Ей вдруг стало страшно – он знает. И этот страх, будто нож мясника, обнажил перед ним ее душу. Ей стало холодно, у нее больше нет кожи.
========== Глава 21 (НЦа) ==========
Комментарий к Глава 21 (НЦа)
У нас наметилась очередная НЦа. Не кидайтесь помидорами!!! Не могла же Нат не поздравить своего сладкого Северуса. А в остальном, все идет своим чередом.
— Я всегда так хотела, чтобы мама любила меня. Любила безусловно, понимаешь. Не за что-то, а просто так. Любую: плохую, слабую… Всегда пыталась доказать ей, что я лучше всех: отлично училась, была первой во всем. Словно хотела купить ее любовь. Я была рада обманываться, каждый раз, когда она вспоминала обо мне. Позже, я просто перестала задавать вопросы, ответы на которые не хотела получать. И все пришло в равновесие. Она делает вид, что любит, а я делаю вид, что верю. Но в те моменты, когда я в ней действительно нуждалась, каждый раз она говорила: «ты сама виновата. Это твои проблемы». Я никогда ей не рассказывала об ЭТОМ. Я настолько боялась ее – «ты сама виновата». Все, что давало мне силы справиться со всем этим, пережить… Все это могло разбиться об эти неосторожные три слова. А ты даже не можешь себе представить, как безжалостно она говорила их, словно в одно движение сдирая кожу. Прошло столько лет, но даже сейчас говорю в слух, а горло сводит судорога. Будто тело сопротивляется, пытаясь сохранить в неприкосновенности ту железобетонную стену, которой я отгородилась ото всех, а особенно от себя. Но сейчас эти слова, это признание, будто вода подтачивает ее, разрушая. Потому что и ты… и твои… — ее губы вдруг напряглись и дрогнули, а глаза наполнились слезами.
Нат отвела взгляд, не желая показать ему свою слабость. Северус подошел к ней и, запустив руку в ее волосы, прижал ее голову к груди, в которой тяжело и глухо бухало сердце, так хорошо понимающее, что значит быть никому не нужным. Всем своим существом он чувствовал сейчас ее одиночество, ее боль. Как он хотел защитить ее от этих безжалостных спутников… и его вечных попутчиков. Он еще сильнее прижал ее к себе, будто показывая, что не обманет ее доверие. Сядет верным сторожем у ног, храня его. А еще он в который раз поймал себя на мысли, что ведь он тоже… Он такой же, как и тот Другой… Ему стало невыносимо тесно в своем теле, словно чувство вины заполнило его, как сосуд водой, до самых краев и он задыхается.
— Здесь не может быть твоей вины, — его голос был глухим, точно доносился откуда-то издалека. Будто его организм сопротивлялся его, такому неосторожному, признанию. — Насилие – это власть ничтожеств, умноженная на похоть.
Северус чувствовал, как его слова стотонными гирями легли на ее плечи, как Нат вся напряглась и задрожала под их тяжестью. Словно силясь сдержать всю ту боль, что она хранила в себе все эти годы, и теперь она, как бурная река, стремится прорвать уже подточенную признанием плотину и вырваться наружу, сметая все на пути своего яростного течения.
— Поверь, я понимаю, о чем говорю, — Снейп замолчал, и она почувствовала запах его вины.
Он, точно маньяк, в своем стремлении быть пойманным, быть понятым, как любой другой человек, только желания его умножены на безумие, которого он не осознает.
Натали подняла голову и посмотрела ему в глаза. Северус запнулся на вдохе, в очередной раз не смея озвучить свое покаяние. Слова, застряв, дрожали в ее глазах, переливаясь хрустальными гранями слез. Она дотронулась кончиками пальцев до его щеки, и он почувствовал, как под ними невыносимо горит его кожа. Из ее глаз потекли слезы, безжалостно обрывая что-то у него внутри. То, что невероятно тонкой нитью удерживало такое хрупкое равновесие. Возможно, это – маленький лучик надежды, который она дарила. Надежды на то, что для него еще не поздно, и свет еще не погас в его душе. Будто она может что-то изменить, залечить душевные раны, обнулить хронограф, безжалостно отсчитывающий его время.
