— Ты умница. Я никогда в этом не сомневалась. Но знаешь, этот символ может обозначать не только душу. Но и быть символом конкретного человека. Было в древности такое очень кровожадное племя — Наги. Змея, была символом его предводителя. И это говорит о том, что пока все не расшифруем, мы ни в чем не можем быть уверены.

Она вздохнула и посмотрела на друга, который казалось даже преобразился, разгадывая вместе с ней эту загадку.

— Что это за свиток? — спросил он Нат, которая с нежностью смотрела на него.

— Скажем так, если я прочитаю, что здесь написано, я, возможно, смогу помочь тебе. Смогу найти человека, которому заложена твоя душа и освободить ее.

Она с отвращением снова посмотрела на символ змеи в правом нижнем углу пергамента, и сердце ее на миг сжалось.

— Ты боишься? — спросил Пол увидев ее замешательство.

— Нет. Просто хочется поскорее покончить со всем этим. Чтобы ты снова был здоров и в безопасности.

Она потрепала его светлые вихры.

— Страшно, когда не знаешь диагноз. Но когда он поставлен, ты начинаешь действовать. И отметая все неправильные варианты лечения медленно приближаешься к единственно верному, — спокойно и даже слегка назидательно сказал Пол.

— Ты прав, малыш.

Она еще раз чмокнула его в щеку и встала из кресла.

Пол молча наблюдал за тем, как она пару раз прошла взад-вперед по комнате разминая затекшие ноги, а затем начала складывать бумаги обратно в ларчик.

— Нат.

Он поймал ее запястье.

— Малыш, уже поздно, мне нужно идти. У меня завтра уроки с самого утра.

«И Северус, скорее всего, в скверном настроении. И это действительно проблема», — подумала она про себя, в очередной раз взглянув на часы над дверью.

— Нет, я не о том. Оставь мне его. Я здесь с ума схожу от скуки. Я помогу тебе. Тем более я чувствую, что мне просто нужно немного больше времени, и я найду разгадку. Пожалуйста, — добавил он, видя на лице подруги некоторое недоверие.

— Пол, милый, этот свиток очень важен для меня. Для нас, — она обхватила ладонями его лицо и, помедлив несколько секунд, наконец ответила: — Хорошо. Но прошу тебя…

— Обещаю, — Пол приложил два пальца к груди, и взгляд его стал таким возвышенно-патетическим, что Нат невольно засмеялась.

— Прости. Просто пока это единственная ниточка.

Она протянула ему пергамент. Пол взял его поверх ее ладони и, перевернув тыльной стороной вверх, прижался к ней губами: — Я жизни не пожалею…

— Какой ты все-таки обормот. Хотя бы просто не потеряй, — снисходительно сказала она.

И Пол поднявшись на ноги, взял под козырек.

— Слушаюсь, товарищ генерал — отчеканил он.

— Дай мне руку.

Она протянула ему свою. Пол, слегка смутившись, вложил в нее свою ладонь. Нат коснулась его запястья и на нем тут же появилась тонкая красная нить.

— Что решила сигнализацию на меня поставить? — ехидно усмехнулся он, глядя на свой новый браслет.

Нат подняла на него упреждающий взгляд, и парень вскинул руки вверх, показывая, что спектакль окончен.

— Ты прав, это действительно сигнализация. Если тебе что-то будет угрожать, станет хуже, просто соскучишься, нужно просто потянуть за вот этот конец, и я услышу тебя, где бы я не находился.

Она подняла свою руку на запястье которой была точно такая же красная нить.

— Малыш, все будет хорошо. Но все слишком усложнилось, и я не могу позволить тебе находиться здесь без возможности связаться со мной. Только не в два часа ночи, ты знаешь, как опасно для здоровья меня будить.

Она упреждающе наставила на него указательный палец, как пистолет, подчеркнуто строго глядя на него.

— Иди уже, командирша. Я еще тут посижу, а то все бока уже на кровати отлежал.

Нат поцеловала его в губы:

— Я люблю тебя. Спокойной ночи, — сказала она уже мягко.

— Спокойной ночи, — Пол махнул ей рукой и погрузился в чтение свитка.

***

Нат осторожно проскользнула внутрь, тихонько прикрыв за собой дверь. Сердце напуганным зайцем дрожало в груди. В гостиной было абсолютно темно и тихо. Было слышно только тиканье часов над дверью. Она осторожно сняла обувь и, нашарив рукой вешалку, накинула на нее сверху свою мокрую мантию. Она отчетливо чувствовала на себе взгляд Северуса, но не подавая вида, беззвучно направилась в спальню.

— Час ночи, — услышала она его ледяной голос у себя за спиной.

И несмотря на то, что она ждала, что Северус вот-вот обнаружит себя, все равно оказалась не готовой и от неожиданности выронила из рук юбку, которую только что сняла.

