Урок прошел как обычно, Поттер тупил и огрызался, Малфой цинично комментировал. Сидя в учительской с книгой в руке, Северус размышлял о вверенных ему подопечных: «Избранный», но не было в нем той тонкости, чтобы познать такую точную науку, как зельеварение. В отличие от Малфоя. Он, хоть теперь и не самый наш лучший друг, но со своей педантичностью и усердием мог бы добиться отличных результатов. Люциус не баловал мальчишку и если бы не семейные традиции, сделавшие его заложником чужих амбиций, из него мог бы получиться сильный маг. Два ровесника, но такие разные. Поттер – сирота, живший в нелюбви и одиночестве, предоставленный на растерзание собственным комплексам и страхам. И Малфой – мальчик, у которого есть все, но именно это «все» и убивает в нем себя самого. Давление со стороны семьи с постоянной необходимостью высоко нести ее гордое имя. Заранее выбранная дорога, друзья, привычки. И кто из них в более выгодном положении?»

Прервала мозговой штурм Нат, которая, очевидно, так же между уроками решила отсидеться в тишине учительской. На секунду она замерла на пороге, видимо, быстро решая, стоит ли остаться. Она все же сделала шаг вперед и, подойдя к столу, положила на него стопку самостоятельных работ. То, что в учительской помимо Снейпа был еще профессор Флитвик, так же занимающийся проверкой ученических эссе, видимо, дало ей ощущение безопасности.

Снейп опять открыл свой воображаемый дневник и поставил жирный минус.

«И того уже два, а ведь еще не вечер».

Усевшись за стол, она начала методично, читая одну за другой, проверять самостоятельные работы: что-то постоянно зачеркивая либо записывая комментарии на полях. Снейп, благо, что она сидела к нему практически спиной, под прикрытием верной книги, мог спокойно наблюдать за ней. Сначала ее спина и вся поза говорили о напряжении, которое вызывал конечно он. Но, чем больше она погружалась в мир контрольных работ, тем больше расслаблялась. Ему, надо сказать, было приятно находиться рядом с ней, ощущение уюта и даже защищенности не покидало его. Давно он не испытывал такие чувства в присутствии другого человеческого существа. Северус молча наслаждался ее близостью и даже думать сейчас не хотел о том, что нужно как-то налаживать мосты, если он и впрямь решил помочь ей.

— Хм, да поразительно… — Нат, скорее всего, говорила с собой, но он все же решил поддержать разговор, авось…

— И кто в этот раз? — его голос был обыденным и скорее говорил о его заинтересованности только из соображений вежливости.

Снейп внимательно следил за ее реакцией на его голос. Натали вздрогнула, и слегка помешкав, обернулась в пол оборота:

— А что, обычно это разные люди?

— Вы правы, обычно одни и те же. Просто вы ведете свой предмет не так давно и могли открыть собственных самородков. Как, к примеру, господин Долгопупс, который на третьем курсе открыл для себя травологию.

— Собственных самородков, интересно. Если человек способен чему-нибудь научиться – он учится, если нет, то никакая методика обучения не способна сделать из него гения. Хотя… — она задумалась.

— Сказанное можно смело отнести к половине учеников, — отпарировал Снейп.

— Ну, зато в пустую голову войдет больше знаний. Невилл же к третьему курсу все же понял, что его интересует. Наверное, главная задача учителя состоит именно в этом – заинтересовать хотя бы одного. А то, что в школе полно тех, кому не интересны наши с вами знания, это наша вина.

Флитвик, сидевший до этого в своих собственных мыслях, поднял голову, внимательно слушая разговор:

— Именно так мисс Валентайн, — вмешался он в разговор. — И вообще, чему может научить учитель? Только передать ученикам свой собственный опыт для того, чтобы в нужный момент они были вооружены знаниями необходимыми им в будущем. В их дальнейшей жизни.

— Это точно.

Нат явно нравилось, что их со Снейпом дуэт разбавил профессор заклинаний. Разговор пошел легче:

— Из человека, как из дерева, – либо икона, либо дубина. Все зависит от мастерства того, кто обрабатывает это дерево. Сначала это делают родители, потом учителя, лучшие из них могут научить их действительно важному и нужному. Но жизнь, не всегда дает нам учителей, которых мы ждем от нее. Иногда самые ужасные люди и события учат нас гораздо большему, чем любящие люди из лучших побуждений. Так что согласна с вами профессор на все сто. По-настоящему человека нельзя научить чему-то, можно только передать свой опыт.