— Я никогда не встречала такого человека как ты. Сильного, умного, так глубоко чувствующего. Я не знаю какие слова тебе сказать, чтобы как-то облегчить твою боль. Но я знаю одно, ты Северус Снейп – хороший человек. Я тебе уже говорила об этом и буду напоминать снова и снова, если ты вдруг начнешь забывать. Ты посвятил свою жизнь другим: всем тем, кто ненавидит тебя, обрекая себя быть изгоем. Но наступит момент, когда они увидят тебя настоящего. Конечная цель этого тяжелого пути станет достоянием тех слепцов, во имя которых ты его преодолел. Есть люди, которые бесконечно усиливают свет других, оставаясь в тени. А твоя совесть… Нет кары ужаснее той, что в сердце хранишь. Я, так же как и ты, бессильна перед этим беспощадным судьей. Этот крест каждый несет сам.
Он прижал ее к себе. Несмотря на то, что так и не осмелился рассказать ей… Северус чувствовал облегчение. Будто ненадолго освободился от мыслей, так долго терзавших его душу, уже смирившись с их постоянной ноющей болью.
Нат отстранилась и посмотрела ему в глаза:
— Именно Он преследует меня в моих кошмарах. И именно поэтому заперта дверь. И именно в это время что-то сломалось во мне. Я стала испытывать страшную ярость. Будто что-то вселяется в мое тело и я перестаю контролировать себя. А после с ужасом понимаю, что натворила. Иногда это бывает по-настоящему ужасно. Я хочу, если не покончить с этим, то хотя бы научиться контролировать. Ведь ты научишь меня? — она с мольбой и затаенной надеждой смотрела на него своими серыми внимательными глазами.
— Я научу, — он гладил ее волосы, пропуская их между пальцев.
— Прости меня за эту несдержанность, терпеть не могу плакать. Лет с пяти не плакала, а с тобой все время глаза на мокром месте. Какая-то хроническая сентиментальность.
Он едва заметно улыбался ей, проводя тыльной стороной пальцев по ее щеке, наслаждаясь ее близостью, тем ощущением тепла, которое она дарила ему. Разглядывая ее лицо. Узнавая в нем признаки волнения, по морщинке, которая собиралась между бровей в те моменты, когда она смущалась или злилась и во взгляде ее внимательных глаз. Ему нравилось видеть ее незащищенность. То как она смущается под его пристальным взглядом, как нервничает. Наконец, ее щеки расцвели румянцем и она не в силах больше выдерживать на себе его пристальный взгляд, вдруг, всполошилась и, как задорный вертлявый щенок, бросилась в сторону, выудив из прикроватной тумбочки небольшого размера коробку.
— Подарок. Совсем забыла зачем мы сюда пришли, — она торжественно, двумя руками, держала небольшую прямоугольную коробку. — Я надеюсь, тебе понравится.
Он медленно подошел, подозрительно оглядывая свою светящуюся щенячьим восторгом спутницу. Конечно, слово «подарок» неприятно скребнуло где-то внутри, вернув его снова в девятое января, но в целом Нат вела свою партию правильно, без раздражающих ноток назойливого участия. Поэтому отмахнувшись от легкого раздражения, он все же решил посмотреть, чем все закончится.
— Что это? — он опасливо поглядывал на деревянную шкатулку, будто она держала в руках гремучую змею.
— Посмотри.
Нат приоткрыла крышку с таким видом будто там находятся несметные пиратские сокровища. Ну, по крайней мере карта с красным крестиком, указывающим под каким конкретно камнем их искать.
Снейп с подозрением заглянул внутрь и с удивлением обнаружил несколько свитков пергамента, судя по виду довольно старых. По его лицу проскользнула легкая тень разочарования, словно он ожидал увидеть что-то более опасное для жизни и здоровья.
— Так что это?
— Ну так посмотри. Они не кусаются, — его утрированная подозрительность стала ее напрягать.
Он осторожно поднес руку к шкатулке и, секунду помедлив, запустил ее внутрь.
— Ам… — Нат прикрыла крышку, легонько прищемив ему пальцы.
Снейп вздрогнул, пытаясь освободиться.
— Прости, прости… Не выдержала. Просто у тебя такой напряженный вид, будто я хочу тебе руку отхватить, — в ее глазах было столько задорных бесят, словно это не они совсем недавно были полны горьких и мучительных слез. — Все, честно.