Нат повернулась к нему и увидела в тусклом свете луны, проникающем через крошечное окошко под самым потолком, его строгое лицо. Он выглядел таким неприступным в своём чёрном официальном костюме, казавшимся броней. Застегнутый на это неимоверное количество пуговиц, завёрнутый в свою чёртову мантию, от чего казался черным гранитным обелиском, воздвигнутым собственному тщеславию. От этих мыслей по ее телу прокатилась тугая горячая волна, которая стала собираться внизу живота нестерпимы безудержным желанием. Она вдруг почувствовала, как соскучилась по нему. Как до какой-то звериной жажды захотелось прижаться к его неприступным холодным губам, напряженным нервным рукам, даже если он сейчас не ответит на ее прикосновения. Ей не хотелось сейчас условностей. Никаких признаний, его нежности, как неотъемлемой часть этой вечной игры. Она просто хотела получить его; со всем его дерьмом, страхами, скверным характером, с его непостижимой душой, с его нежностью… Хотела испытать эту эйфорию, что чувствует хищник, вонзив клыки в только что пойманную жертву, ощущая вкус ее теплой крови. Просто заявить: «МОЁ».

Она молча расстегивала пуговицы на его сюртуке, сняв его, бросила на пол вместе с мантией, совершенно не обращая внимание на то замешательство, в которое повергла его своим неожиданным напором. Одним нетерпеливым движением стянула шелковый черный шарф с его шеи. И наконец расстегнула рубашку, рывком вытащив ее из брюк, провела ладонями по его груди, снимая ее с плеч. Поднялась на цыпочки и прижалась к его губам. Они были напряженными, все еще подрагивая от возмущения. Нат не выходила за рамки той гордой неприступности, которую он сейчас изображал. Она провела языком по его все еще упрямо сомкнутым губам, прижавшись своими она раздвинула их языком, но он не впустил ее. Если бы она была более настойчивой у нее бы без проблем получилось, но она не хотела настаивать. Его немое сопротивление ей нравилось. Он имел на него право, так же, как и она — право заполучить его. Натали покрывала легкими поцелуями его лицо: щеки, скулы, нос, линию подбородка, ощущая, как он слегка колется, видимо он не брился утром. Его шея, она прижалась губами к пульсирующей венке, предвкушая вкус крови, что с такой скоростью несется по ней. Но не стала задерживаться надолго, рассудив, что оставит ее на «сладкое». Она чувствовала, как напряглись и заиграли его мышцы под ее губами и ладонями. Она знала, гордость не позволит ему перейти в наступление, ведь это будет означать, что он принял правила ее игры и сдался. Нет, он будет играть роль «мистера ледышки» до конца. Она ощутимо толкнула его к кровати, и чтобы движение было более эффективным тут же, сделав шаг вперед, навалилась всем телом, чтобы он не смог устоять на ногах. Он действительно не удержался, но не лег, а сел на кровати. Выражение недоумения сменилось предостережением на его непроницаемом лице. Это несколько диссонировало с его эрекцией, но он продолжал играть по своим правилам. Наверное, только Снейп мог сидеть с широко разведенными ногами, с колом стоящим членом и настолько правдоподобно изображать недотрогу. Это мгновенно подбросило дров в топку ее страсти и она, рванувшись к его шее, низко зарычала. Северус почувствовал, как от этого звука сотня болезненных мурашек волной прокатилась по его коже словно в него разом впились тысячи мелких, острых осколков. Соски до боли напряглись, но ни один мускул не дрогнул на его лице, только руки, которыми он упирался в матрас, онемели от напряжения. Она словно не обратила на это внимание, положив теплые ладони ему на грудь и дотронувшись острым языком до его, ставшего темно-бордовым соска, очертила круг. Он с трудом сдержал сбивающееся дыхание, но когда она положила ладонь ему на пах и сжала напряженную плоть, он все же прикрыл на мгновенье глаза. Таким нестерпимым желанием прошило его тело. Нат без тени стеснения расстегнула пуговицы на его брюках и запустила руку в узкий плен штанов. Он снова прикрыл глаза теперь уже совершенно произвольно. Толкнув его на спину, она быстро управилась со штанами. Почему-то он вдруг почувствовал мучительное смущение: не страх, а именно смущение. На коже будто жглись и царапались искорки бенгальского огня, с новой силой распаляя все внутри. Его непротивление словно обостряло чувства до предела, болезненно покалывало соски и заставляло все гореть между широко разведенных ног. Он ощутил тяжесть у себя на бедрах, которая быстро переместилась вперед и, упершись на руки, она наклонилась к его лицу. И снова прикосновение ее настойчивых губ. Такого сильного желания сдаться он не испытывал никогда. Оно спазмом сводило горло, поэтому, когда ее юркий язычок прошелся между чуть приоткрытых губ, он сам удивился, как запросто он проник внутрь. Северус шумно выдохнул и мгновенно, будто после пощечины, пришел в себя. Нат снова не обратила на это внимание, но он знал, она уже поставила себе галочку. Он стиснул зубы так, что напряглись мышцы челюсти. Натали провела языком от уха по шее до плеча. Влажные участки кожи, которых касалось ее нетерпеливое дыхание охлаждались, заставляя напрягаться мышцы над коленями, которые он непроизвольно сжимал, словно все еще наивно пытался контролировать уже безраздельно овладевшее им возбуждение. Она пощекотала кончиком языка его напряженный сосок и тут же довольно больно прикусила зубами. Он не выдержал и простонал.