка, уложил в постель. Он побоялся оставить ее одну, так как в таком состоянии ей могло прийти в голову все, что угодно. И только дождавшись, когда она крепко уснет, Северус направился к себе, отчаянно борясь с искушением остаться, ведь предлог более чем веский.
Свет солнца бил точно в глаз. Нат поморщилась и попыталась повернуться на другой бок, но это было ошибкой: движение вызвало жуткую головную боль, на мгновенье парализовавшую ее.
“Черт…”
Она замерла дожидаясь, когда болезненная волна сойдет на нет и осторожно, чтобы не вызвать новый приступ, повернула голову к прикроватной тумбочке, на которой стоял будильник.
“Черт, черт, черт…”
Нат с ужасом думала, что придется вставать с постели, а так хотелось просто сдохнуть, без мук. Она положила ладони на лицо, закрывая глаза от слепящего солнца. Натали пыталась как-то привести себя в чувства, но получалось плохо. Во рту будто побывала стая Барсиков, а голова раскалывалась так, что даже мысль о малейшем движении вызывала боль.
«И ведь даже не пили вчера».
Она пыталась восстановить цепочку вчерашних событий, но память клинило на том месте, где они с Сивиллой решили попить чайку.
“Да, видимо крепковат чаек оказался”.
Нат снова перевела глаза на часы, которые были неумолимы, показывая, что она опаздывает на урок.