— Поэтому мы с вами должны быть рядом, чтобы научить их отделять сложное, но правильное от условно простого, но ложного. Чем мы с вами коллеги здесь и занимаемся, — подытожил Флитвик.

— Так чем мы с вами здесь занимаемся?

В учительскую вошла Минерва, шлейфом за которой следовали уверенность и невозмутимость. Похоже она была в хорошем настроении, так что своими моральными качествами, в этот раз, никого придавить не пыталась.

— Рассуждаем о роли учителя в жизни каждого человека, — в меланхолично-язвительной манере прокомментировал Снейп.

Ему не нравилось, что в их разговор вклинился третий лишний и так ловко перехватил инициативу в свои маленькие ручонки.

— И что решили? — не унималась Минерва.

— Решили, что не слишком то мы им и нужны, — продолжал Снейп.

— Северус, мы говорили совершенно о другом. Вы, видимо, были так увлечены чтением, что не очень внимательно нас слушали.

— И в каком конкретно месте я вас, как вы выразились, не внимательно слушал?

— Очевидно, где речь шла о том, что хороший учитель не только дает знания по конкретному предмету, но и готовит учеников, к так сказать, большому плаванию – жизни. Это часть нашей работы самая важная, вы не находите?

Филиус был спокоен и невозмутим как всегда. Минерва, недолюбливающая Снейпа, пользуясь случаем, уже приготовилась отпустить какую-то колкость в сторону язвительного коллеги, но Нат прервала ее выпад.

— Приятно было пообщаться, но к сожалению, у меня урок.

Она поднялась со своего места и направилась к выходу.

Северус был недоволен. Его раздражала собственная несдержанность. И хотя задеть он хотел Флитвика, но по окончании разговора у него сложилось впечатление, что задел именно Натали.

Он покинул учительскую, которая стала слишком душной для него. Слишком душной и раздражающей. И направился к себе, так как следующий урок был у него только через час. Слушать душещипательные рассуждения о священной роли учителя в жизни каждого человека он не хотел, так что пользуясь случаем решил, наконец, окунуться с головой в «яды».

Делая отметку в своем дневнике, он на секунду помедлил, взвешивая все за и против:

«Да, она бы не вошла, если бы ты был здесь один – это, конечно, минус. Но не забывай, скорее всего она просто чувствует себя неловко в твоем присутствии, по некоторым, тебе прекрасно известным причинам. А во-вторых, она поддержала разговор, а это говорит о том, что она готова идти на компромисс. И еще, она почти обернулась к тебе, так что из всего вышеизложенного могу сделать вывод, что это уверенный плюс».

Северус чувствовал себя, заправским шулером, подтасовывая факты. Но ему очень хотелось надеяться, что не все потеряно и у него есть еще шанс. Хотя вдаваться в подробности для чего этот шанс ему был нужен, он не стал. Резонно рассудив, что время покажет.

========== Глава 10 Операция «snow white» ==========

«Утро, как карточный домик рушит все, что ночью казалось незыблемым и единственно верным. Солнечный свет, как прекрасный аромат хранящийся в прозрачном стекле, разрушает нежный шепот нашей души, трепет безумного сердца. Ночью мы живем душой, а днём умом, рациональным, расчетливым, не способным на безумные проявления нашего, подчас такого нерационального, сердца. Мы начинаем сожалеть о том, что были так неосмотрительно откровенны. Что если… Темнота будто черный саван прячет нас, пока мы, сбросив свои одежды вместе с броней наших душ, не боимся безумных признаний, хотим дотронуться душой души. Раствориться, воспарить, и лишь свет утра заставляет наши крылья зябко съёжиться; а вдруг… и мучительный стыд и сожаление, сожаление о единственно верном, единственно значимом еще так недавно. Все остальное в нашей жизни лишь ритуалы, большие и маленькие заложниками которых мы стали. По утрам – кофе, потом треп ни о чем, с кем-то неважным. Потом какие-то дела, больше для тела, так как они неплохо оплачиваются и накачиваются. Опять поели, опять поболтали ни о чем, и такая круговерть ритуальчиков в нашей жизни двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю. Почти Рексона, чтобы ни о чем не волноваться, не из-за чего не потеть. А душа? А что душа? Зато никто не плюнет, не сделает больно. Храним ее где-то в запасниках в девственной неприкосновенности, а потом удивляемся, что в пустую прожили свою жизнь: были не с теми, не там, и не для того. В теле без души, как в мире без Бога, в мире «пустого неба» – нет главного.