У Гитциграда кольцо на безымянном пальце правой руки. О Ратникове и говорить нечего. Он, скорее, первым бортом отправит ее на большую землю, чем подогреет воду. Оставался Григорий…

Она скорее утопится, чем примет ухаживания от этого люмпена.

Вздрагивая и передергивая плечами, Лена умылась, утерла горящее от холода лицо полотенцем.

К тому времени, как Лена вернулась, ее спутники уже уписывали кашу с хлебом.

– Приятного аппетита, – пожелала Лена. Двигая челюстями, мужчины закивали головами и прогудели в ответ «спасибо».

Выбрав место рядом с Дикуном, напротив Валентина, она осторожно отведала пшенную кашу – каша оказалась со шкварками, то есть с точки зрения Елены – совершенно несъедобной. Как и бутерброды с килькой в томате. Выбора не было, и с бутербродом Лена смирилась.

Чашки, в которые Григорий разлил чай, были черными, погнутыми, и Лена не без содрогания потянулась к той, что стояла к ней ближе. Очевидно, ей не удалось скрыть свои чувства, потому что Валентин тут же с намеком сообщил:

– Лена Вячеславовна, все на огне продезинфицировано!

Лена вспыхнула. В одну из сумок мама положила посудный набор – кружку и тарелку, так что общей посудой она пользуется первый и последний раз.

«Интересно, к чему еще здесь придется привыкать, кроме мошки и отсутствия удобств?» – задавала себе вопрос Лена.

Заметив, что Лена не стала есть кашу, Григорий подумал и переложил ее порцию в свою тарелку.

Преодолев брезгливость, Лена отпила из чашки. Чай оказался божественным. Пахучим, сладким и терпким. К нему примешивался аромат хвои и еще какой-то неведомой травы, которая, кажется, открывала все чакры.

– А что вы в чай добавили? – насторожилась Лена.

– А, чего там только нет, – не стал раскрывать секреты мастерства Григорий.

– Надеюсь, чай не галлюциногенный?

Гриня с возмущенным видом вздернул подбородок:

– Придумала тоже – галлюциногенный.

Лица Максима Николаевича Лена не видела, а летуны прятали улыбки за кружками.

Расправившись с завтраком, Валентин засобирался:

– Что, Максим Николаевич, подъем?

– Пять минут, – обронил Дикун и второй раз за день предложил Валентину заняться «физзарядкой». Из-за лишнего веса, заключила Лена.

Экипаж дружно поднялся из-за стола, поблагодарил повара. Второй пилот кивнул Лене, Валентин пожелал удачи, и они двинулись к вертолету.

Подхватив чайник, Григорий ходко затрусил к ручью, и Дикун с Леной остались за столом одни.

– Надеюсь, с вами все будет в порядке? Больше не потеряетесь? – без тени улыбки спросил Максим, рассматривая Лену.

– Не потеряюсь, – смущаясь под его серьезным взглядом, пообещала она.

– Никаких приключений?

– Никаких приключений, – послушно повторила Лена.

Напрасно Лена ждала, что Максим скажет про отца. Он так и не вспомнил о его визите. Или следовал инструкции.

Вертолет рыкнул, винты дрогнули, качнулись и завертелись, набирая обороты. Максим простился, и, буравя лбом воздушный поток и прикрывая лицо воротником куртки, побежал к машине.

Взойдя по лестнице, Дикун втянул ее за собой в салон, задраил дверь вертолета, и рев турбин стал оглушительным. Через минуту машина оторвалась от земли, заваливаясь на один борт, развернулась и устремилась в сторону Красноярска.

В этот самый момент Лена ощутила странную пустоту в душе. В следующее мгновение пустота вдруг сменилась сожалением, что благодетель оставляет ее в тайге на попечении Ратникова… Еще неизвестно, кто из них представляет собой большую опасность – тайга с ее сюрпризами или ее драгоценный босс.

…Из раздумий Лену вывел зануда-повар.

– Слушай, Вячеславовна, давай я пока твои вещи на склад отнесу.

– Меня зовут Е-ле-на! – отчеканила Лена.

– Как скажешь, Вячеславовна! – осклабился наглец. Он снова подбросил дров в костер и повесил на железную перекладину чайник.

Взявшись за сумки, Григорий оторвал их от земли, крякнул и присел.

– Ничего себе. Такими тяжелыми могут быть только умные книжки. Точно? Я угадал, Вячеславовна?

– Угадали, – процедила Лена, чувствуя, что еще слово, и она взорвется. И этого недоделанного повара ей придется терпеть четыре месяца!

Ворча что-то под нос, Григорий перетащил сумки в самую большую палатку. Лена вошла внутрь за Григорием и обнаружила ряды коробок и ящиков вдоль стен. Поначалу она приняла их за те, в которых они с Санычем отправляли оборудование для экспедиции.

При ближайшем рассмотрении коробки и ящики оказались другими, незнакомыми. В одном из рядов стояли затянутые пленкой железные банки с этикетками «Зеленый горошек «Дядя Ваня». Здесь же находились коробки с тушенкой, уже упомянутой килькой в томатном соусе и какие-то пакеты без маркировки. Через проход высились картонные упаковки с надписью «Молоко цельное сгущенное с сахаром, Республика Беларусь», макароны «Макфа», упаковка муки той же фирмы, коробки «Доширака» и коробка с белым хозяйственным мылом.

Поискав и не найдя баулов и ящиков, которые они с Санычем отправляли в лагерь, Лена спросила:

– А где оборудование?

– Какое оборудование?

– Для экспедиции. Федорович сказал, что все уже на месте.

– А! – Григорий кивнул. – Федорович его отправил другой партии. Перепутал. Такое бывает. Только палатки прибыли по назначению. Нет, здесь и так тесно, а с твоим приданым будет не добраться до продуктов. Давай сразу к Мишке в палатку, а там начальство вернется – разберетесь.

Замечание Григория прошло мимо сознания Лены.

– Как это перепутал?

– Да все пучком. Привезут скоро ваше оборудование с другого участка.

Григорий раздвинул полог головой и выволок сумки наружу. Как под гипнозом Лена вышла следом за ним.

Значит, дроны оказались на другом участке? И чем, извините, она будет здесь заниматься? Гадство!

Напуганный вертолетным гулом лес вернулся к привычной жизни, птицы перекликались на все лады. Журчала речка, солнце перевалило зенит и щедрыми лучами обливало поляну, каждую хвоинку на лиственницах и пихтах, согревало землю с проклюнувшейся черемшой.

Лене было не до романтики. Она уже слышала, как сквозь тайгу к лагерю ломится медведь… А «Фальшфейеров» нет… Они на каком-то другом участке…

Гнусная мошка снова стала одолевать Лену, и в нарушении гигиенических норм и правил она попросила у едва знакомого Григория накомарник.

Григорий дотащил сумки до ближайшей палатки с желтой подкладкой на откинутом «фартуке» и внес поклажу внутрь. Лена следовала за Григорием как пришитая.

Внутри палатки вдоль желтой стены стоял топчан из неотесанного дерева, на нем лежал спальный мешок, со шнура под потолком свисала энергосберегающая лампа в форме свечи, а на топчане лежал закрытый ноутбук. Лена была так потрясена потерей оборудования, что оставила этот факт без внимания.

– А как же Миша с Арсением Александровичем работают?

– Молотком геологическим работают! Отбирают пробы. Россия! У нас пока от Ненарадова до села Жадрино едешь каких-нибудь двадцать верст, судьба перемениться может на сто восемьдесят градусов.

Лена уловила аллюзию на пушкинскую «Метель» и примолкла. Что еще можно ждать от этого странного повара-философа?

Григорий отволок сумки через всю палатку к застегнутому на молнию противоположному выходу и оставил в тамбуре.

– Слушай, Вячеславовна, – начал Григорий, но Лена сквозь зубы просвистела:

– Я же просила называть меня Еленой.

– Елена так Елена! Ты скажи, что тебе еще надо, а то мне пора ужин готовить.

– Я хочу вымыться с дороги.

– Так это… Идем. – Григорий поманил Лену и вылез из палатки. Подождав, когда Лена окажется рядом, кивнул на теплицу:

– Вон баня. Дров только надо собрать, печь протопить, а то тебе будет прохладно мыться.

Лена вскинула на Григория округлившиеся глаза:

– Где баня?

– Дак вон, под пленкой.

– Как, – пролепетала Лена, – разве это не теплица?

– Теплица? – Как у заядлого курильщика, смех Григория перешел в кашель. – Нет, это не теплица. А идея хорошая, надо ребятам сказать.